Ютта Мекленбург-Стрелицкая
| Ютта Мекленбург-Стрелицкая Auguste Charlotte Jutta Alexandra Georgina Adophine, Duchess of Mecklenburg-Strelitz<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| |||
| |||
|---|---|---|---|
| 27 июля 1899 года — 1 марта 1921 года | |||
| |||
| 1 марта 1921 года — 7 марта 1921 года | |||
| |||
| 7 марта 1921 года — 17 февраля 1946 года | |||
| Рождение: | 24 января 1880 Нойштрелиц | ||
| Смерть: | 17 февраля 1946 (66 лет) Рим, Италия | ||
| Род: |  Мекленбург-Стрелиц Петрович-Негош | ||
| Отец: | Адольф Фридрих V Мекленбургский | ||
| Мать: | Елизавета Ангальт-Дессауская | ||
| Супруг: | Данило II Петрович-Негош | ||
Августа Шарлотта Ютта Мекленбург-Стрелицкая (Auguste Charlotte Jutta Alexandra Georgina Adophine, 24 января 1880 — 17 февраля 1946) — герцогиня Мекленбург-Стрелицкая, супруга наследного принца Черногории Данилы Негоша. Венценосная трижды-изгнанница, соединившая в своей личной судьбе трагические судьбы двух славянских наций — бодричей и черногорцев.
Биография
Ютта Мекленбург-Стрелицкая родилась в Нойштрелице и была младшей дочерью наследного герцога Мекленбург-Стрелицкого Адольфа Фридриха (представителя онемеченной бодричанской династии Никлотовичей) и его супруги Елизаветы Ангальтской (саксонской принцессы). Вместе с сестрой Марией Ютта воспитывалась гувернантками и практически не виделась с родителями.
Ютта вышла замуж за наследного князя Черногории Данилу Петрович-Негоша. Примечательно, что этому браку весьма поспособствовал сюзерен её отца: германский император Вильгельм II, не загадывавший далеко вперёд. В Черногорию Ютта прибыла в сопровождении своего будущего шурина, наследного принца Италии Виктора-Эммануила — мужа сестры Данилы — Елены[1]. Она вышла замуж за принца Данило 27 июля 1899 года. После замужества и перехода в православие Ютта приняла имя Милица. Великий князь Константин Константинович писал в своём дневнике 14 июля[2]:
|
В 9 утра было назначено присоединение принцессы Ютты к православию. Мать и брат не желали при этом присутствовать, и мне было предложено отвезти невесту в Антиварийскую церковь. Ютта была очень хороша в черногорийском[3] наряде. Дорогой в церковь, в коляске, разговор клеился не слишком; она спросила меня, придётся ли ей отрекаться — от лютеранской веры. Я ответил, что её присоединение состоится по тому же обряду, по которому наше вероисповедание приняла императрица Александра Фёдоровна, и прибавил, что оба наши вероучения христианские и что лютеранам ни от чего отрекаться не надо, а надо только принять ко всему существующему ещё кое-что новое… Символ веры Ютта прочитала сама по книжке, в которой он был написан немецкими[4] буквами. Ей нарекли имя Милица. | 
|
Во время Первой мировой войны Черногория в союзе с Сербией боролась против объединённых сил Австро-Венгрии и Германской империи. Виллу под Антивари, где проживала бывшая германская подданная Милица Мекленбург-Стрелицкая, австрийская авиация подвергла в середине ноября 1914 года варварской бомбардировке[5]. Никаких демаршей со стороны Вильгельма II, конечно же, не последовало.
После войны Черногория вошла в состав нового Королевства сербов, хорватов и словенцев. Черногорская королевская семья, не покорившись насилию, создала правительство в изгнании. С 1 по 7 марта 1921 года титулярным королём Черногории являлся Данило Петрович-Негош, а Милица, соответственно, — королевой. Однако, 7 марта 1921 года, по причинам, которые не выяснены до сих пор, Данило отказался от претензий на трон и главенства в королевской семье в пользу своего племянника, князя Михаила Петровича-Негоша. Через несколько дней после этого он официально отрёкся от престола в пользу Михаила.
Весь остаток своей жизни Ютта-Милица провела в изгнании — вдали и от Черногории, и от Мекленбурга. Она и её муж жили во Франции, где Данило умер в 1939 году. Ютта умерла в Риме в 1946 году.
Родословная
Напишите отзыв о статье "Ютта Мекленбург-Стрелицкая"
Примечания
- ↑ Willets Gilson. Rulers of the World at Home. — Kessinger Publishing, 2004. — P. 306. — ISBN 1417917393.
- ↑ Великий князь Константин Романов//Роман-газета. — 1994. — № 19. — С.55.
- ↑ Так в тексте.
- ↑ Видимо, готическими.
- ↑ «Danilo’s Villa Wrecked». New York Times. 1914-11-16. p. 3.
Отрывок, характеризующий Ютта Мекленбург-Стрелицкая
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.
Кутузов шел медленно и вяло мимо тысячей глаз, которые выкатывались из своих орбит, следя за начальником. Поровнявшись с 3 й ротой, он вдруг остановился. Свита, не предвидя этой остановки, невольно надвинулась на него.
– А, Тимохин! – сказал главнокомандующий, узнавая капитана с красным носом, пострадавшего за синюю шинель.
Казалось, нельзя было вытягиваться больше того, как вытягивался Тимохин, в то время как полковой командир делал ему замечание. Но в эту минуту обращения к нему главнокомандующего капитан вытянулся так, что, казалось, посмотри на него главнокомандующий еще несколько времени, капитан не выдержал бы; и потому Кутузов, видимо поняв его положение и желая, напротив, всякого добра капитану, поспешно отвернулся. По пухлому, изуродованному раной лицу Кутузова пробежала чуть заметная улыбка.
– Еще измайловский товарищ, – сказал он. – Храбрый офицер! Ты доволен им? – спросил Кутузов у полкового командира.
И полковой командир, отражаясь, как в зеркале, невидимо для себя, в гусарском офицере, вздрогнул, подошел вперед и отвечал:
– Очень доволен, ваше высокопревосходительство.
– Мы все не без слабостей, – сказал Кутузов, улыбаясь и отходя от него. – У него была приверженность к Бахусу.
Полковой командир испугался, не виноват ли он в этом, и ничего не ответил. Офицер в эту минуту заметил лицо капитана с красным носом и подтянутым животом и так похоже передразнил его лицо и позу, что Несвицкий не мог удержать смеха.
Кутузов обернулся. Видно было, что офицер мог управлять своим лицом, как хотел: в ту минуту, как Кутузов обернулся, офицер успел сделать гримасу, а вслед за тем принять самое серьезное, почтительное и невинное выражение.
Третья рота была последняя, и Кутузов задумался, видимо припоминая что то. Князь Андрей выступил из свиты и по французски тихо сказал:
– Вы приказали напомнить о разжалованном Долохове в этом полку.
– Где тут Долохов? – спросил Кутузов.
Долохов, уже переодетый в солдатскую серую шинель, не дожидался, чтоб его вызвали. Стройная фигура белокурого с ясными голубыми глазами солдата выступила из фронта. Он подошел к главнокомандующему и сделал на караул.
– Претензия? – нахмурившись слегка, спросил Кутузов.
– Это Долохов, – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Кутузов. – Надеюсь, что этот урок тебя исправит, служи хорошенько. Государь милостив. И я не забуду тебя, ежели ты заслужишь.
Голубые ясные глаза смотрели на главнокомандующего так же дерзко, как и на полкового командира, как будто своим выражением разрывая завесу условности, отделявшую так далеко главнокомандующего от солдата.
– Об одном прошу, ваше высокопревосходительство, – сказал он своим звучным, твердым, неспешащим голосом. – Прошу дать мне случай загладить мою вину и доказать мою преданность государю императору и России.
Кутузов отвернулся. На лице его промелькнула та же улыбка глаз, как и в то время, когда он отвернулся от капитана Тимохина. Он отвернулся и поморщился, как будто хотел выразить этим, что всё, что ему сказал Долохов, и всё, что он мог сказать ему, он давно, давно знает, что всё это уже прискучило ему и что всё это совсем не то, что нужно. Он отвернулся и направился к коляске.
Полк разобрался ротами и направился к назначенным квартирам невдалеке от Браунау, где надеялся обуться, одеться и отдохнуть после трудных переходов.
