Юхансен, Ялмар

Фредерик Ялмар Юхансен
Fredrik Hjalmar Johansen
Портрет Юхансена, опубликованный в «The Geographical Journal», 1897 год
Род деятельности:	Путешественник
Дата рождения:	15 мая 1867(1867-05-15)
Место рождения:	Шиен (Норвегия)
Гражданство:	Норвегия Норвегия
Дата смерти:	9 января 1913(1913-01-09) (45 лет)
Место смерти:	Кристиания (Норвегия)
Отец:	Йенс Юхансен (норв. Jens Johansen)
Мать:	Марен Педерсен (норв. Maren Pedersen)
Супруга:	Хильда (норв. Hilda)
Дети:	Тругве (норв. Trygve), Ялмар (норв. Hjalmar jr.), Марит (норв. Marit), Пер (норв. Per)
Награды и премии:

См. также: Йохансен

Фре́дерик Я́лмар Ю́хансен, иногда Йохансен, в дореволюционных изданиях — Иогансен (норв. Fredrik Hjalmar Johansen; 15 мая 1867, Шиен, Норвегия — 9 января 1913, Кристиания) — норвежский полярный исследователь. Участник рекордной высокоширотной экспедиции Нансена и антарктической экспедиции Амундсена.

Ранние годы

Ялмар Юхансен родился в семье фермера, был вторым из пяти детей. Отец Ялмара придавал большое значение образованию и Юхансен учился в юридической школе, что было редкостью для детей фермеров того времени. Кроме того, Юхансен активно занимался спортом: лыжными гонками и гимнастикой. В 1885 году Юхансен стал чемпионом Норвегии по спортивной гимнастике. В 1889 году в составе норвежской национальной команды Юхансен участвует в соревнованиях на Всемирной выставке в Париже и завоевывает звание чемпиона мира по гимнастике.

В возрасте 21 года Юхансен вынужден оставить учёбу в Кристиании из-за внезапной смерти отца и устроиться на работу в родном Шиене. В 1891 году Юхансен смог продолжить образование — уже в Военной Академии Норвегии (норв. Krigsskolen).

В 1892 году Юхансен получает звание второго лейтенанта (норв. sekondløytnant) кавалерии норвежской армии. Это звание не предполагает оклада и Юхансен ищет работу.

Арктика

Поиск заработка привёл Юхансена к конкурсу на участие в полярной экспедиции Фритьофа Нансена на судне «Фрам» в 1893—1896 годов, целью которой было достижение Северного полюса.

На 12 вакантных мест в экспедиции претендовало более 600 человек. Юхансен был принят на «Фрам» кочегаром и, по совместительству, метеорологом.

«Фрам» проследовал вдоль северного побережья Сибири. Не доходя до Новосибирских островов около 100 миль, Нансен изменил курс на более северный. К 22 сентября, достигнув 79º с.ш. , «Фрам» прочно вмерз в паковый лед. Нансен и его команда приготовились к дрейфу на запад, к Гренландии.

Дрейф «Фрама» прошёл не так близко к полюсу, как надеялся Нансен и он решил предпринять попытку пешего броска к полюсу. Как великолепный лыжник, Юхансен был избран напарником Нансена.

Санная экспедиция снаряжалась в ограниченные сроки, используя только материалы, имеющиеся на борту экспедиционного судна. Первоначально предполагалось выступить на 6 нартах, но неудачный старт 26 февраля 1895 г. показал, что избранная конструкция была ненадёжна, а малое число собак (28) фактически заставляло проходить одну и ту же дистанцию шесть раз. Попытка старта 28 февраля также провалилась из-за аварии нарт. Из-за этого были существенно сокращены запасы провианта (на 120 суток для людей и всего на 30 — для собак). Кроме того, полярные костюмы из волчьего меха были неудачно скроены, и Нансен с Юхансеном сильно потели. Нансен решился вернуться к шерстяным вязаным костюмам, зарекомендовавшими себя не с лучшей стороны в Гренландской экспедиции 1888 г.

14 марта 1895 года Нансен в сопровождении Юхансена окончательно покинул «Фрам» 84°05′ с. ш. 101°35′ в. д.84.083° с. ш. 101.583° в. д. / 84.083; 101.583   . Попытка добраться до полюса не увенчалась успехом. Условия оказались сложнее, чем предполагалось — им часто преграждали путь ледовые торосы или участки открытой воды, что создавало препятствия. Из-за сильных морозов обледеневали шерстяные лыжные костюмы. Наконец, достигнув 86º14’ с.ш. (8 апреля), они решили повернуть назад, и отправились к Земле Франца-Иосифа. Нансен и Юхансен не достигли полюса, но они подошли к нему ближе, чем кто-либо из их предшественников. Обратный путь был тяжёл из-за начавшегося таяния льдов и постоянного убывания собак: ослабевших животных скармливали их собратьям, собачатину ели и люди. Из-за неосторожности Нансена, у полярников остановился хронометр, а при вычислении времени при повторном пуске часов, он ошибся: часы опережали истинное время на 26 минут.

С 22 июня по 23 июля 1895 г. Нансен и Юхансен оказались блокированы сплошными полями тающих торосов, назвав свою стоянку «Лагерем томления». Температура иногда превышала нулевую, спать приходилось в мокрых спальных мешках, подложив под себя лыжи. Пришлось бросить большую часть снаряжения и обрубить трёхметровые нарты, сделав их пригодными для волочения одним человеком.

Самым серьёзным моментом экспедиции было 5 августа 1895 г., когда медведица набросилась на Юхансена со спины. Он сказал Нансену спокойным голосом: «Вы должны поторопиться, если не хотите опоздать». Медведица собиралась откусить Юхансену голову, но ему удалось вывернуться и схватить её за горло, после чего зверь был застрелен Нансеном. Юхансен отделался царапиной на лице и несерьёзным ранением руки. Охотники в тот день ели парное мясо сырым.

Через три месяца Нансену и Юхансену удалось добраться до архипелага Земля Франца-Иосифа, где они зазимовали в выстроенной ими из шкур моржей и камней землянке с 28 августа 1895 по 19 мая 1896 года на мысе Норвегия (80°12′ с. ш. 55°37′ в. д.80.200° с. ш. 55.617° в. д. / 80.200; 55.617   ) в западной части острова Джексона. Температура в землянке поддерживалась на уровне замерзания воды, единственным средством освещения и приготовления пищи была жировая лампа, сделанная из оковки полозьев нарт (из нейзильбера). Полярники питались исключительно медвежьим и моржовым мясом и салом, оставив взятые с «Фрама» припасы для пути на следующий год. Неудачным было и выбранное место для зимовки, с частыми штормовыми ветрами и обширными прайдами песцов, которые расхищали скудное имущество зимовщиков (например, линь или термометр). С марта пришлось перейти на голодный паёк: кончались запасы, а припасы с «Фрама» не перенесли сырости и покрылись грибком. Только 10 марта удалось застрелить медведя, которым зимовщики питались 6 недель. Эта зимовка Нансена и Юхансена является ярким примером того, как мужество и умение приспособляться к суровым условиям Арктики позволяют человеку выйти победителем даже в исключительно тяжелых обстоятельствах.

21 мая 1896 г. зимовщики выступили в дальнейший путь, рассчитывая добраться до архипелага Шпицберген. Поскольку все собаки были съедены ещё в 1895 г., передвигаться приходилось пешком. 12 июня едва не произошла катастрофа: полярники расположились на берегу для охоты, когда сильным ветром связанные каяки были унесены в море. Нансен, рискуя жизнью, доплыл до каяков и вернул имущество, сложенное на их борту. Здоровье его при этом не пострадало. 15 июня едва не утонул Нансен, когда морж распорол парусиновый борт каяка, по счастью, не нанеся ему телесных повреждений.

23 июня 1896 года спутники неожиданно встретились английской экспедицией Джексона, и на его судне «Windward» вернулись в Вардё 13 августа, пробыв в Арктике три года.

Между экспедициями

Членов экспедиции Нансена встречали как героев. Юхансен написал книгу о своём участии в экспедиции, которая была переведена на несколько языков, включая русский.

В 1899 году Юхансен получил звание капитана инфантерии и отправился служить в Тромсё, на северное побережье Норвегии. Юхансен женился, с 1898 по 1902 год у него родились четверо детей: Тругве (норв. Trygve), Ялмар (норв. Hjalmar jr.), Марит (норв. Marit) и Пер (норв. Per). Брак не оказался счастливым, к тому же Юхансена преследовали финансовые затруднения. Погрузившись в пьянство, Юхансен в 1907 году оставил должность в Тромсё.

Много лет спустя дочь Нансена Лив Хейер в своей «Книге об отце» высказывала мнение, что Юхансен после возвращения из арктической экспедиции так и не смог приспособиться к «цивилизованному обществу».

Шпицберген

Реабилитация полярника состоялась в 1907—1909 годах, когда благодаря протекции Нансена Юхансен получил работу последовательно в четырёх экспедициях на Шпицбергене: под руководством Уильяма Спирса Брюса (1907), Теодора Лернера (1907—1908), Адольфа Гуля (1908) и Гуннара Исаксена (1909).

В экспедициях вёл дневники, дневник Шпицбергенской экспедиции был опубликован в 2002 году.

Антарктика

Нансен сохранил дружеские отношения с Юхансеном и, по-видимому, не имел повода усомниться в его авторитете полярника. Когда Руаль Амундсен обратился к Нансену с просьбой предоставить ему «Фрам», Нансен выдвинул в качестве условия участие Юхансена в этой экспедиции. Так в 1910 году Юхансен стал членом антарктической экспедиции Амундсена.

9 августа 1910 года «Фрам» покинул Норвегию, имея на борту 19 человек и 97 собак. Амундсен до последнего момента держал подчиненных в неведении относительно истинных целей путешествия. Из всех экспедиционеров о ней знал лишь командир «Фрама» лейтенант Торвальд Нильсен (норв. Thorvald Nilsen). Только во время остановки на Мадейре 2 октября путешественники вместе со всем остальным миром узнали, что им предстоит участвовать в гонке за покорение Южного полюса.

13 января 1911 года, экспедиция Амундсена на «Фраме» подошла к ледяному барьеру Росса в Антарктиде.

Норвежцы построили в 4 км от побережья базу «Фрамхейм», состоящую из деревянного дома площадью 32 кв.м., а также многочисленных вспомогательных построек и складов, построенных из армейских палаток, снега и льда, и углублённых в антарктический ледник.

«Фрам» ушёл 15 февраля 1911 года. В период с февраля по апрель команда Амундсена успела совершить три разведочных похода на юг до 84° ю.ш. Были оборудованы промежуточные склады с более 1200 кг провианта и размечена трасса. Полярная ночь на широте «Фрамхейма» началась 24 апреля и длилась до 21 августа.

Зимовка проходила в благоприятной обстановке. Зимовщики имели граммофон и набор пластинок, в основном классического репертуара. Для развлечения служили карты и дартс, а также чтение. Юхансен писал в дневнике:

12 апреля: мы живём теперь поистине роскошно, при хорошей еде и хороших напитках. Сегодня подали великолепный обед: куриный суп, жареную телячью грудинку, спаржу, на десерт — пудинг, из напитков — водку, портвейн, фруктовую воду, кофе и ликёр «Бенедиктин». В двери уже стучится Пасха — впереди целая неделя отдыха и беззаботной жизни. Сегодня вечером настал черёд мне и Преструду основательно помыться: после ужина для двоих человек есть возможность принять в кухне ванну, и не воспользоваться этим было бы грешно.

Первая попытка похода к Южному полюсу была предпринята 8 сентября 1911 года. Юхансен считал этот выход преждевременным, но обязан был подчиниться. В первый полюсный отряд входили 8 человек: Амундсен, Вистинг, Юхансен, Хансен, Бьоланд, Преструд, Стубберуд и Хассель. Поход оказался неудачным: при температуре −56 °C лыжи не скользили, а собаки не могли спать.

Полярники решили добраться до склада на 80° ю. ш., разгрузить там нарты и возвращаться во «Фрамхейм». 15 сентября Амундсен, имевший лучшую собачью упряжку, устремился обратно на базу, не позаботившись о безопасности своих людей, находившихся в более сложных условиях.

Возвращение обернулось неорганизованным бегством, в котором каждый полярник оказался предоставлен сам себе. Интервал времени между возвращением членов экспедиции во «Фрамхейм» составил 6 часов. Во «Фрамхейме» даже не был зажжен фонарь, чтобы облегчить отставшим ориентацию в пространстве. На этом пути Юхансен спас менее опытного Преструда от верной смерти в снежной метели и на экстремальном холоде −60 °C.

Немедленно по возвращении во «Фрамхейм» Юхансен, основываясь на своем опыте полярных путешествий с Нансеном, подверг резкой критике руководство Амундсена. Раздраженный такой оппозицией Амундсен исключил Юхансена из полярной партии несмотря на то, что он был самым опытным каюром экспедиции.

Юхансен, вместе с поддержавшими его Преструдом и Стубберудом, вместо престижного похода к географическому полюсу были направлены Амундсеном во второстепенную экспедицию к магнитному полюсу на Земле короля Эдуарда VII. Кроме того, капитан Юхансен отныне был подчинен заведомо менее подготовленному тридцатилетнему лейтенанту Преструду.

Поход троих полярников под командованием Преструда к Земле короля Эдуарда VII состоялся антарктическим летом, в ноябре-декабре 1911 года. Тур, возведенный группой Преструда в горах Куин-Александра (77°11′ ю. ш. 154°32′ з. д.77.183° ю. ш. 154.533° з. д. / -77.183; -154.533   ) 3 декабря 1911 года, сохранился до наших дней и является одним из исторических мест Антарктиды. Тем не менее, попытка добраться до магнитного полюса оказалась неудачной.

В первом же порту, в который «Фрам» зашел на обратном пути в Норвегию, Хобарт на острове Тасмания, Амундсен уволил Юхансена, предоставив добираться в Норвегию самостоятельно.

На родине Юхансен обнаружил, что его роль в экспедиции принижается, а героический эпизод спасения Преструда исчез из отчета. По условиям контракта, Амундсену принадлежало исключительное право публикации отчетов и дневников всех участников экспедиции. Участники не могли публиковать что-либо без согласия Амундсена на протяжении трех лет после возвращения.

Без свидетельств своих спутников Юхансен оказался бессилен привлечь на свою сторону общественное мнение. Страдая от депрессии, Юхансен вновь обратился к пьянству и 9 января 1913 года на рассвете застрелился в возрасте 45 лет. Похоронен в своем родном городе Шиен, Норвегия. Ни Нансен, ни Амундсен не были на похоронах — Амундсен находился на пути в США, а у Нансена умирал младший сын Осмунд.

Память

Репутация Юхансена под влиянием слов Амундсена была в значительной мере подорвана и он оказался незаслуженно забыт. Только 1997 году, почти столетие спустя, биограф Рагнар Квам (норв. Ragnar Kvam) опубликовал посвященную ему книгу «Третий человек», считая вклад Юхансена в успех норвежских полярных путешествий не уступающим роли Нансена и Амундсена.

В честь Юхансена назван мыс Йогансена на острове Земля Георга в архипелаге Земля Франца-Иосифа.

В художественной литературе

В 2002 году, на волне интереса к личности Юхансена, датский прозаик Клаус Рифбьерг опубликовал роман «Нансен и Юхансен», в котором содержатся спекуляции на тему сексуальности. Норвежская литературная критика скептически оценила достоинства романа, назвав его скорее пародией, чем серьезным биографическим произведением.

Литература

• Hjalmar Johansen. [www.archive.org/details/withnanseninnort00joha With Nansen in the north; a record of the Fram expedition in 1893-96]. — London, New York, Melbourne: Ward, Lock and Co Limited, 1899.  (англ.)
• Hjalmar Johansen: Nansen und ich auf 86 Grad 14' , Leipzig 1922.  (нем.)
• Hjalmar Johansen: Dagboken fra Spitzbergen 1907/1908, Oslo 2002.  (норв.)
• Ragnar Kvam: The Third Man — the Story of Hjalmar Johansen, Gyldendal Norsk Forlag 1997.  (англ.)
• Ragnar Kvam: Im Schatten: die Geschichte des Hjalmar Johansen, des «dritten Mannes» zwischen Fridtjof Nansen und Roald Amundsen, Berlin 1999.  (нем.) ISBN 9783827003218
• Ragnar Kvam: Den tredje mann. Beretningen om Hjalmar Johansen, Gyldendal Norsk Forlag, 2007.  (норв.) ISBN 9788205376663
• Theodor Lerner: Polarfahrer. Im Banne des Eises, Zürich (Oesch-Verlag) 2005. ISBN 9783035020144  (нем.)

Отрывок, характеризующий Юхансен, Ялмар

– А! это что? – сказал Наполеон, заметив, что все придворные смотрели на что то, покрытое покрывалом. Боссе с придворной ловкостью, не показывая спины, сделал вполуоборот два шага назад и в одно и то же время сдернул покрывало и проговорил:
– Подарок вашему величеству от императрицы.
Это был яркими красками написанный Жераром портрет мальчика, рожденного от Наполеона и дочери австрийского императора, которого почему то все называли королем Рима.
Весьма красивый курчавый мальчик, со взглядом, похожим на взгляд Христа в Сикстинской мадонне, изображен был играющим в бильбоке. Шар представлял земной шар, а палочка в другой руке изображала скипетр.
Хотя и не совсем ясно было, что именно хотел выразить живописец, представив так называемого короля Рима протыкающим земной шар палочкой, но аллегория эта, так же как и всем видевшим картину в Париже, так и Наполеону, очевидно, показалась ясною и весьма понравилась.
– Roi de Rome, [Римский король.] – сказал он, грациозным жестом руки указывая на портрет. – Admirable! [Чудесно!] – С свойственной итальянцам способностью изменять произвольно выражение лица, он подошел к портрету и сделал вид задумчивой нежности. Он чувствовал, что то, что он скажет и сделает теперь, – есть история. И ему казалось, что лучшее, что он может сделать теперь, – это то, чтобы он с своим величием, вследствие которого сын его в бильбоке играл земным шаром, чтобы он выказал, в противоположность этого величия, самую простую отеческую нежность. Глаза его отуманились, он подвинулся, оглянулся на стул (стул подскочил под него) и сел на него против портрета. Один жест его – и все на цыпочках вышли, предоставляя самому себе и его чувству великого человека.
Посидев несколько времени и дотронувшись, сам не зная для чего, рукой до шероховатости блика портрета, он встал и опять позвал Боссе и дежурного. Он приказал вынести портрет перед палатку, с тем, чтобы не лишить старую гвардию, стоявшую около его палатки, счастья видеть римского короля, сына и наследника их обожаемого государя.
Как он и ожидал, в то время как он завтракал с господином Боссе, удостоившимся этой чести, перед палаткой слышались восторженные клики сбежавшихся к портрету офицеров и солдат старой гвардии.
– Vive l'Empereur! Vive le Roi de Rome! Vive l'Empereur! [Да здравствует император! Да здравствует римский король!] – слышались восторженные голоса.
После завтрака Наполеон, в присутствии Боссе, продиктовал свой приказ по армии.
– Courte et energique! [Короткий и энергический!] – проговорил Наполеон, когда он прочел сам сразу без поправок написанную прокламацию. В приказе было:
«Воины! Вот сражение, которого вы столько желали. Победа зависит от вас. Она необходима для нас; она доставит нам все нужное: удобные квартиры и скорое возвращение в отечество. Действуйте так, как вы действовали при Аустерлице, Фридланде, Витебске и Смоленске. Пусть позднейшее потомство с гордостью вспомнит о ваших подвигах в сей день. Да скажут о каждом из вас: он был в великой битве под Москвою!»
– De la Moskowa! [Под Москвою!] – повторил Наполеон, и, пригласив к своей прогулке господина Боссе, любившего путешествовать, он вышел из палатки к оседланным лошадям.
– Votre Majeste a trop de bonte, [Вы слишком добры, ваше величество,] – сказал Боссе на приглашение сопутствовать императору: ему хотелось спать и он не умел и боялся ездить верхом.
Но Наполеон кивнул головой путешественнику, и Боссе должен был ехать. Когда Наполеон вышел из палатки, крики гвардейцев пред портретом его сына еще более усилились. Наполеон нахмурился.
– Снимите его, – сказал он, грациозно величественным жестом указывая на портрет. – Ему еще рано видеть поле сражения.
Боссе, закрыв глаза и склонив голову, глубоко вздохнул, этим жестом показывая, как он умел ценить и понимать слова императора.


Весь этот день 25 августа, как говорят его историки, Наполеон провел на коне, осматривая местность, обсуживая планы, представляемые ему его маршалами, и отдавая лично приказания своим генералам.
Первоначальная линия расположения русских войск по Ко лоче была переломлена, и часть этой линии, именно левый фланг русских, вследствие взятия Шевардинского редута 24 го числа, была отнесена назад. Эта часть линии была не укреплена, не защищена более рекою, и перед нею одною было более открытое и ровное место. Очевидно было для всякого военного и невоенного, что эту часть линии и должно было атаковать французам. Казалось, что для этого не нужно было много соображений, не нужно было такой заботливости и хлопотливости императора и его маршалов и вовсе не нужно той особенной высшей способности, называемой гениальностью, которую так любят приписывать Наполеону; но историки, впоследствии описывавшие это событие, и люди, тогда окружавшие Наполеона, и он сам думали иначе.
Наполеон ездил по полю, глубокомысленно вглядывался в местность, сам с собой одобрительно или недоверчиво качал головой и, не сообщая окружавшим его генералам того глубокомысленного хода, который руководил его решеньями, передавал им только окончательные выводы в форме приказаний. Выслушав предложение Даву, называемого герцогом Экмюльским, о том, чтобы обойти левый фланг русских, Наполеон сказал, что этого не нужно делать, не объясняя, почему это было не нужно. На предложение же генерала Компана (который должен был атаковать флеши), провести свою дивизию лесом, Наполеон изъявил свое согласие, несмотря на то, что так называемый герцог Эльхингенский, то есть Ней, позволил себе заметить, что движение по лесу опасно и может расстроить дивизию.
Осмотрев местность против Шевардинского редута, Наполеон подумал несколько времени молча и указал на места, на которых должны были быть устроены к завтрему две батареи для действия против русских укреплений, и места, где рядом с ними должна была выстроиться полевая артиллерия.
Отдав эти и другие приказания, он вернулся в свою ставку, и под его диктовку была написана диспозиция сражения.
Диспозиция эта, про которую с восторгом говорят французские историки и с глубоким уважением другие историки, была следующая:
«С рассветом две новые батареи, устроенные в ночи, на равнине, занимаемой принцем Экмюльским, откроют огонь по двум противостоящим батареям неприятельским.
В это же время начальник артиллерии 1 го корпуса, генерал Пернетти, с 30 ю орудиями дивизии Компана и всеми гаубицами дивизии Дессе и Фриана, двинется вперед, откроет огонь и засыплет гранатами неприятельскую батарею, против которой будут действовать!
24 орудия гвардейской артиллерии,
30 орудий дивизии Компана
и 8 орудий дивизии Фриана и Дессе,
Всего – 62 орудия.
Начальник артиллерии 3 го корпуса, генерал Фуше, поставит все гаубицы 3 го и 8 го корпусов, всего 16, по флангам батареи, которая назначена обстреливать левое укрепление, что составит против него вообще 40 орудий.
Генерал Сорбье должен быть готов по первому приказанию вынестись со всеми гаубицами гвардейской артиллерии против одного либо другого укрепления.
В продолжение канонады князь Понятовский направится на деревню, в лес и обойдет неприятельскую позицию.
Генерал Компан двинется чрез лес, чтобы овладеть первым укреплением.
По вступлении таким образом в бой будут даны приказания соответственно действиям неприятеля.
Канонада на левом фланге начнется, как только будет услышана канонада правого крыла. Стрелки дивизии Морана и дивизии вице короля откроют сильный огонь, увидя начало атаки правого крыла.
Вице король овладеет деревней [Бородиным] и перейдет по своим трем мостам, следуя на одной высоте с дивизиями Морана и Жерара, которые, под его предводительством, направятся к редуту и войдут в линию с прочими войсками армии.
Все это должно быть исполнено в порядке (le tout se fera avec ordre et methode), сохраняя по возможности войска в резерве.
В императорском лагере, близ Можайска, 6 го сентября, 1812 года».
Диспозиция эта, весьма неясно и спутанно написанная, – ежели позволить себе без религиозного ужаса к гениальности Наполеона относиться к распоряжениям его, – заключала в себе четыре пункта – четыре распоряжения. Ни одно из этих распоряжений не могло быть и не было исполнено.
В диспозиции сказано, первое: чтобы устроенные на выбранном Наполеоном месте батареи с имеющими выравняться с ними орудиями Пернетти и Фуше, всего сто два орудия, открыли огонь и засыпали русские флеши и редут снарядами. Это не могло быть сделано, так как с назначенных Наполеоном мест снаряды не долетали до русских работ, и эти сто два орудия стреляли по пустому до тех пор, пока ближайший начальник, противно приказанию Наполеона, не выдвинул их вперед.
Второе распоряжение состояло в том, чтобы Понятовский, направясь на деревню в лес, обошел левое крыло русских. Это не могло быть и не было сделано потому, что Понятовский, направясь на деревню в лес, встретил там загораживающего ему дорогу Тучкова и не мог обойти и не обошел русской позиции.
Третье распоряжение: Генерал Компан двинется в лес, чтоб овладеть первым укреплением. Дивизия Компана не овладела первым укреплением, а была отбита, потому что, выходя из леса, она должна была строиться под картечным огнем, чего не знал Наполеон.
Четвертое: Вице король овладеет деревнею (Бородиным) и перейдет по своим трем мостам, следуя на одной высоте с дивизиями Марана и Фриана (о которых не сказано: куда и когда они будут двигаться), которые под его предводительством направятся к редуту и войдут в линию с прочими войсками.
Сколько можно понять – если не из бестолкового периода этого, то из тех попыток, которые деланы были вице королем исполнить данные ему приказания, – он должен был двинуться через Бородино слева на редут, дивизии же Морана и Фриана должны были двинуться одновременно с фронта.
Все это, так же как и другие пункты диспозиции, не было и не могло быть исполнено. Пройдя Бородино, вице король был отбит на Колоче и не мог пройти дальше; дивизии же Морана и Фриана не взяли редута, а были отбиты, и редут уже в конце сражения был захвачен кавалерией (вероятно, непредвиденное дело для Наполеона и неслыханное). Итак, ни одно из распоряжений диспозиции не было и не могло быть исполнено. Но в диспозиции сказано, что по вступлении таким образом в бой будут даны приказания, соответственные действиям неприятеля, и потому могло бы казаться, что во время сражения будут сделаны Наполеоном все нужные распоряжения; но этого не было и не могло быть потому, что во все время сражения Наполеон находился так далеко от него, что (как это и оказалось впоследствии) ход сражения ему не мог быть известен и ни одно распоряжение его во время сражения не могло быть исполнено.


Многие историки говорят, что Бородинское сражение не выиграно французами потому, что у Наполеона был насморк, что ежели бы у него не было насморка, то распоряжения его до и во время сражения были бы еще гениальнее, и Россия бы погибла, et la face du monde eut ete changee. [и облик мира изменился бы.] Для историков, признающих то, что Россия образовалась по воле одного человека – Петра Великого, и Франция из республики сложилась в империю, и французские войска пошли в Россию по воле одного человека – Наполеона, такое рассуждение, что Россия осталась могущественна потому, что у Наполеона был большой насморк 26 го числа, такое рассуждение для таких историков неизбежно последовательно.
Ежели от воли Наполеона зависело дать или не дать Бородинское сражение и от его воли зависело сделать такое или другое распоряжение, то очевидно, что насморк, имевший влияние на проявление его воли, мог быть причиной спасения России и что поэтому тот камердинер, который забыл подать Наполеону 24 го числа непромокаемые сапоги, был спасителем России. На этом пути мысли вывод этот несомненен, – так же несомненен, как тот вывод, который, шутя (сам не зная над чем), делал Вольтер, говоря, что Варфоломеевская ночь произошла от расстройства желудка Карла IX. Но для людей, не допускающих того, чтобы Россия образовалась по воле одного человека – Петра I, и чтобы Французская империя сложилась и война с Россией началась по воле одного человека – Наполеона, рассуждение это не только представляется неверным, неразумным, но и противным всему существу человеческому. На вопрос о том, что составляет причину исторических событий, представляется другой ответ, заключающийся в том, что ход мировых событий предопределен свыше, зависит от совпадения всех произволов людей, участвующих в этих событиях, и что влияние Наполеонов на ход этих событий есть только внешнее и фиктивное.
Как ни странно кажется с первого взгляда предположение, что Варфоломеевская ночь, приказанье на которую отдано Карлом IX, произошла не по его воле, а что ему только казалось, что он велел это сделать, и что Бородинское побоище восьмидесяти тысяч человек произошло не по воле Наполеона (несмотря на то, что он отдавал приказания о начале и ходе сражения), а что ему казалось только, что он это велел, – как ни странно кажется это предположение, но человеческое достоинство, говорящее мне, что всякий из нас ежели не больше, то никак не меньше человек, чем великий Наполеон, велит допустить это решение вопроса, и исторические исследования обильно подтверждают это предположение.
В Бородинском сражении Наполеон ни в кого не стрелял и никого не убил. Все это делали солдаты. Стало быть, не он убивал людей.
Солдаты французской армии шли убивать русских солдат в Бородинском сражении не вследствие приказания Наполеона, но по собственному желанию. Вся армия: французы, итальянцы, немцы, поляки – голодные, оборванные и измученные походом, – в виду армии, загораживавшей от них Москву, чувствовали, что le vin est tire et qu'il faut le boire. [вино откупорено и надо выпить его.] Ежели бы Наполеон запретил им теперь драться с русскими, они бы его убили и пошли бы драться с русскими, потому что это было им необходимо.
Когда они слушали приказ Наполеона, представлявшего им за их увечья и смерть в утешение слова потомства о том, что и они были в битве под Москвою, они кричали «Vive l'Empereur!» точно так же, как они кричали «Vive l'Empereur!» при виде изображения мальчика, протыкающего земной шар палочкой от бильбоке; точно так же, как бы они кричали «Vive l'Empereur!» при всякой бессмыслице, которую бы им сказали. Им ничего больше не оставалось делать, как кричать «Vive l'Empereur!» и идти драться, чтобы найти пищу и отдых победителей в Москве. Стало быть, не вследствие приказания Наполеона они убивали себе подобных.
И не Наполеон распоряжался ходом сраженья, потому что из диспозиции его ничего не было исполнено и во время сражения он не знал про то, что происходило впереди его. Стало быть, и то, каким образом эти люди убивали друг друга, происходило не по воле Наполеона, а шло независимо от него, по воле сотен тысяч людей, участвовавших в общем деле. Наполеону казалось только, что все дело происходило по воле его. И потому вопрос о том, был ли или не был у Наполеона насморк, не имеет для истории большего интереса, чем вопрос о насморке последнего фурштатского солдата.
Тем более 26 го августа насморк Наполеона не имел значения, что показания писателей о том, будто вследствие насморка Наполеона его диспозиция и распоряжения во время сражения были не так хороши, как прежние, – совершенно несправедливы.
Выписанная здесь диспозиция нисколько не была хуже, а даже лучше всех прежних диспозиций, по которым выигрывались сражения. Мнимые распоряжения во время сражения были тоже не хуже прежних, а точно такие же, как и всегда. Но диспозиция и распоряжения эти кажутся только хуже прежних потому, что Бородинское сражение было первое, которого не выиграл Наполеон. Все самые прекрасные и глубокомысленные диспозиции и распоряжения кажутся очень дурными, и каждый ученый военный с значительным видом критикует их, когда сражение по ним не выиграно, и самью плохие диспозиции и распоряжения кажутся очень хорошими, и серьезные люди в целых томах доказывают достоинства плохих распоряжений, когда по ним выиграно сражение.
Диспозиция, составленная Вейротером в Аустерлицком сражении, была образец совершенства в сочинениях этого рода, но ее все таки осудили, осудили за ее совершенство, за слишком большую подробность.
Наполеон в Бородинском сражении исполнял свое дело представителя власти так же хорошо, и еще лучше, чем в других сражениях. Он не сделал ничего вредного для хода сражения; он склонялся на мнения более благоразумные; он не путал, не противоречил сам себе, не испугался и не убежал с поля сражения, а с своим большим тактом и опытом войны спокойно и достойно исполнял свою роль кажущегося начальствованья.


Вернувшись после второй озабоченной поездки по линии, Наполеон сказал:
– Шахматы поставлены, игра начнется завтра.
Велев подать себе пуншу и призвав Боссе, он начал с ним разговор о Париже, о некоторых изменениях, которые он намерен был сделать в maison de l'imperatrice [в придворном штате императрицы], удивляя префекта своею памятливостью ко всем мелким подробностям придворных отношений.
Он интересовался пустяками, шутил о любви к путешествиям Боссе и небрежно болтал так, как это делает знаменитый, уверенный и знающий свое дело оператор, в то время как он засучивает рукава и надевает фартук, а больного привязывают к койке: «Дело все в моих руках и в голове, ясно и определенно. Когда надо будет приступить к делу, я сделаю его, как никто другой, а теперь могу шутить, и чем больше я шучу и спокоен, тем больше вы должны быть уверены, спокойны и удивлены моему гению».