Чай юджа

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Юча хвачхэ»)
Перейти к: навигация, поиск

Чай ю́джа (кор. 유자차?, 柚子茶?</span> юджа-чха) — корейский традиционный чай. Основан на цитрусах юджа (кор. 유자?, 柚子?</span>, яп. 柚子 юдзу). Фрукт юджа — гибрид горьких мандаринов и лимонов. Горькие плоды юджа консервируют и пересыпают сахаром в пропорции 1:1. Получившийся сироп разбавляют горячей водой.



Использование

Этот напиток пили при дворах корейских королей, он производится и сегодня, иногда выступая как народное средство от простуды.

Легенда о плодах юджа в Корее

По корейской легенде юджа была завезена в страну человеком по имени Чанбого (장보고)К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3042 дня]. Плоды якобы разбились во время шторма, а семена попали в плащ Чанбого, после чего оказались посеяны во всех частях Кореи, которые он посетил по своим делам.



Напишите отзыв о статье "Чай юджа"

Отрывок, характеризующий Чай юджа

Когда Ростов подъезжал к полку, он испытывал чувство подобное тому, которое он испытывал, подъезжая к Поварскому дому. Когда он увидал первого гусара в расстегнутом мундире своего полка, когда он узнал рыжего Дементьева, увидал коновязи рыжих лошадей, когда Лаврушка радостно закричал своему барину: «Граф приехал!» и лохматый Денисов, спавший на постели, выбежал из землянки, обнял его, и офицеры сошлись к приезжему, – Ростов испытывал такое же чувство, как когда его обнимала мать, отец и сестры, и слезы радости, подступившие ему к горлу, помешали ему говорить. Полк был тоже дом, и дом неизменно милый и дорогой, как и дом родительский.
Явившись к полковому командиру, получив назначение в прежний эскадрон, сходивши на дежурство и на фуражировку, войдя во все маленькие интересы полка и почувствовав себя лишенным свободы и закованным в одну узкую неизменную рамку, Ростов испытал то же успокоение, ту же опору и то же сознание того, что он здесь дома, на своем месте, которые он чувствовал и под родительским кровом. Не было этой всей безурядицы вольного света, в котором он не находил себе места и ошибался в выборах; не было Сони, с которой надо было или не надо было объясняться. Не было возможности ехать туда или не ехать туда; не было этих 24 часов суток, которые столькими различными способами можно было употребить; не было этого бесчисленного множества людей, из которых никто не был ближе, никто не был дальше; не было этих неясных и неопределенных денежных отношений с отцом, не было напоминания об ужасном проигрыше Долохову! Тут в полку всё было ясно и просто. Весь мир был разделен на два неровные отдела. Один – наш Павлоградский полк, и другой – всё остальное. И до этого остального не было никакого дела. В полку всё было известно: кто был поручик, кто ротмистр, кто хороший, кто дурной человек, и главное, – товарищ. Маркитант верит в долг, жалованье получается в треть; выдумывать и выбирать нечего, только не делай ничего такого, что считается дурным в Павлоградском полку; а пошлют, делай то, что ясно и отчетливо, определено и приказано: и всё будет хорошо.