Юшанов, Алексей Лукич

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Юшанов»)
Перейти к: навигация, поиск
Алексей Юшанов
Имя при рождении:

Алексей Лукич Юшанов

Подданство:

Российская империя Российская империя

Жанр:

графика, жанровая живопись, иконопись

Учёба:

Московское училище живописи, ваяния и зодчества,
Императорская академия художеств

Стиль:

реализм

Влияние:

П. А. Федотов

Алексей Лукич Юшанов (1840, г. Нижний Ломов, Тамбовская губерния[1] — не ранее 1866) — русский живописец-жанрист, рисовальщик, график, иконописец.

Талантливый представитель обличительного бытового реализма, типичного для настроения мелкой буржуазии и разночинной интеллигенции 1860-х гг.



Биография

Родом из мещан Тамбовской губернии. С 1860 года обучался в Московском училище живописи и ваяния под руководством Е. С. Сорокина. Продолжил учёбу в Императорской академии художеств.

Будучи студентом училища, создал острую социально-бытовую картину «Проводы начальника» (1864), написанную в продолжение традиций родоначальника критического реализма в русской живописи П. А. Федотова. За эту картину художник на выставке Академии был удостоен Большой серебряной медали, и она была приобретена коллекционером П. М. Третьяковым.

Писал образа для иконостасов, исполнял заказы для церквей. Автор большого количества рисунков и графических листов, воспроизводящих «типы» своего времени (Государственный Русский музей).

Напишите отзыв о статье "Юшанов, Алексей Лукич"

Примечания

Ссылки

  • [www.art-catalog.ru/artist.php?id_artist=481 Юшанов Алексей Лукич]

Отрывок, характеризующий Юшанов, Алексей Лукич

– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
– Ma bonne amie, je crains que le fruschtique (comme dit Фока – повар) de ce matin ne m'aie pas fait du mal. [Дружочек, боюсь, чтоб от нынешнего фриштика (как называет его повар Фока) мне не было дурно.]
– А что с тобой, моя душа? Ты бледна. Ах, ты очень бледна, – испуганно сказала княжна Марья, своими тяжелыми, мягкими шагами подбегая к невестке.
– Ваше сиятельство, не послать ли за Марьей Богдановной? – сказала одна из бывших тут горничных. (Марья Богдановна была акушерка из уездного города, жившая в Лысых Горах уже другую неделю.)
– И в самом деле, – подхватила княжна Марья, – может быть, точно. Я пойду. Courage, mon ange! [Не бойся, мой ангел.] Она поцеловала Лизу и хотела выйти из комнаты.
– Ах, нет, нет! – И кроме бледности, на лице маленькой княгини выразился детский страх неотвратимого физического страдания.
– Non, c'est l'estomac… dites que c'est l'estomac, dites, Marie, dites…, [Нет это желудок… скажи, Маша, что это желудок…] – и княгиня заплакала детски страдальчески, капризно и даже несколько притворно, ломая свои маленькие ручки. Княжна выбежала из комнаты за Марьей Богдановной.
– Mon Dieu! Mon Dieu! [Боже мой! Боже мой!] Oh! – слышала она сзади себя.
Потирая полные, небольшие, белые руки, ей навстречу, с значительно спокойным лицом, уже шла акушерка.
– Марья Богдановна! Кажется началось, – сказала княжна Марья, испуганно раскрытыми глазами глядя на бабушку.
– Ну и слава Богу, княжна, – не прибавляя шага, сказала Марья Богдановна. – Вам девицам про это знать не следует.
– Но как же из Москвы доктор еще не приехал? – сказала княжна. (По желанию Лизы и князя Андрея к сроку было послано в Москву за акушером, и его ждали каждую минуту.)
– Ничего, княжна, не беспокойтесь, – сказала Марья Богдановна, – и без доктора всё хорошо будет.