Юшковы
Поделись знанием:
Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.
Алпатыч, приехав в Богучарово несколько времени перед кончиной старого князя, заметил, что между народом происходило волнение и что, противно тому, что происходило в полосе Лысых Гор на шестидесятиверстном радиусе, где все крестьяне уходили (предоставляя казакам разорять свои деревни), в полосе степной, в богучаровской, крестьяне, как слышно было, имели сношения с французами, получали какие то бумаги, ходившие между ними, и оставались на местах. Он знал через преданных ему дворовых людей, что ездивший на днях с казенной подводой мужик Карп, имевший большое влияние на мир, возвратился с известием, что казаки разоряют деревни, из которых выходят жители, но что французы их не трогают. Он знал, что другой мужик вчера привез даже из села Вислоухова – где стояли французы – бумагу от генерала французского, в которой жителям объявлялось, что им не будет сделано никакого вреда и за все, что у них возьмут, заплатят, если они останутся. В доказательство того мужик привез из Вислоухова сто рублей ассигнациями (он не знал, что они были фальшивые), выданные ему вперед за сено.
Наконец, важнее всего, Алпатыч знал, что в тот самый день, как он приказал старосте собрать подводы для вывоза обоза княжны из Богучарова, поутру была на деревне сходка, на которой положено было не вывозиться и ждать. А между тем время не терпело. Предводитель, в день смерти князя, 15 го августа, настаивал у княжны Марьи на том, чтобы она уехала в тот же день, так как становилось опасно. Он говорил, что после 16 го он не отвечает ни за что. В день же смерти князя он уехал вечером, но обещал приехать на похороны на другой день. Но на другой день он не мог приехать, так как, по полученным им самим известиям, французы неожиданно подвинулись, и он только успел увезти из своего имения свое семейство и все ценное.
Лет тридцать Богучаровым управлял староста Дрон, которого старый князь звал Дронушкой.
Дрон был один из тех крепких физически и нравственно мужиков, которые, как только войдут в года, обрастут бородой, так, не изменяясь, живут до шестидесяти – семидесяти лет, без одного седого волоса или недостатка зуба, такие же прямые и сильные в шестьдесят лет, как и в тридцать.
Дрон, вскоре после переселения на теплые реки, в котором он участвовал, как и другие, был сделан старостой бурмистром в Богучарове и с тех пор двадцать три года безупречно пробыл в этой должности. Мужики боялись его больше, чем барина. Господа, и старый князь, и молодой, и управляющий, уважали его и в шутку называли министром. Во все время своей службы Дрон нн разу не был ни пьян, ни болен; никогда, ни после бессонных ночей, ни после каких бы то ни было трудов, не выказывал ни малейшей усталости и, не зная грамоте, никогда не забывал ни одного счета денег и пудов муки по огромным обозам, которые он продавал, и ни одной копны ужи на хлеба на каждой десятине богучаровских полей.
Этого то Дрона Алпатыч, приехавший из разоренных Лысых Гор, призвал к себе в день похорон князя и приказал ему приготовить двенадцать лошадей под экипажи княжны и восемнадцать подвод под обоз, который должен был быть поднят из Богучарова. Хотя мужики и были оброчные, исполнение приказания этого не могло встретить затруднения, по мнению Алпатыча, так как в Богучарове было двести тридцать тягол и мужики были зажиточные. Но староста Дрон, выслушав приказание, молча опустил глаза. Алпатыч назвал ему мужиков, которых он знал и с которых он приказывал взять подводы.
| Юшковы | |
 | |
|
Описание герба: Описание герба Щит разделен на четыре части, из них первое и четвёртое поля голубые, второе и третье золотые, и на них изображен нагой муж, держащий на размах в правой руке палицу. Щит увенчан обыкновенным дворянским шлемом с дворянской на нём короной и тремя страусиными перьями. Намет на щит серебряный подложенный голубым. Герб рода Юшковых внесён в Часть 2 Общего гербовника дворянских родов Всероссийской империи, стр. 44. | |
| Том и лист Общего гербовника: |
II, 44 |
|---|---|
| Часть родословной книги: |
VI |
| Родоначальник: |
«князь Зеуша»? |
| Место происхождения: |
Орда? |
 Юшковы на Викискладе | |
Эта статья — о дворянском роде. О носителях фамилии см. Юшков.
Юшковы — род русского столбового дворянства. Согласно официальной родословной[1], ведёт своё начало от выехавшего из Золотой Орды к великому князю Дмитрию Ивановичу князя Зеуша, во святом крещении Стефана. От старшего его сына Юрия якобы и пошли Юшковы: Юшка — уменьшительное от «Юрий»[2][3]. Согласно семейному преданию род ведет своё происхождение от Чингисхана.
Значимые представители
- Иван Григорьевич Юшков, воевода в Белеве и Перемышле (1614—1621);
- Гавриил Константинович, дворянин московский, воевода курский;
- Пимен Дементьевич, дворянин московский, воевода псковский, сотенный голова в Москве и Можайске, участник взятия Себежа (1632);
- Михаил Назарьевич, которому за московское осадное сиденье было пожаловано в вотчину поместье Козельского уезда; он умер, приняв схиму с именем Моисея, в 1647 г.;
- Лев Степанович, стольник, дворянин московский (1650—1677) и участник в войне с Польшей;
- Борис Гаврилович (умер в 1717 г.), стольник, окольничий и боярин, дядька царя Иоанна Алексеевича, которому считался близким родственником[1]; женат на княжне Елене Григорьевне Козловской.
- Фёдор Дементьевич, стольник патриарха Филарета Никитича, дворянин московский, воевода в городе Коломне и строитель города Алексеевска (1676—1677).
- Тимофей Борисович, стольник царицы Натальи Кирилловны, комнатный стольник царя Петра Алексеевича (1676—1692), окольничий.
- Братья Перфилий и Андрей Никифоровичи, стольники и участники Азовского похода 1696 г.
- Братья Никита и Степан Фёдоровичи, стольники, бывшие «завоеводчиками» в Крымском походе 1687 г.
- Алексей Васильевич, стольник и ротмистр 17-й роты стольников в Азовском походе 1696 г.
- Василий Алексеевич (1677—1726), комнатный стольник царя Иоанна Алексеевича и ближний стольник царицы Прасковьи Фёдоровны, отец которого Алексей Александрович был последним, кому в 1711 г. был пожалован чин окольничего.
- Афанасий Никифорович, полковник, жена которого Анна Фёдоровна была любимицей императрицы Анны Иоанновны и имела большое влияние при дворе.
- Иван Иванович (умер в 1781 г.), главный судья судного приказа (1753), президент камер-коллегии (1760), генерал-полицмейстер в Санкт-Петербурге, московский гражданский губернатор, строитель дома Юшкова на Мясницкой, который дал название Юшкову переулку.
- Александр Иванович (родился 1780 г.), генерал-лейтенант, чей портрет висит в Военной галерее. В 1815 году после взятия Парижа русскими войсками был назначен комендантом Парижа.
- Фёдор Осипович (умер в 1876 г.), контр-адмирал и адъютант великого князя Константина Николаевича.
Род Юшковых записан в VI часть родословных книг Казанской, Калужской и Пензенской; герб внесен во вторую часть Общего Гербовника.
Юшковы в Казани
В начале XIX века одним из первых в Казани считался дом председателя суда Ивана Осиповича Юшкова (ум. 1811) и его жены Натальи Ипатовны (ум. 1815), урожд. Полянской[4]. По свидетельству Вигеля, у них 
было пять сыновей и столько же дочерей, от сорока лет до пятнадцати и ниже; и это было менее половины нарожденных ими детей; большую же половину они похоронили. Только у нас в России, и то в старину, смотрели без удивления на такое плодородие семейств, коим более принадлежит название рода или племени. Никуда так охотно не стекаются гости, как в те дома, где между хозяевами можно встретить оба пола и все возрасты. Вот почему дом Юшковых почитался и был действительно одним из самых весёлых в Казани.
Одним из отпрысков этой четы был упомянутый выше генерал Александр Иванович, другим — лейб гусарский полковник Владимир Иванович Юшков (1789—1869), женатый на графине Пелагее Ильиничне Толстой, родной тётке и опекунше Льва Толстого. После смерти мужа Пелагея Юшкова уединилась в одном из монастырей под Тулой[5], А последние годы доживала в Ясной Поляне у Л.Н.Толстого.
Напишите отзыв о статье "Юшковы"
Примечания
- ↑ 1 2 Руммель В. В., Голубцов В. В. Родословный сборник русских дворянских фамилий. — Т. 2. — С. 752—766.
- ↑ Унбегаун Б. Русские фамилии / Пер. с англ. Общ. ред. Б. А. Успенского. — М.: Прогресс, 1989. — C. 81. — ISBN 5-01-001045-3.
- ↑ Татищев выводит фамилию от татарского «юуш» — мокрый.
- ↑ [kds.eparhia.ru/publishing/sobesednik/fourteen/eldacev/ Казанская Духовная Семинария РПЦ / Издательский отдел / Православный собеседник / Православный собеседник № 1(14) - 2007 / Казанский Воскресенский Ново-Иерусалимский монастырь...]
- ↑ www.tolstoy.ru/happy/html/hist/piu.html
Литература
- Юшковы // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- Руммель В. В., Голубцов В. В. Родословный сборник русских дворянских фамилий. — Т. 2. — С. 752—766.
- [memoirs.ru/texts/Sam_RS72_6_11.htm Самарин Н. Ф. Бутурлины и Юшковы. Заметки из бумаг семейного архива Н. Ф. Самарина // Русская старина, 1872. — Т. 6. — № 11. — С. 559—563.]
Отрывок, характеризующий Юшковы
Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.
Алпатыч, приехав в Богучарово несколько времени перед кончиной старого князя, заметил, что между народом происходило волнение и что, противно тому, что происходило в полосе Лысых Гор на шестидесятиверстном радиусе, где все крестьяне уходили (предоставляя казакам разорять свои деревни), в полосе степной, в богучаровской, крестьяне, как слышно было, имели сношения с французами, получали какие то бумаги, ходившие между ними, и оставались на местах. Он знал через преданных ему дворовых людей, что ездивший на днях с казенной подводой мужик Карп, имевший большое влияние на мир, возвратился с известием, что казаки разоряют деревни, из которых выходят жители, но что французы их не трогают. Он знал, что другой мужик вчера привез даже из села Вислоухова – где стояли французы – бумагу от генерала французского, в которой жителям объявлялось, что им не будет сделано никакого вреда и за все, что у них возьмут, заплатят, если они останутся. В доказательство того мужик привез из Вислоухова сто рублей ассигнациями (он не знал, что они были фальшивые), выданные ему вперед за сено.
Наконец, важнее всего, Алпатыч знал, что в тот самый день, как он приказал старосте собрать подводы для вывоза обоза княжны из Богучарова, поутру была на деревне сходка, на которой положено было не вывозиться и ждать. А между тем время не терпело. Предводитель, в день смерти князя, 15 го августа, настаивал у княжны Марьи на том, чтобы она уехала в тот же день, так как становилось опасно. Он говорил, что после 16 го он не отвечает ни за что. В день же смерти князя он уехал вечером, но обещал приехать на похороны на другой день. Но на другой день он не мог приехать, так как, по полученным им самим известиям, французы неожиданно подвинулись, и он только успел увезти из своего имения свое семейство и все ценное.
Лет тридцать Богучаровым управлял староста Дрон, которого старый князь звал Дронушкой.
Дрон был один из тех крепких физически и нравственно мужиков, которые, как только войдут в года, обрастут бородой, так, не изменяясь, живут до шестидесяти – семидесяти лет, без одного седого волоса или недостатка зуба, такие же прямые и сильные в шестьдесят лет, как и в тридцать.
Дрон, вскоре после переселения на теплые реки, в котором он участвовал, как и другие, был сделан старостой бурмистром в Богучарове и с тех пор двадцать три года безупречно пробыл в этой должности. Мужики боялись его больше, чем барина. Господа, и старый князь, и молодой, и управляющий, уважали его и в шутку называли министром. Во все время своей службы Дрон нн разу не был ни пьян, ни болен; никогда, ни после бессонных ночей, ни после каких бы то ни было трудов, не выказывал ни малейшей усталости и, не зная грамоте, никогда не забывал ни одного счета денег и пудов муки по огромным обозам, которые он продавал, и ни одной копны ужи на хлеба на каждой десятине богучаровских полей.
Этого то Дрона Алпатыч, приехавший из разоренных Лысых Гор, призвал к себе в день похорон князя и приказал ему приготовить двенадцать лошадей под экипажи княжны и восемнадцать подвод под обоз, который должен был быть поднят из Богучарова. Хотя мужики и были оброчные, исполнение приказания этого не могло встретить затруднения, по мнению Алпатыча, так как в Богучарове было двести тридцать тягол и мужики были зажиточные. Но староста Дрон, выслушав приказание, молча опустил глаза. Алпатыч назвал ему мужиков, которых он знал и с которых он приказывал взять подводы.
