Солонин, Юрий Никифорович

Юрий Никифорович Солонин
Страна:	СССР СССР → Россия Россия
Научная сфера:	логика, история философии, философия науки, культурология
Место работы:	ЛГУ (1966)
Учёная степень:	доктор философских наук (1988)
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	Ленинградский государственный университет
Научный руководитель:	И. Н. Бродский
Известные ученики:	А.-К. И. Забулионите
Известен как:	эксперт в области истории философии и логики, философии науки, культурологии и теории идеологии
Награды и премии:

Ю́рий Ники́форович Соло́нин (5 июня 1941, Тбилиси, СССР — 8 июня 2014, Санкт-Петербург, Российская Федерация) — советский и российский философ и культуролог, эксперт в области истории философии и логики, философии науки, культурологии и теории идеологии; доктор философских наук, профессор, заведующий кафедрой культурологии философского факультета СПбГУ.

Биография

Родился в семье военнослужащего.

В 1961 году стал студентом философского факультета Ленинградского государственного университета. По окончании факультета в 1966 году был принят в аспирантуру по кафедре логики под научным руководством Иосифа Нусимовича Бродского.

В 1969 году ещё до окончания аспирантуры был принят на философский факультет, где и работал в качестве ассистента, а затем доцента до 1980 года.

В 1971 году защитил диссертацию на соискание учёной степени кандидата философских наук по теме «Логические исследования Станислава Лесневского».

В связи с созданием кафедры современной зарубежной журналистики в 1980 году был переведён на факультет журналистики заведующим кафедрой зарубежной журналистики. На этом факультете работал до 1989 года, последнее время в качестве декана. В этом же году был избран по конкурсу деканом философского факультета и заведующим кафедрой теории культуры, этики и эстетики.

В 1988 году защитил диссертацию на соискание учёной степени доктора философских наук по теме «Наука как предмет философского анализа».

В 1989 — 2010 годах — декан философского факультета Санкт-Петербургского государственного университета.

С 1992 являлся председателем Санкт-Петербургского философского общества, с 1997 года — вице-президент Российского философского общества, председатель диссертационного совета по защите докторских диссертаций философского факультета, председатель Головного совета «Философия» Министерства образования Российской Федерации, член Учёного совета философского факультета СПбГУ.

В 2003 году получил звание «Заслуженный деятель науки Российской Федерации». С 9 февраля 2005 года по май 2013 года являлся представителем в Совете Федерации от исполнительного органа государственной власти Хабаровского края, первым заместителем председателя Комитета Совета Федерации по науке, образованию, культуре и информационной политике. .

Автор более 250 научных трудов, в том числе ряда монографий.

Действительный член Академии гуманитарных наук, член-корреспондент Международной академии высшей школы.

Участвовал в подготовке и руководил I Росс. филос. конгрессом (СПб., июнь 1997).

Научная деятельность

Основные предметы исследования Ю. Н. Солонина — культурофилософская компаративистика; социокультурные контексты развития науки; идеологические опосредования духовного творчества; реконструкция историко-философского факта.

Ю. Н. Солонин полагает, что в системе концептов науки существуют «превращенные формы» (также в виде её «образов», детерминирующих как процесс развития науки, так и корпоративную идеологию учёных и влияющих на возникновение связи «наука — общество»). Он считает развитие науки полностью альтернативным, поскольку каждая научная эпоха определена выбором одной из возможных линий развития науки как господствующей — парадигма, при сохранении альтернативных течений, в которых зреют перспективные идеи для будущего. В этом случае он обращает внимание на ценность в этом отношении натурфилософии как источника идей возможных альтернативных научных программ.

В области теории идеологии Ю. Н. Солонин обосновывает понятие «политико-идеологического комплекса» как особого института современного государства, контролирующего и направляющего процессы идеологического обеспечения его функционирования. Также разрабатывает представление о субститутах идеологии.

В философии культуры Ю. Н. Солонин разрабатывает теорию культурной деструкции.

Оценки

В проблематику культурологии, которая в постсоветском интеллектуальном пространстве начинает формироваться как университетская дисциплина и вводится в учебные программы практически всех специальностей, Ю. Н. Солонин привносит солидный багаж фундаментальной мысли и высокую логическую культуру…
В этой полемически заостренной дискуссии [c М. С. Каганом] еще в 90-е годы были сформулированы те крайние философские и теоретические полюса культурологии — антитеза подходов: «системность — целостность», которые и нынче во многом определяют интеллектуальное напряжение петербургской культурфилософской и культурологической мысли.

— Забулионите А.-К.И.

Семья

Сын — Солонин Кирилл Юрьевич (1969 г.р.), доктор философских наук, профессор и заведующий кафедрой философии и культурологии Востока философского факультете СПбГУ

Научные труды

Монографии

• Солонин, Ю. Н. Наука как предмет философского анализа. — Л., 1988;
• Солонин, Ю. Н. Предмет философии и обоснование науки. — СПб., 1993;

Статьи

• Солонин Ю. Н. Познавательная функция философии и развитие научного знания. [В соавт.] // Специфика и функции философского знания. Уч. зап. кафедр общественных наук. Вып. ХХ. — Л., 1980;
• Солонин Ю. Н. Проблемы теории познания в философских разработках Львовско-Варшавской школы // Критика современных буржуазных теорий познания. — Л., 1981;
• Солонин Ю. Н. Методологические аспекты истории формирования технических наук. [В соавт.] // Вопросы философии. — 1982. — № 11;
• Солонин Ю. Н. Натурфилософия Канта и естествознание XX в. // Кантовский сборник. Вып. ХШ. Калининград, 1983;
• Солонин Ю. Н. Общественно-политическая периодика США в системе политико-идеологического комплекса. [В соавт.] // Буржуазная журналистика и современная идеологическая борьба. — Л., 1986;
• Солонин Ю. Н. Наука как предмет философского анализа. — Л., 1988;
• Солонин Ю. Н. Кризис культуры в контексте русского и западноевропейского менталитета // Вестник СПбГУ. Сер.6. — Вып.3. — 1993;
• Солонин Ю. Н. К проблеме онтологической данности культуры // Вестник СПбГУ. Сер.6. — Вып.4. — 1994;
• Солонин Ю. Н. К проблеме единства научного знания // Гуманитарий. Ежегодник. — № 1. — 1995;
• Манько Ю. В., Марков Б. В., Солонин Ю. Н. Научное познание как проблема философского анализа // Философские проблемы научного познания и творчества. — СПб., 1996. — C.9-38.
• Солонин Ю. Н. Голос о женском достоинстве из XVIII века // О благородстве и преимуществах женского пола. Из истории женского вопроса в России. — СПб., 1997;
• Солонин Ю. Н. Философия в движении от классического к современному образу // Мысль. Ежегодник Петербургской ассоциации философов. — № 1. — 1997;
• Солонин Ю. Н. Философия культуры в Польше XIX—XX вв. // Философия культуры: становление, развитие. — СПб., 1998. 2-е изд.;
• Солонин Ю. Н. Русский фикционализм // Вече. Альманах русской философии и культуры. — СПб., 1998. — Вып.11;
• Солонин Ю. Н. Академический университет и начало преподавания философии в России [В соавт.] // Вече. Альманах русской философии и культуры. — 1999. — № 12;
• Солонин Ю. Н. Эрнст Юнгер: образ жизни и духа. (Предисловие) // Э.Юнгер. Рабочий Гешталът и господство. — СПб., 2000;
• Солонин Ю. Н. Эрнст Юнгер: от воображения к метафизике истории. (Предисловие) // Э.Юнгер. В стальных грозах. — СПб., 2000;
• Солонин Ю. Н. Эрнст Юнгер: Опыт первоначального понимания жизни и творчества // История философии, культура и мировоззрение. К 60-летию профессора А. С. Колесникова. — СПб., 2000.

Литература

• Забулионите А.-К. И. Юрий Никифорович Солонин — основатель научной школы // Альманах Научно-образовательного культурологического общества России «Мир культуры и культурология». Вып. II. — СПб.: Изд-во РХГА, 2012.

Ссылки

• [www.spbu.ru/History/WhoIsWho/Persons/S/S_oloninJurijNikiforovich.html Кто есть кто в Санкт-Петербургском университете]
• [council.gov.ru/structure/person/183/ Юрий Солонин на сайте Совета Федерации]

Отрывок, характеризующий Солонин, Юрий Никифорович

Несмотря на то, что князь Василий неохотно и почти неучтиво слушал пожилую даму и даже выказывал нетерпение, она ласково и трогательно улыбалась ему и, чтоб он не ушел, взяла его за руку.
– Что вам стоит сказать слово государю, и он прямо будет переведен в гвардию, – просила она.
– Поверьте, что я сделаю всё, что могу, княгиня, – отвечал князь Василий, – но мне трудно просить государя; я бы советовал вам обратиться к Румянцеву, через князя Голицына: это было бы умнее.
Пожилая дама носила имя княгини Друбецкой, одной из лучших фамилий России, но она была бедна, давно вышла из света и утратила прежние связи. Она приехала теперь, чтобы выхлопотать определение в гвардию своему единственному сыну. Только затем, чтоб увидеть князя Василия, она назвалась и приехала на вечер к Анне Павловне, только затем она слушала историю виконта. Она испугалась слов князя Василия; когда то красивое лицо ее выразило озлобление, но это продолжалось только минуту. Она опять улыбнулась и крепче схватила за руку князя Василия.
– Послушайте, князь, – сказала она, – я никогда не просила вас, никогда не буду просить, никогда не напоминала вам о дружбе моего отца к вам. Но теперь, я Богом заклинаю вас, сделайте это для моего сына, и я буду считать вас благодетелем, – торопливо прибавила она. – Нет, вы не сердитесь, а вы обещайте мне. Я просила Голицына, он отказал. Soyez le bon enfant que vous аvez ete, [Будьте добрым малым, как вы были,] – говорила она, стараясь улыбаться, тогда как в ее глазах были слезы.
– Папа, мы опоздаем, – сказала, повернув свою красивую голову на античных плечах, княжна Элен, ожидавшая у двери.
Но влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние. В деле княгини Друбецкой он почувствовал, однако, после ее нового призыва, что то вроде укора совести. Она напомнила ему правду: первыми шагами своими в службе он был обязан ее отцу. Кроме того, он видел по ее приемам, что она – одна из тех женщин, особенно матерей, которые, однажды взяв себе что нибудь в голову, не отстанут до тех пор, пока не исполнят их желания, а в противном случае готовы на ежедневные, ежеминутные приставания и даже на сцены. Это последнее соображение поколебало его.
– Chere Анна Михайловна, – сказал он с своею всегдашнею фамильярностью и скукой в голосе, – для меня почти невозможно сделать то, что вы хотите; но чтобы доказать вам, как я люблю вас и чту память покойного отца вашего, я сделаю невозможное: сын ваш будет переведен в гвардию, вот вам моя рука. Довольны вы?
– Милый мой, вы благодетель! Я иного и не ждала от вас; я знала, как вы добры.
Он хотел уйти.
– Постойте, два слова. Une fois passe aux gardes… [Раз он перейдет в гвардию…] – Она замялась: – Вы хороши с Михаилом Иларионовичем Кутузовым, рекомендуйте ему Бориса в адъютанты. Тогда бы я была покойна, и тогда бы уж…
Князь Василий улыбнулся.
– Этого не обещаю. Вы не знаете, как осаждают Кутузова с тех пор, как он назначен главнокомандующим. Он мне сам говорил, что все московские барыни сговорились отдать ему всех своих детей в адъютанты.
– Нет, обещайте, я не пущу вас, милый, благодетель мой…
– Папа! – опять тем же тоном повторила красавица, – мы опоздаем.
– Ну, au revoir, [до свиданья,] прощайте. Видите?
– Так завтра вы доложите государю?
– Непременно, а Кутузову не обещаю.
– Нет, обещайте, обещайте, Basile, [Василий,] – сказала вслед ему Анна Михайловна, с улыбкой молодой кокетки, которая когда то, должно быть, была ей свойственна, а теперь так не шла к ее истощенному лицу.
Она, видимо, забыла свои годы и пускала в ход, по привычке, все старинные женские средства. Но как только он вышел, лицо ее опять приняло то же холодное, притворное выражение, которое было на нем прежде. Она вернулась к кружку, в котором виконт продолжал рассказывать, и опять сделала вид, что слушает, дожидаясь времени уехать, так как дело ее было сделано.
– Но как вы находите всю эту последнюю комедию du sacre de Milan? [миланского помазания?] – сказала Анна Павловна. Et la nouvelle comedie des peuples de Genes et de Lucques, qui viennent presenter leurs voeux a M. Buonaparte assis sur un trone, et exaucant les voeux des nations! Adorable! Non, mais c'est a en devenir folle! On dirait, que le monde entier a perdu la tete. [И вот новая комедия: народы Генуи и Лукки изъявляют свои желания господину Бонапарте. И господин Бонапарте сидит на троне и исполняет желания народов. 0! это восхитительно! Нет, от этого можно с ума сойти. Подумаешь, что весь свет потерял голову.]
Князь Андрей усмехнулся, прямо глядя в лицо Анны Павловны.
– «Dieu me la donne, gare a qui la touche», – сказал он (слова Бонапарте, сказанные при возложении короны). – On dit qu'il a ete tres beau en prononcant ces paroles, [Бог мне дал корону. Беда тому, кто ее тронет. – Говорят, он был очень хорош, произнося эти слова,] – прибавил он и еще раз повторил эти слова по итальянски: «Dio mi la dona, guai a chi la tocca».
– J'espere enfin, – продолжала Анна Павловна, – que ca a ete la goutte d'eau qui fera deborder le verre. Les souverains ne peuvent plus supporter cet homme, qui menace tout. [Надеюсь, что это была, наконец, та капля, которая переполнит стакан. Государи не могут более терпеть этого человека, который угрожает всему.]
– Les souverains? Je ne parle pas de la Russie, – сказал виконт учтиво и безнадежно: – Les souverains, madame! Qu'ont ils fait pour Louis XVII, pour la reine, pour madame Elisabeth? Rien, – продолжал он одушевляясь. – Et croyez moi, ils subissent la punition pour leur trahison de la cause des Bourbons. Les souverains? Ils envoient des ambassadeurs complimenter l'usurpateur. [Государи! Я не говорю о России. Государи! Но что они сделали для Людовика XVII, для королевы, для Елизаветы? Ничего. И, поверьте мне, они несут наказание за свою измену делу Бурбонов. Государи! Они шлют послов приветствовать похитителя престола.]
И он, презрительно вздохнув, опять переменил положение. Князь Ипполит, долго смотревший в лорнет на виконта, вдруг при этих словах повернулся всем телом к маленькой княгине и, попросив у нее иголку, стал показывать ей, рисуя иголкой на столе, герб Конде. Он растолковывал ей этот герб с таким значительным видом, как будто княгиня просила его об этом.
– Baton de gueules, engrele de gueules d'azur – maison Conde, [Фраза, не переводимая буквально, так как состоит из условных геральдических терминов, не вполне точно употребленных. Общий смысл такой : Герб Конде представляет щит с красными и синими узкими зазубренными полосами,] – говорил он.
Княгиня, улыбаясь, слушала.
– Ежели еще год Бонапарте останется на престоле Франции, – продолжал виконт начатый разговор, с видом человека не слушающего других, но в деле, лучше всех ему известном, следящего только за ходом своих мыслей, – то дела пойдут слишком далеко. Интригой, насилием, изгнаниями, казнями общество, я разумею хорошее общество, французское, навсегда будет уничтожено, и тогда…
Он пожал плечами и развел руками. Пьер хотел было сказать что то: разговор интересовал его, но Анна Павловна, караулившая его, перебила.
– Император Александр, – сказала она с грустью, сопутствовавшей всегда ее речам об императорской фамилии, – объявил, что он предоставит самим французам выбрать образ правления. И я думаю, нет сомнения, что вся нация, освободившись от узурпатора, бросится в руки законного короля, – сказала Анна Павловна, стараясь быть любезной с эмигрантом и роялистом.
– Это сомнительно, – сказал князь Андрей. – Monsieur le vicomte [Господин виконт] совершенно справедливо полагает, что дела зашли уже слишком далеко. Я думаю, что трудно будет возвратиться к старому.
– Сколько я слышал, – краснея, опять вмешался в разговор Пьер, – почти всё дворянство перешло уже на сторону Бонапарта.
– Это говорят бонапартисты, – сказал виконт, не глядя на Пьера. – Теперь трудно узнать общественное мнение Франции.
– Bonaparte l'a dit, [Это сказал Бонапарт,] – сказал князь Андрей с усмешкой.
(Видно было, что виконт ему не нравился, и что он, хотя и не смотрел на него, против него обращал свои речи.)
– «Je leur ai montre le chemin de la gloire» – сказал он после недолгого молчания, опять повторяя слова Наполеона: – «ils n'en ont pas voulu; je leur ai ouvert mes antichambres, ils se sont precipites en foule»… Je ne sais pas a quel point il a eu le droit de le dire. [Я показал им путь славы: они не хотели; я открыл им мои передние: они бросились толпой… Не знаю, до какой степени имел он право так говорить.]
– Aucun, [Никакого,] – возразил виконт. – После убийства герцога даже самые пристрастные люди перестали видеть в нем героя. Si meme ca a ete un heros pour certaines gens, – сказал виконт, обращаясь к Анне Павловне, – depuis l'assassinat du duc il y a un Marietyr de plus dans le ciel, un heros de moins sur la terre. [Если он и был героем для некоторых людей, то после убиения герцога одним мучеником стало больше на небесах и одним героем меньше на земле.]
Не успели еще Анна Павловна и другие улыбкой оценить этих слов виконта, как Пьер опять ворвался в разговор, и Анна Павловна, хотя и предчувствовавшая, что он скажет что нибудь неприличное, уже не могла остановить его.
– Казнь герцога Энгиенского, – сказал мсье Пьер, – была государственная необходимость; и я именно вижу величие души в том, что Наполеон не побоялся принять на себя одного ответственность в этом поступке.
– Dieul mon Dieu! [Боже! мой Боже!] – страшным шопотом проговорила Анна Павловна.
– Comment, M. Pierre, vous trouvez que l'assassinat est grandeur d'ame, [Как, мсье Пьер, вы видите в убийстве величие души,] – сказала маленькая княгиня, улыбаясь и придвигая к себе работу.
– Ah! Oh! – сказали разные голоса.
– Capital! [Превосходно!] – по английски сказал князь Ипполит и принялся бить себя ладонью по коленке.
Виконт только пожал плечами. Пьер торжественно посмотрел поверх очков на слушателей.
– Я потому так говорю, – продолжал он с отчаянностью, – что Бурбоны бежали от революции, предоставив народ анархии; а один Наполеон умел понять революцию, победить ее, и потому для общего блага он не мог остановиться перед жизнью одного человека.
– Не хотите ли перейти к тому столу? – сказала Анна Павловна.
Но Пьер, не отвечая, продолжал свою речь.
– Нет, – говорил он, все более и более одушевляясь, – Наполеон велик, потому что он стал выше революции, подавил ее злоупотребления, удержав всё хорошее – и равенство граждан, и свободу слова и печати – и только потому приобрел власть.