Ю
Ю, ю (название — ю) — буква большинства славянских кириллических алфавитов (29-я в болгарском, 31-я в белорусском, 32-я в русском и украинском; из сербского исключена в середине XIX века, в македонский, построенный по образцу нового сербского, не вводилась). Используется также в письменностях некоторых неславянских языков. В кириллице обычно считается 33-й по порядку (
), в глаголице по счету 34-я (
). Числового значения не имеет. Название в славянской азбуке совпадает с современным — «ю»; в старо- и церковнославянском языках так звучит винительный падеж от краткой формы местоимения ст.-слав. она (рус. её), но совпадение этого слова с названием буквы может быть и случайным. Происхождение кириллической буквы — греческая лигатура IǑ, ιǒ (ΙΟΥ, ιου); для глаголической формы общепринятой теории нет, но чаще всего её соотносят с латинским диграфом IU (iu).
Начертание в кириллице имело немного вариантов, в основном различавшихся положением соединительной черточки (она могла быть посредине, как в нынешних шрифтах, либо сверху, а также наклонной). Использовались варианты и с разной величиной элементов буквы: нечто вроде ГО с соединением по верхнему краю o, обычно такая форма говорит о северном происхождении рукописи. Эта форма иногда проникала и в печатные шрифты, например в издания Франциска Скорины. В старорусской скорописи йотирующий штрих порой вырождался во что-то вроде с-образного штриха над буквой о, таким образом буква приобретала вид греческой дельты δ. В старославянских памятниках XII—XV веков встречается ещё один вариант буквы — «оборотное Ю» с тем же значением[1].
В начале слов, после гласных и разделительных знаков соответствует паре звуков /ју/, после согласных — их смягчение (если это возможно) и звук /у/. После согласных, впрочем, в русском письме ставится не вполне свободно, если не считать заимствований. После б, п, в, ф, м почти всегда требуется отделение мягким знаком (бью, пью, вью) или буквой л (люблю, коплю, ловлю, графлю, кормлю), хотя возможны и редкие исключения (к голубю). После шипящих ж, ш, ч, щ, гортанных г, к, х, а также после ц не используется. После з, с, д, т также имеются некие исторически обусловленные ограничения, позволяющие ставить ю после этих согласных в окончаниях существительных (князю, карасю, гвоздю, гостю), но не в глаголах (формы слямзю, сляпсю, бдю, постю являются просторечными, а в литературном языке должно быть изменение согласных, как в скольжу, вакшу, снабжу, пощусь). Исключения из описанных выше правил относятся к заимствованиям (бюст, бюгель, пюпитр, дежавю, курфюрст, мюрид; жюри, брошюра, парашют, Чюрлёнис; гюрза, кювет, Хюэ; Цюрих и т. п.), большинство из которых — иноязычные имена и названия.
В украинском языке, в отличие от русского, вполне обычно мягкое сочетание цю: Цюрупа, пацюк, цюкати, цюрком, по пальцю и др.
В орфографии синодального извода церковнославянского языка буква ю после согласных встречается только после л, н, р и (редко) после д, т, з, с, хотя в старом московском (а ныне старообрядческом) изводе церковнославянского языка активно использовалась после мягких шипящих: чюдо, чюти (чуять), ѿвращю и т. п.
Таблица кодов
| Кодировка | Регистр | Десятич- ный код |
16-рич- ный код |
Восьмерич- ный код |
Двоичный код |
|---|---|---|---|---|---|
| Юникод | Прописная | 1070 | 042E | 002056 | 00000100 00101110 |
| Строчная | 1102 | 044E | 002116 | 00000100 01001110 | |
| ISO 8859-5 | Прописная | 206 | CE | 316 | 11001110 |
| Строчная | 238 | EE | 356 | 11101110 | |
| KOI 8 | Прописная | 224 | E0 | 340 | 11100000 |
| Строчная | 192 | C0 | 300 | 11000000 | |
| Windows 1251 | Прописная | 222 | DE | 336 | 11011110 |
| Строчная | 254 | FE | 376 | 11111110 |
В Юникоде присутствуют также коды для «зеркальной» ю: U+A654, U+A655 (Ꙕꙕ).
Напишите отзыв о статье "Ю"
Примечания
- ↑ Карский, 1928, 1979 (факс.), с. 205—206.
Литература
- Булич С. К.,. Ю // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- Карский Е. Ф. Славянская кирилловская палеография / отв. ред. акад. В. И. Борковский. — 2-е изд., факсимильное. — Л., М.(факс.): Из-во АН СССР; из-во «Наука» (факс.), 1928, 1979 (факс.). — С. 205—206. — 494 с. — 2700 экз.
Отрывок, характеризующий Ю
– Что стали то? Аль загородили? Или уж на француза наткнулись?– Нет не слыхать. А то палить бы стал.
– То то торопили выступать, а выступили – стали без толку посереди поля, – всё немцы проклятые путают. Эки черти бестолковые!
– То то я бы их и пустил наперед. А то, небось, позади жмутся. Вот и стой теперь не емши.
– Да что, скоро ли там? Кавалерия, говорят, дорогу загородила, – говорил офицер.
– Эх, немцы проклятые, своей земли не знают, – говорил другой.
– Вы какой дивизии? – кричал, подъезжая, адъютант.
– Осьмнадцатой.
– Так зачем же вы здесь? вам давно бы впереди должно быть, теперь до вечера не пройдете.
– Вот распоряжения то дурацкие; сами не знают, что делают, – говорил офицер и отъезжал.
Потом проезжал генерал и сердито не по русски кричал что то.
– Тафа лафа, а что бормочет, ничего не разберешь, – говорил солдат, передразнивая отъехавшего генерала. – Расстрелял бы я их, подлецов!
– В девятом часу велено на месте быть, а мы и половины не прошли. Вот так распоряжения! – повторялось с разных сторон.
И чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в досаду и злобу на бестолковые распоряжения и на немцев.
Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.
Не рассчитывая встретить внизу над речкою неприятеля и нечаянно в тумане наткнувшись на него, не слыша слова одушевления от высших начальников, с распространившимся по войскам сознанием, что было опоздано, и, главное, в густом тумане не видя ничего впереди и кругом себя, русские лениво и медленно перестреливались с неприятелем, подвигались вперед и опять останавливались, не получая во время приказаний от начальников и адъютантов, которые блудили по туману в незнакомой местности, не находя своих частей войск. Так началось дело для первой, второй и третьей колонны, которые спустились вниз. Четвертая колонна, при которой находился сам Кутузов, стояла на Праценских высотах.
В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.
Было 9 часов утра. Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказывались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он всё еще не начинал дела.
Нынче был для него торжественный день – годовщина его коронования. Перед утром он задремал на несколько часов и здоровый, веселый, свежий, в том счастливом расположении духа, в котором всё кажется возможным и всё удается, сел на лошадь и выехал в поле. Он стоял неподвижно, глядя на виднеющиеся из за тумана высоты, и на холодном лице его был тот особый оттенок самоуверенного, заслуженного счастья, который бывает на лице влюбленного и счастливого мальчика. Маршалы стояли позади его и не смели развлекать его внимание. Он смотрел то на Праценские высоты, то на выплывавшее из тумана солнце.
