Junkers Ju 87

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Ю 87»)
Перейти к: навигация, поиск
Junkers Ju 87
Тип Пикирующий бомбардировщик
Разработчик Junkers
Производитель Junkers
Главный конструктор Герман Польман
Первый полёт 17 сентября 1935
Начало эксплуатации 1936
Конец эксплуатации 1945
Статус не эксплуатируется
Основные эксплуатанты Luftwaffe
Regia Aeronautica
Военновъздушни сили на България
Forţele Aeriene Regale ale României
Slovenské vzdušné zbrane
Magyar Légierő
Единиц произведено ~6500
 Изображения на Викискладе
Junkers Ju 87Junkers Ju 87

Юнкерс Ю-87 «Штука» (нем. название «Юнкерс», рус. прозвище «певун», «лаптёжник», реже — «лапотник»)[1] (нем. Stuka = Sturzkampfflugzeug — пикирующий бомбардировщик) — одномоторный двухместный (пилот и задний стрелок) пикирующий бомбардировщик и штурмовик времён Второй мировой войны.

Отличительными чертами самолёта стали крыло типа «перевёрнутая чайка», фиксированное неубирающиеся шасси и рёв сирены при пикировании. Ju 87 можно увидеть во многих исторических военных фильмах — как олицетворение мощи Германии и символ немецких побед времён блицкрига 1939—1942 годов. В советских войсках имел прозвища «лаптёжник» (за неубирающиеся специфического вида шасси) и «певун» или «шарманщик» (за вой сирены, «иерихонской трубы» или «шарманки», во время пикирования).

Несмотря на низкую скорость и посредственную аэродинамику (стойки шасси были неубирающиеся), был одним из самых эффективных боевых самолётов Люфтваффе благодаря способности к бомбометанию с крутого пикирования.

Ju 87 в начале второй мировой войны применялся с большим успехом для непосредственной авиационной поддержки войск и для борьбы с кораблями. Эти самолёты составили основу воздушных рейдов во время вторжения в Польшу в сентябре 1939 года и во вторжении в Норвегию в 1940 году. В мае 1940 года Ju 87 сыграл важную роль в блицкриге против Нидерландов, Бельгии и Франции. Прочные, точные и весьма эффективные против наземных целей, самолёты Ju 87, подобно многим другим пикировщикам, были уязвимы для современных истребителей. Во время битвы за Британию сказался недостаток манёвренности, скорости и оборонительного вооружения, рейды Ju 87 требовали сильного истребительного прикрытия.

Ju 87 продолжали с успехом применяться и после битвы за Британию. Его возможности очень точного бомбометания пригодились немецким войскам во время Балканской кампании, операциях в Африке и Средиземном море, а также на ранних этапах Великой Отечественной войны, когда «лаптёжников» применяли для непосредственной авиационной поддержки, борьбы с кораблями и для борьбы с танками.

Когда люфтваффе потеряло превосходство в воздухе, Ju 87 снова стал лёгкой мишенью для вражеских истребителей. Поскольку самолёту не было замены, эту модель продолжали производить вплоть до 1944 года. К концу войны «юнкерсов» большей частью заменили штурмовые модификации истребителей Фокке-Вульф FW-190, но пикировщики применялись до последних дней войны. Производство Ju 87 всех версий с 1936 по август 1944 года оценивается в 6500 штук.

Наиболее известным пилотом Ю-87 был Ганс Ульрих Рудель, получивший самые высокие награды среди пилотов Люфтваффе.





История создания

В апреле 1934 года отдел лётной техники управления вооружений сухопутных войск объявил конкурс на создание пикирующего бомбардировщика (SturzKampfFlugzeug). В конкурсе участвовали компании Heinkel c He 118, Arado c Ar 81, Blohm + Voss c На-137 и Junkers c Ju 87. После проведения сравнительных испытаний в испытательном центре Люфтваффе в Рехлине Ju 87 был объявлен победителем.

Конструктором машины был Герман Польман (Hermann Pohlmann). Первый полёт в 1935 году. Первое боевое применение — в 1936 году в составе легиона Кондор в Испании. Всего было построено более 6500 Ju 87.

Конструкция

Конструкция «Штуки» содержала несколько инновационных идей. Например автоматические воздушные тормоза под обеими консолями крыла для обеспечения вывода самолёта из пикирования, даже если пилот потеряет сознание от перегрузок, и сирены, называемой «иерихонской трубой» (применялась до 1943 года), которая приводилась в действие потоком набегавшего воздуха, и производила вой во время пикирования, помогая пилоту оценивать скорость пикирования без взгляда на приборы (тональная высота звука увеличивалась с ростом скорости), а также оказывая психологическое воздействие на противника. Хвостовое оперение представляло собой однокилевое цельнометаллическое оперение с подкосным стабилизатором. На каждом руле высоты было по два триммера. Внутренние триммеры служили лётчику для облегчения управления самолётом, а наружные триммеры были связаны с автоматом пикирования Abfanggerat и тормозными щитками. Характерным штрихом внешнего вида стабилизатора и, в целом, всего самолёта были весовые компенсаторы в виде полукруглых сегментов на концах рулей высоты.

Неубираемые шасси позволяли взлетать с импровизированных аэродромов, расположенных близко к линии фронта, и быстро оказывать поддержку наступающим наземным силам вермахта.

Производство

Модификация Юнкерс WFG Всего Производство
A 192 70 262 июль 1937 — сентябрь 1938 года
B-1 311 386 697 сентябрь 1938 — май 1940 года
B-2 56 169 225 февраль — октябрь 1940 года
R-1 105 105 январь — май 1940
R-2 616 616 июнь 1940 — июль 1941 года
R-4 22 22 май — октябрь 1941 года
D-1 592 592 август 1941 — июль 1942 года
D-3 1559 1559 май 1942 — ноябрь 1943 года
D-5 1488 1488 май 1943 — сентябрь 1944 года
G-2 208 208 декабрь 1943 — июль 1944 года
Всего 559 5215 5774

Модификации

Существовало множество вариантов самолёта — первое поколение Ju87 началось с первых прототипов, потом появилась серия A и закончилось сериями B и R. Второе поколение Ju87 было представлено серией D, получило продолжение в серии F и закончилось моделями G-1 и G-2.

Ju 87A

Оснащался двигателем Jumo-210 (680 л. с.). Мог нести одну 500-килограммовую бомбу, но без заднего стрелка и на небольшие расстояния. Использовался в Испании.

Ju 87B

Оснащался двигателем Jumo-211 (1140 л. с.). Мог нести одну 1000-килограммовую бомбу, но без стрелка-радиста и на небольшие расстояния[2]. Основная модификация первого года войны.

Ju 87C

Палубный вариант Ju 87B, предназначенный для действия с авианосца Граф Цеппелин. Оснащён складывающимся вручную крылом, водилом для катапульты, тормозным гаком, спасательной лодкой и отстреливающимся шасси для аварийной посадки на воду.

Ju 87D

После первого года войны высшее командование люфтваффе осознало, что, несмотря на первоначальный огромный успех, в текущих условиях Junkers Ju-87B больше не соответствовал предъявляемым требованиям. Оборонительное вооружение не могло на равных бороться с вражескими истребителями, а броневые плиты не выдерживали возросший зенитный огонь. Характеристики двигателя мощностью всего в 1200 лошадиных сил также были недостаточны.

Была проведена тотальная модернизация машины — новая версия получила обозначение Ju87D-1. Проблемы с новым двигателем Jumo 211J (двенадцатицилиндровый двигатель с объёмом в 35 литров и взлётной мощностью в 1420 л. с.) привели к длительной задержке производства — производство этой модели было начато в сентябре 1941 года. Первые Ju 87D были переданы 1 группе 2-й эскадры непосредственной поддержки войск, сражающейся в CCCP, в январе 1942 года. Вскоре под Ленинградом произошло первое боевое крещение новой машины.

Зимние условия в России со снегом, льдом, аэродромами, покрытыми слякотью, а также экстремально низкими температурами нанесли тяжёлый урон новым самолётам. Первые винты, производства Heine с изменяемым шагом и деревянными лопастями, растрескивались из-за слишком низкой температуры и были вскоре заменены на винты Junkers VS 11, также с изменяемым шагом, но выполненными из металла. Шасси модели D также было признано неудовлетворительным. По этой причине на первых серийных самолётах этой модели использовалось шасси от модели В, что в результате уменьшения размера колёс, привело к очень сильному снижению максимальной взлётной массы до 5009 кг. Новое нормальное шасси Ju-87D было внедрено значительно позже. До конца 1942 года было выпущено 559 единиц Ju-87 D-1.

В отличие от моделей серий B и R, в ней переработали планер и фонарь, усилили бронирование. Самолёт получил новый стрелковый прицел Revi C/12C. Защитное вооружение также было изменено — хвостовой пулемёт MG-15 был заменён на двуствольный пулемёт MG-81. Ju-87 D-2 был похож на D-1 — основным отличием стало приспособление для буксировки планёра.

К 1943 году стало ясно, что Ju-87 не может больше использоваться исключительно в качестве пикирующего бомбардировщика. Более того, стало очевидно что Ju-87 должен был быть переоборудован для полётов на малой высоте для поддержки сухопутных войск. Для этого в Берлине и Бремене в середине 1943 года была разработана модель Ju-87 D-3. Она отличалось усиленной броневой защитой двигателей и кабины лётчика. Пропеллеры сирен на опорах шасси либо удалили, либо закрыли кожухом. Всего было построено 1559 самолётов этой модели.

Также существовала уникальная версия Ju-87D-4 — представляющая собой модель D-3 переоборудованную в самолёт-торпедоносец берегового базирования. Эта модель не нашла применения на фронте и была превращена обратно в Ju-87 D-3.

Чуть позже начался процесс замены D-3 новой моделью D-5. Она имела более длинное крыло, отстреливаемые с помощью пиропатрона стойки шасси и новое крылевое оружие (пулемёты MG-17 были заменены на пушки MG 151/20). Кроме того, в некоторых самолётах отсутствовал воздушный тормоз. Всего было построено 1178 самолётов D-5. В конце была начата разработка переоборудованной модели D-6, однако она так и не была построена.

Серия D также включала в себя ряд модификаций, предназначенных для ночных вылетов. Модификация D-7 (в основе которой лежала модель D-3) стала первой ночной моделью серии D. На ней устанавливались пламегаситель выхлопа и комплект радиооборудования FuG 16Z, дополняющий старую радиостанцию FuG 25. Также существовала длиннокрылая ночная версия D-8, переделываемая из D-5. Заказ на предварительное проектирование и переоборудование опытного образца в ночной бомбардировщик поступил в сентябре 1943 года. Точное число переоборудованных для ночных полётов самолётов не известно.

Ju 87E

Палубный вариант Ju 87D. Имел возможность нести торпедное вооружение.

Ju 87G

Штурмовик. Вооружался двумя 37-мм пушками BK 37.

С течением войны Ju-87 всё менее использовался в качестве пикирующего бомбардировщика. Новой главной задачей самолёта стало нанесение ударов с малых и сверхмалых высот по бронетанковой технике, являющейся наибольшей угрозой для наземных войск, и по частям снабжения. Учитывая то, что новые русские танки Т-34 получили очень действенную броневую защиту, бомбовая нагрузка Ju-87 совсем не подходила для их уничтожения.

Решением стало использование 37-мм. авиационной пушки BK 37, созданной на базе 3,7 cm FlaK 18. Летом 1942 года две пушки закрепили под консолями крыла Ju-87.

Магазин орудий вмещал шесть подкалиберных снарядов с сердечником из карбида вольфрама весом в 1,46 кг. Весной 1944 года началось переоборудование имеющихся Ju 87 D-3 и D-5 в охотники за танками (модели G-1 и G-2). Первым подразделением получившее новые Ju 87 G стала 4-я группа 2-я эскадра «Иммельман» под командованием полковника Ганс-Ульриха Руделя. В то время как другие группы пересели с Ju-87 на Fw 190, 4 группа продолжала летать на Ju-87 — на её счету 519 русских танков. 7 марта 1944 года эту группу переименовали в десятую группу по борьбе с танками и перебросили в Якобстад и Лиепаю для оказания поддержки 18-й армии во время прибалтийской операции.

Вариант Ju 87 G стал известен как «охотник за танками» (Kanonenvogel — Птичка с пушкой). Невысокая скорость полёта, стабильное положение в воздухе и возможность атаковать бронированную цель с наименее защищённой стороны способствовали успеху при атаке танков. Именно на Ju 87G летал известный немецкий ас Ганс-Ульрих Рудель.

Ju 87R

Ju 87B увеличенного радиуса действия, сменил его в производстве. Обладал дополнительными баками в крыльях (два по 150 л) и возможностью подвески двух 300-литровых подвесных топливных баков, что практически удваивало дальность полёта, доводя до 1470 км. Платой стало снижение боевой нагрузки до 250 кг (при подвеске баков), а также снижение максимальной скорости потяжелевшей машины.

Ju 87H

Тренировочный вариант, всё оружие демонтировано.

Ju 87K

Экспортный вариант.

Боевое применение

Первой войной для Ju 87 Stuka стала Гражданская война в Испании. В 1936—1937 годах в Испании испытывался прототип Ju 87. В 1938 году в страну перебросили три Ju 87 A. Они вошли в состав легиона «Кондор». В реальных боевых условиях проходила финальная обкатка машины и новой тактики применения пикирующих бомбардировщиков. В конце 1938 года лётчики «Кондора» пересели на Ju 87 B.

Stuka использовалась в авангарде немецкого вторжения в Польшу 1 сентября 1939 года, являясь ключевым элементом немецкого блицкрига. На Ju 87 была одержана первая воздушная победа стран оси во время Второй мировой войны — 1 сентября 1939 года пилот люфтваффе лейтенант Ф. Нойберт сбил польский истребитель PZL P.11, пилотируемый капитаном Мечиславом Медвецким. После этого Ju 87 успешно применялся во время вторжения в Норвегию, Голландию и Францию.

Несмотря на прочность, точность и высокую эффективность, «Штука» обладала низкой скоростью и недостаточной манёвренностью. Слабое оборонительное вооружение делало её лёгкой добычей вражеских истребителей. Во время Битвы за Британию немцы узнали, что прежде, чем могут быть использованы штурмующие самолёты, должно быть достигнуто превосходство в воздухе. Из-за слишком больших потерь применение этих самолётов в битве за Британию было приостановлено.

После Битвы за Британию Ju 87 мало использовались в западной Европе, но оставались достаточно эффективны на юге, где истребители союзников имели плохое снабжение, особенно в Битве за Крит и Мальту. В средиземноморье самолёт успешно использовался против кораблей. Ju 87 также использовался в югославской операции и греческой операции. Кроме того бомбардировщики Ju 87 поддерживали танковые удары африканского корпуса в северной Африке.

Ярким примером большой уязвимости Ju 87 для вражеских истребителей является случай, когда 5 декабря 1941 года над Ливией австралийский ас Клайв Колдуэл (Clive Caldwell) сбил пять Ju 87 в течение нескольких минут на своём P-40 «Tomahawk».

В больших количествах «Штуки» применялись на восточном фронте, но с ростом мощи советских ВВС, подразделения, оснащённые этим самолётом, стали нести тяжёлые потери на завершающих стадиях войны. Так, старший лейтенант Горовец в одном бою сбил девять бомбардировщиков.

В последние месяцы войны Ju 87 был заменён на штурмовые варианты Fw-190A.

Процедура пикирования

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4296 дней] Находясь на 4600 метрах, пилот отыскивает цель бомбометания через наблюдательное окно в полу кабины. После выпуска аэродинамических тормозов и убавления газа он переворачивал самолёт на 180 градусов и переходил в пикирование под углом 60—90 градусов. Для контроля угла пикирования относительно горизонта на остеклении фонаря кабины была нанесена градусная сетка.

Когда самолёт приближался к земле, загоралась лампочка на контактном альтиметре (обычно, на высоте 450 метров). Пилот сбрасывал бомбы нажатием кнопки на ручке управления, тут же включался механизм автоматического выхода из пикирования. Захват, находившийся под фюзеляжем, отводил бомбу от воздушного винта, и самолёт начинал выравниваться с перегрузкой до 6 g.

Когда нос «Штуки» оказывался выше горизонта, воздушные тормоза убирались, дроссель открывался и шаг винта устанавливался на набор высоты. Пилот брал управление и возвращался к нормальному полёту. Оставшиеся бомбы под консолями крыла могли быть использованы на другие цели.

Итальянские пилоты при атаке английских кораблей на Средиземном море выработали другой метод: пикирование проводилось под умеренными углами — 40-50 градусов — но без использования воздушных тормозов, вследствие чего скорость постоянно росла, что затрудняло ведение зенитного огня.

ТТХ

Ju 87A Ju 87B Ju 87D Ju 87G
Производился 1936-1938 1938-1941 1941-1944 1941-1944
Класс пикирующий бомбардировщик пикирующий бомбардировщик пикирующий бомбардировщик штурмовик
Длина 10,8 м 11,1 м 11,1 м 11,1 м
Размах крыла 13,8 м 13,8 м 13,8 м 13,8 м
Высота 3,9 м 3,9 м 3,9 м 3,9 м
Площадь крыла 31,90 м² 31,90 м² 31,90 м² 31,90 м²
Вес пустого 2273 кг 2760 кг 2810 кг 3600 кг
Максимальный вес 3324 кг 4400 кг 5720 кг 5100 кг
Двигатель Junkers Jumo 210D Junkers Jumo 211Da Junkers Jumo 211J Junkers Jumo 211J
Максимальная мощность 720 л. с. 1200 л. с. 1410 л. с. 1410 л. с.
Максимальная мощность 530 кВт 883 кВт 1037 кВт 1037 кВт
Максимальная скорость 310 км/ч 383 км/ч 408 км/ч 375 км/ч
Максимально допустимая скорость 550 км/ч 600 км/ч 600 км/ч
Дальность 800 км 600 км 1165 км 1000 км
Потолок 9430 м 8100 м 9000 м 7500 м
Скороподъёмность 3000 м за 8,8 мин. 3000 м за 14 мин. 3000 м за 13,6 мин.
Курсовое вооружение 1x×7,92 мм MG 17 2×7,92 мм MG 17 2×7,92 мм MG 17
или 2×20 мм MG 151
2×7,92 мм MG 17
и 2×37 мм BK 37
Оборонительное вооружение 1×7,92 мм MG 15 1×7,92 мм MG 15 1×7,92 мм MG 81Z
(спареный MG 81)
1×7,92 мм MG 81Z
(спареный MG 81)
Максимальная бомбовая нагрузка 500 кг (без стрелка) 1000 кг (без стрелка) 1800 кг (без стрелка) нет
Стандартная бомбовая нагрузка 1×250 кг (под фюзеляж) 1×250/500 кг (под фюзеляж)
+ 4×50 кг (под крылом)
1×500 кг (под фюзеляж)
+ 4×50 кг (под крылом)
или 1×1000 кг (под фюзеляж)
нет

Стоял на вооружении

Упоминание в литературе

Враг был близко. Чуть ниже их в любимом немцами строю — двойным гусем — шли одномоторные пикировщики Ю-87. Они имели неубирающиеся шасси. Шасси эти в полёте висели под брюхом. Колеса были защищены продолговатыми обтекателями. Было похоже, что из брюха машины торчат ноги, обутые в лапти. Поэтому лётная молва на всех фронтах и окрестила их «лаптёжниками».

Головной бомбардировщик, нацелившись в землю неубирающимся шасси, похожим на лапы коршуна, взревев сиренами, круто пошёл в пике.
— А, шарманку завёл! — погрозил ему кулаком старшина. — Шарманщики! Пугают… Бомб маловато.

…американец повернул голову в направлении вытянутой руки Мэллори. И тотчас обнаружил самолёты.
— Пикировщики?! — недоверчиво вымолвил он. — Целая эскадрилья, будь они неладны! Не может быть, шеф!
— Как видишь, — угрюмо отозвался капитан. — По словам Дженсена, фрицы сняли их с итальянского фронта. За последние недели перегнали больше двухсот машин. — Прищурив глаза, новозеландец взглянул на эскадрилью, которая была уже меньше чем в полумиле. — И направили этих гнусных птеродактилей в район Эгейского моря.
— Но не нас же они ищут, — возразил Миллер.
— Боюсь, что нас, — невесело ответил капитан. — Оба эшелона бомбардировщиков перестроились в одну линию. Пожалуй, Панаис был прав.
— Но… но… Но ведь они летят мимо…
— Нет, не мимо, — бесстрастно сказал Мэллори. — И улетят не скоро. Посмотри на головную машину.
В этот момент первый в эскадрилье Ю-87 упал на левое крыло и, сделав полуразворот, с воем устремился с небес прямо на рощу.

Изображения


Напишите отзыв о статье "Junkers Ju 87"

Литература

  • Fritz X. Zobel Deutsche Sturzkampfbomber Ju 87 in Einsatz // Waffen-Arsenal. — 1995. — № 1995.
  • Deutsche Sturzkampfflugzeuge Ju 87, Ju 88 // Waffen-Arsenal. — № 133.
  • Shigeru Nohara, Masatsugo Shiwaku. Junkers Ju87D/G Stuka. — Dai Nippon Kaiga Co. Ltd, 1994. — (Aero Detail). — ISBN 4499226341.
  • Ju87 Stuka. — Squadron/Signal publications, 1986. — (Aircraft In Action).
  • Heinz J. Nowarra & Edward T.Maloney. Junkers Ju-87 Stuka. — Aero Publishers, 1966. — (Aero Series).
  • Matthew Willis. JUNKERS JU 87 STUKA. — MMPBooks, 2008. — (MMP: Yellow). — ISBN 978-8389450494.
  • Nick Beale. Ghost Bombers. The Moonlight War of NSG 9. — Classic Publications, 2001. — ISBN 1903223156.
  • John Weal. Junkers Ju87 Over The Mediterranean. — del Prado, 1999. — (Aircraft Of The Aces). — ISBN 8483722089.
  • Bily M., Velek M. Junkers Ju87A Stuka. — MBI, 1991. — (Letadla). — ISBN 8483722089.
  • Warpaint Junkers Ju 87 Stuka. — Hall Park Books, 2000. — (Warpaint Series).

См. также

Примечания

  1. К. Беккер. Военные дневники Люфтваффе. — Москва: Центрполиграф, 2005. — 540 с. — 15 000 экз.
  2. [www.airwar.ru/enc/bww2/ju87b.html Junkers Ju.87B Stuka]
  3. [www.lib.ru/PROZA/POLEWOJ/chelowek.txt Борис Полевой. «Повесть о настоящем человеке»]
  4. [www.e-reading.mobi/bookreader.php/42469/Ovechkin_-_Upryamyii_hutor.html Овечкин Валентин Владимирович. «Упрямый хутор»]
  5. [loveread.ec/read_book.php?id=47370&p=47 «Пушки острова Наварон»]

Отрывок, характеризующий Junkers Ju 87

Окончив свой второй стакан пунша, Наполеон пошел отдохнуть пред серьезным делом, которое, как ему казалось, предстояло ему назавтра.
Он так интересовался этим предстоящим ему делом, что не мог спать и, несмотря на усилившийся от вечерней сырости насморк, в три часа ночи, громко сморкаясь, вышел в большое отделение палатки. Он спросил о том, не ушли ли русские? Ему отвечали, что неприятельские огни всё на тех же местах. Он одобрительно кивнул головой.
Дежурный адъютант вошел в палатку.
– Eh bien, Rapp, croyez vous, que nous ferons do bonnes affaires aujourd'hui? [Ну, Рапп, как вы думаете: хороши ли будут нынче наши дела?] – обратился он к нему.
– Sans aucun doute, Sire, [Без всякого сомнения, государь,] – отвечал Рапп.
Наполеон посмотрел на него.
– Vous rappelez vous, Sire, ce que vous m'avez fait l'honneur de dire a Smolensk, – сказал Рапп, – le vin est tire, il faut le boire. [Вы помните ли, сударь, те слова, которые вы изволили сказать мне в Смоленске, вино откупорено, надо его пить.]
Наполеон нахмурился и долго молча сидел, опустив голову на руку.
– Cette pauvre armee, – сказал он вдруг, – elle a bien diminue depuis Smolensk. La fortune est une franche courtisane, Rapp; je le disais toujours, et je commence a l'eprouver. Mais la garde, Rapp, la garde est intacte? [Бедная армия! она очень уменьшилась от Смоленска. Фортуна настоящая распутница, Рапп. Я всегда это говорил и начинаю испытывать. Но гвардия, Рапп, гвардия цела?] – вопросительно сказал он.
– Oui, Sire, [Да, государь.] – отвечал Рапп.
Наполеон взял пастильку, положил ее в рот и посмотрел на часы. Спать ему не хотелось, до утра было еще далеко; а чтобы убить время, распоряжений никаких нельзя уже было делать, потому что все были сделаны и приводились теперь в исполнение.
– A t on distribue les biscuits et le riz aux regiments de la garde? [Роздали ли сухари и рис гвардейцам?] – строго спросил Наполеон.
– Oui, Sire. [Да, государь.]
– Mais le riz? [Но рис?]
Рапп отвечал, что он передал приказанья государя о рисе, но Наполеон недовольно покачал головой, как будто он не верил, чтобы приказание его было исполнено. Слуга вошел с пуншем. Наполеон велел подать другой стакан Раппу и молча отпивал глотки из своего.
– У меня нет ни вкуса, ни обоняния, – сказал он, принюхиваясь к стакану. – Этот насморк надоел мне. Они толкуют про медицину. Какая медицина, когда они не могут вылечить насморка? Корвизар дал мне эти пастильки, но они ничего не помогают. Что они могут лечить? Лечить нельзя. Notre corps est une machine a vivre. Il est organise pour cela, c'est sa nature; laissez y la vie a son aise, qu'elle s'y defende elle meme: elle fera plus que si vous la paralysiez en l'encombrant de remedes. Notre corps est comme une montre parfaite qui doit aller un certain temps; l'horloger n'a pas la faculte de l'ouvrir, il ne peut la manier qu'a tatons et les yeux bandes. Notre corps est une machine a vivre, voila tout. [Наше тело есть машина для жизни. Оно для этого устроено. Оставьте в нем жизнь в покое, пускай она сама защищается, она больше сделает одна, чем когда вы ей будете мешать лекарствами. Наше тело подобно часам, которые должны идти известное время; часовщик не может открыть их и только ощупью и с завязанными глазами может управлять ими. Наше тело есть машина для жизни. Вот и все.] – И как будто вступив на путь определений, definitions, которые любил Наполеон, он неожиданно сделал новое определение. – Вы знаете ли, Рапп, что такое военное искусство? – спросил он. – Искусство быть сильнее неприятеля в известный момент. Voila tout. [Вот и все.]
Рапп ничего не ответил.
– Demainnous allons avoir affaire a Koutouzoff! [Завтра мы будем иметь дело с Кутузовым!] – сказал Наполеон. – Посмотрим! Помните, в Браунау он командовал армией и ни разу в три недели не сел на лошадь, чтобы осмотреть укрепления. Посмотрим!
Он поглядел на часы. Было еще только четыре часа. Спать не хотелось, пунш был допит, и делать все таки было нечего. Он встал, прошелся взад и вперед, надел теплый сюртук и шляпу и вышел из палатки. Ночь была темная и сырая; чуть слышная сырость падала сверху. Костры не ярко горели вблизи, во французской гвардии, и далеко сквозь дым блестели по русской линии. Везде было тихо, и ясно слышались шорох и топот начавшегося уже движения французских войск для занятия позиции.
Наполеон прошелся перед палаткой, посмотрел на огни, прислушался к топоту и, проходя мимо высокого гвардейца в мохнатой шапке, стоявшего часовым у его палатки и, как черный столб, вытянувшегося при появлении императора, остановился против него.
– С которого года в службе? – спросил он с той привычной аффектацией грубой и ласковой воинственности, с которой он всегда обращался с солдатами. Солдат отвечал ему.
– Ah! un des vieux! [А! из стариков!] Получили рис в полк?
– Получили, ваше величество.
Наполеон кивнул головой и отошел от него.

В половине шестого Наполеон верхом ехал к деревне Шевардину.
Начинало светать, небо расчистило, только одна туча лежала на востоке. Покинутые костры догорали в слабом свете утра.
Вправо раздался густой одинокий пушечный выстрел, пронесся и замер среди общей тишины. Прошло несколько минут. Раздался второй, третий выстрел, заколебался воздух; четвертый, пятый раздались близко и торжественно где то справа.
Еще не отзвучали первые выстрелы, как раздались еще другие, еще и еще, сливаясь и перебивая один другой.
Наполеон подъехал со свитой к Шевардинскому редуту и слез с лошади. Игра началась.


Вернувшись от князя Андрея в Горки, Пьер, приказав берейтору приготовить лошадей и рано утром разбудить его, тотчас же заснул за перегородкой, в уголке, который Борис уступил ему.
Когда Пьер совсем очнулся на другое утро, в избе уже никого не было. Стекла дребезжали в маленьких окнах. Берейтор стоял, расталкивая его.
– Ваше сиятельство, ваше сиятельство, ваше сиятельство… – упорно, не глядя на Пьера и, видимо, потеряв надежду разбудить его, раскачивая его за плечо, приговаривал берейтор.
– Что? Началось? Пора? – заговорил Пьер, проснувшись.
– Изволите слышать пальбу, – сказал берейтор, отставной солдат, – уже все господа повышли, сами светлейшие давно проехали.
Пьер поспешно оделся и выбежал на крыльцо. На дворе было ясно, свежо, росисто и весело. Солнце, только что вырвавшись из за тучи, заслонявшей его, брызнуло до половины переломленными тучей лучами через крыши противоположной улицы, на покрытую росой пыль дороги, на стены домов, на окна забора и на лошадей Пьера, стоявших у избы. Гул пушек яснее слышался на дворе. По улице прорысил адъютант с казаком.
– Пора, граф, пора! – прокричал адъютант.
Приказав вести за собой лошадь, Пьер пошел по улице к кургану, с которого он вчера смотрел на поле сражения. На кургане этом была толпа военных, и слышался французский говор штабных, и виднелась седая голова Кутузова с его белой с красным околышем фуражкой и седым затылком, утонувшим в плечи. Кутузов смотрел в трубу вперед по большой дороге.
Войдя по ступенькам входа на курган, Пьер взглянул впереди себя и замер от восхищенья перед красотою зрелища. Это была та же панорама, которою он любовался вчера с этого кургана; но теперь вся эта местность была покрыта войсками и дымами выстрелов, и косые лучи яркого солнца, поднимавшегося сзади, левее Пьера, кидали на нее в чистом утреннем воздухе пронизывающий с золотым и розовым оттенком свет и темные, длинные тени. Дальние леса, заканчивающие панораму, точно высеченные из какого то драгоценного желто зеленого камня, виднелись своей изогнутой чертой вершин на горизонте, и между ними за Валуевым прорезывалась большая Смоленская дорога, вся покрытая войсками. Ближе блестели золотые поля и перелески. Везде – спереди, справа и слева – виднелись войска. Все это было оживленно, величественно и неожиданно; но то, что более всего поразило Пьера, – это был вид самого поля сражения, Бородина и лощины над Колочею по обеим сторонам ее.
Над Колочею, в Бородине и по обеим сторонам его, особенно влево, там, где в болотистых берегах Во йна впадает в Колочу, стоял тот туман, который тает, расплывается и просвечивает при выходе яркого солнца и волшебно окрашивает и очерчивает все виднеющееся сквозь него. К этому туману присоединялся дым выстрелов, и по этому туману и дыму везде блестели молнии утреннего света – то по воде, то по росе, то по штыкам войск, толпившихся по берегам и в Бородине. Сквозь туман этот виднелась белая церковь, кое где крыши изб Бородина, кое где сплошные массы солдат, кое где зеленые ящики, пушки. И все это двигалось или казалось движущимся, потому что туман и дым тянулись по всему этому пространству. Как в этой местности низов около Бородина, покрытых туманом, так и вне его, выше и особенно левее по всей линии, по лесам, по полям, в низах, на вершинах возвышений, зарождались беспрестанно сами собой, из ничего, пушечные, то одинокие, то гуртовые, то редкие, то частые клубы дымов, которые, распухая, разрастаясь, клубясь, сливаясь, виднелись по всему этому пространству.
Эти дымы выстрелов и, странно сказать, звуки их производили главную красоту зрелища.
Пуфф! – вдруг виднелся круглый, плотный, играющий лиловым, серым и молочно белым цветами дым, и бумм! – раздавался через секунду звук этого дыма.
«Пуф пуф» – поднимались два дыма, толкаясь и сливаясь; и «бум бум» – подтверждали звуки то, что видел глаз.
Пьер оглядывался на первый дым, который он оставил округлым плотным мячиком, и уже на месте его были шары дыма, тянущегося в сторону, и пуф… (с остановкой) пуф пуф – зарождались еще три, еще четыре, и на каждый, с теми же расстановками, бум… бум бум бум – отвечали красивые, твердые, верные звуки. Казалось то, что дымы эти бежали, то, что они стояли, и мимо них бежали леса, поля и блестящие штыки. С левой стороны, по полям и кустам, беспрестанно зарождались эти большие дымы с своими торжественными отголосками, и ближе еще, по низам и лесам, вспыхивали маленькие, не успевавшие округляться дымки ружей и точно так же давали свои маленькие отголоски. Трах та та тах – трещали ружья хотя и часто, но неправильно и бедно в сравнении с орудийными выстрелами.
Пьеру захотелось быть там, где были эти дымы, эти блестящие штыки и пушки, это движение, эти звуки. Он оглянулся на Кутузова и на его свиту, чтобы сверить свое впечатление с другими. Все точно так же, как и он, и, как ему казалось, с тем же чувством смотрели вперед, на поле сражения. На всех лицах светилась теперь та скрытая теплота (chaleur latente) чувства, которое Пьер замечал вчера и которое он понял совершенно после своего разговора с князем Андреем.
– Поезжай, голубчик, поезжай, Христос с тобой, – говорил Кутузов, не спуская глаз с поля сражения, генералу, стоявшему подле него.
Выслушав приказание, генерал этот прошел мимо Пьера, к сходу с кургана.
– К переправе! – холодно и строго сказал генерал в ответ на вопрос одного из штабных, куда он едет. «И я, и я», – подумал Пьер и пошел по направлению за генералом.
Генерал садился на лошадь, которую подал ему казак. Пьер подошел к своему берейтору, державшему лошадей. Спросив, которая посмирнее, Пьер взлез на лошадь, схватился за гриву, прижал каблуки вывернутых ног к животу лошади и, чувствуя, что очки его спадают и что он не в силах отвести рук от гривы и поводьев, поскакал за генералом, возбуждая улыбки штабных, с кургана смотревших на него.


Генерал, за которым скакал Пьер, спустившись под гору, круто повернул влево, и Пьер, потеряв его из вида, вскакал в ряды пехотных солдат, шедших впереди его. Он пытался выехать из них то вправо, то влево; но везде были солдаты, с одинаково озабоченными лицами, занятыми каким то невидным, но, очевидно, важным делом. Все с одинаково недовольно вопросительным взглядом смотрели на этого толстого человека в белой шляпе, неизвестно для чего топчущего их своею лошадью.
– Чего ездит посерёд батальона! – крикнул на него один. Другой толконул прикладом его лошадь, и Пьер, прижавшись к луке и едва удерживая шарахнувшуюся лошадь, выскакал вперед солдат, где было просторнее.
Впереди его был мост, а у моста, стреляя, стояли другие солдаты. Пьер подъехал к ним. Сам того не зная, Пьер заехал к мосту через Колочу, который был между Горками и Бородиным и который в первом действии сражения (заняв Бородино) атаковали французы. Пьер видел, что впереди его был мост и что с обеих сторон моста и на лугу, в тех рядах лежащего сена, которые он заметил вчера, в дыму что то делали солдаты; но, несмотря на неумолкающую стрельбу, происходившую в этом месте, он никак не думал, что тут то и было поле сражения. Он не слыхал звуков пуль, визжавших со всех сторон, и снарядов, перелетавших через него, не видал неприятеля, бывшего на той стороне реки, и долго не видал убитых и раненых, хотя многие падали недалеко от него. С улыбкой, не сходившей с его лица, он оглядывался вокруг себя.
– Что ездит этот перед линией? – опять крикнул на него кто то.
– Влево, вправо возьми, – кричали ему. Пьер взял вправо и неожиданно съехался с знакомым ему адъютантом генерала Раевского. Адъютант этот сердито взглянул на Пьера, очевидно, сбираясь тоже крикнуть на него, но, узнав его, кивнул ему головой.
– Вы как тут? – проговорил он и поскакал дальше.
Пьер, чувствуя себя не на своем месте и без дела, боясь опять помешать кому нибудь, поскакал за адъютантом.
– Это здесь, что же? Можно мне с вами? – спрашивал он.
– Сейчас, сейчас, – отвечал адъютант и, подскакав к толстому полковнику, стоявшему на лугу, что то передал ему и тогда уже обратился к Пьеру.
– Вы зачем сюда попали, граф? – сказал он ему с улыбкой. – Все любопытствуете?
– Да, да, – сказал Пьер. Но адъютант, повернув лошадь, ехал дальше.
– Здесь то слава богу, – сказал адъютант, – но на левом фланге у Багратиона ужасная жарня идет.
– Неужели? – спросил Пьер. – Это где же?
– Да вот поедемте со мной на курган, от нас видно. А у нас на батарее еще сносно, – сказал адъютант. – Что ж, едете?
– Да, я с вами, – сказал Пьер, глядя вокруг себя и отыскивая глазами своего берейтора. Тут только в первый раз Пьер увидал раненых, бредущих пешком и несомых на носилках. На том самом лужке с пахучими рядами сена, по которому он проезжал вчера, поперек рядов, неловко подвернув голову, неподвижно лежал один солдат с свалившимся кивером. – А этого отчего не подняли? – начал было Пьер; но, увидав строгое лицо адъютанта, оглянувшегося в ту же сторону, он замолчал.
Пьер не нашел своего берейтора и вместе с адъютантом низом поехал по лощине к кургану Раевского. Лошадь Пьера отставала от адъютанта и равномерно встряхивала его.
– Вы, видно, не привыкли верхом ездить, граф? – спросил адъютант.
– Нет, ничего, но что то она прыгает очень, – с недоуменьем сказал Пьер.
– Ээ!.. да она ранена, – сказал адъютант, – правая передняя, выше колена. Пуля, должно быть. Поздравляю, граф, – сказал он, – le bapteme de feu [крещение огнем].
Проехав в дыму по шестому корпусу, позади артиллерии, которая, выдвинутая вперед, стреляла, оглушая своими выстрелами, они приехали к небольшому лесу. В лесу было прохладно, тихо и пахло осенью. Пьер и адъютант слезли с лошадей и пешком вошли на гору.
– Здесь генерал? – спросил адъютант, подходя к кургану.
– Сейчас были, поехали сюда, – указывая вправо, отвечали ему.
Адъютант оглянулся на Пьера, как бы не зная, что ему теперь с ним делать.
– Не беспокойтесь, – сказал Пьер. – Я пойду на курган, можно?
– Да пойдите, оттуда все видно и не так опасно. А я заеду за вами.
Пьер пошел на батарею, и адъютант поехал дальше. Больше они не видались, и уже гораздо после Пьер узнал, что этому адъютанту в этот день оторвало руку.
Курган, на который вошел Пьер, был то знаменитое (потом известное у русских под именем курганной батареи, или батареи Раевского, а у французов под именем la grande redoute, la fatale redoute, la redoute du centre [большого редута, рокового редута, центрального редута] место, вокруг которого положены десятки тысяч людей и которое французы считали важнейшим пунктом позиции.
Редут этот состоял из кургана, на котором с трех сторон были выкопаны канавы. В окопанном канавами место стояли десять стрелявших пушек, высунутых в отверстие валов.
В линию с курганом стояли с обеих сторон пушки, тоже беспрестанно стрелявшие. Немного позади пушек стояли пехотные войска. Входя на этот курган, Пьер никак не думал, что это окопанное небольшими канавами место, на котором стояло и стреляло несколько пушек, было самое важное место в сражении.
Пьеру, напротив, казалось, что это место (именно потому, что он находился на нем) было одно из самых незначительных мест сражения.
Войдя на курган, Пьер сел в конце канавы, окружающей батарею, и с бессознательно радостной улыбкой смотрел на то, что делалось вокруг него. Изредка Пьер все с той же улыбкой вставал и, стараясь не помешать солдатам, заряжавшим и накатывавшим орудия, беспрестанно пробегавшим мимо него с сумками и зарядами, прохаживался по батарее. Пушки с этой батареи беспрестанно одна за другой стреляли, оглушая своими звуками и застилая всю окрестность пороховым дымом.
В противность той жуткости, которая чувствовалась между пехотными солдатами прикрытия, здесь, на батарее, где небольшое количество людей, занятых делом, бело ограничено, отделено от других канавой, – здесь чувствовалось одинаковое и общее всем, как бы семейное оживление.
Появление невоенной фигуры Пьера в белой шляпе сначала неприятно поразило этих людей. Солдаты, проходя мимо его, удивленно и даже испуганно косились на его фигуру. Старший артиллерийский офицер, высокий, с длинными ногами, рябой человек, как будто для того, чтобы посмотреть на действие крайнего орудия, подошел к Пьеру и любопытно посмотрел на него.
Молоденький круглолицый офицерик, еще совершенный ребенок, очевидно, только что выпущенный из корпуса, распоряжаясь весьма старательно порученными ему двумя пушками, строго обратился к Пьеру.
– Господин, позвольте вас попросить с дороги, – сказал он ему, – здесь нельзя.
Солдаты неодобрительно покачивали головами, глядя на Пьера. Но когда все убедились, что этот человек в белой шляпе не только не делал ничего дурного, но или смирно сидел на откосе вала, или с робкой улыбкой, учтиво сторонясь перед солдатами, прохаживался по батарее под выстрелами так же спокойно, как по бульвару, тогда понемногу чувство недоброжелательного недоуменья к нему стало переходить в ласковое и шутливое участие, подобное тому, которое солдаты имеют к своим животным: собакам, петухам, козлам и вообще животным, живущим при воинских командах. Солдаты эти сейчас же мысленно приняли Пьера в свою семью, присвоили себе и дали ему прозвище. «Наш барин» прозвали его и про него ласково смеялись между собой.
Одно ядро взрыло землю в двух шагах от Пьера. Он, обчищая взбрызнутую ядром землю с платья, с улыбкой оглянулся вокруг себя.
– И как это вы не боитесь, барин, право! – обратился к Пьеру краснорожий широкий солдат, оскаливая крепкие белые зубы.
– А ты разве боишься? – спросил Пьер.
– А то как же? – отвечал солдат. – Ведь она не помилует. Она шмякнет, так кишки вон. Нельзя не бояться, – сказал он, смеясь.
Несколько солдат с веселыми и ласковыми лицами остановились подле Пьера. Они как будто не ожидали того, чтобы он говорил, как все, и это открытие обрадовало их.
– Наше дело солдатское. А вот барин, так удивительно. Вот так барин!
– По местам! – крикнул молоденький офицер на собравшихся вокруг Пьера солдат. Молоденький офицер этот, видимо, исполнял свою должность в первый или во второй раз и потому с особенной отчетливостью и форменностью обращался и с солдатами и с начальником.
Перекатная пальба пушек и ружей усиливалась по всему полю, в особенности влево, там, где были флеши Багратиона, но из за дыма выстрелов с того места, где был Пьер, нельзя было почти ничего видеть. Притом, наблюдения за тем, как бы семейным (отделенным от всех других) кружком людей, находившихся на батарее, поглощали все внимание Пьера. Первое его бессознательно радостное возбуждение, произведенное видом и звуками поля сражения, заменилось теперь, в особенности после вида этого одиноко лежащего солдата на лугу, другим чувством. Сидя теперь на откосе канавы, он наблюдал окружавшие его лица.
К десяти часам уже человек двадцать унесли с батареи; два орудия были разбиты, чаще и чаще на батарею попадали снаряды и залетали, жужжа и свистя, дальние пули. Но люди, бывшие на батарее, как будто не замечали этого; со всех сторон слышался веселый говор и шутки.
– Чиненка! – кричал солдат на приближающуюся, летевшую со свистом гранату. – Не сюда! К пехотным! – с хохотом прибавлял другой, заметив, что граната перелетела и попала в ряды прикрытия.
– Что, знакомая? – смеялся другой солдат на присевшего мужика под пролетевшим ядром.
Несколько солдат собрались у вала, разглядывая то, что делалось впереди.
– И цепь сняли, видишь, назад прошли, – говорили они, указывая через вал.
– Свое дело гляди, – крикнул на них старый унтер офицер. – Назад прошли, значит, назади дело есть. – И унтер офицер, взяв за плечо одного из солдат, толкнул его коленкой. Послышался хохот.
– К пятому орудию накатывай! – кричали с одной стороны.
– Разом, дружнее, по бурлацки, – слышались веселые крики переменявших пушку.
– Ай, нашему барину чуть шляпку не сбила, – показывая зубы, смеялся на Пьера краснорожий шутник. – Эх, нескладная, – укоризненно прибавил он на ядро, попавшее в колесо и ногу человека.
– Ну вы, лисицы! – смеялся другой на изгибающихся ополченцев, входивших на батарею за раненым.
– Аль не вкусна каша? Ах, вороны, заколянились! – кричали на ополченцев, замявшихся перед солдатом с оторванной ногой.
– Тое кое, малый, – передразнивали мужиков. – Страсть не любят.
Пьер замечал, как после каждого попавшего ядра, после каждой потери все более и более разгоралось общее оживление.
Как из придвигающейся грозовой тучи, чаще и чаще, светлее и светлее вспыхивали на лицах всех этих людей (как бы в отпор совершающегося) молнии скрытого, разгорающегося огня.