Ярославская губернская учёная архивная комиссия
Ярославская губернская учёная архивная комиссия (ЯГУАК) открыта 15 (27) ноября 1889 года на основании «Положения об учреждении губернских исторических архивов и учёных архивных комиссий» 1884 года в числе 39 других, появившихся в разное время, для собирания и приведения в порядок архивных дел и документов. Комиссии были в подчинении Археологического института и Министерства внутренних дел, попечителями выступали губернаторы.[1]
Задачи комиссии: «а) разбор дел и документов, предназначенных в губернских и уездных архивах разных ведомств к уничтожению, для выделения из них тех столбцов и бумаг, которые по представляемому ими интересу в научном отношении подлежат передаче для хранения в исторический архив; б) составление таковым документам и делам надлежащих описей и указателей; в) расположение их в том порядке, чтобы они были доступны для учёных занятий».[1]
Членами-учредителями комиссии, в числе прочих, были археолог С. М. Шпилевский, этнограф Е. И. Якушкин[2], юрист Э. Н. Берендтс, купец-благотворитель И. А. Вахрамеев, публицист Л. Н. Трефолев, краеведы: угличский — Н. Ф. Лавров и ярославский — Г. Н. Преображенский[3], писатель-историк Ф. А. Бычков[4]
Во главе комиссии было правление — председатель, правитель дел, казначей и архивариус.[1] Председателями были[5]:
- С. М. Шпилевский, директор Демидовского юридического лицея (15.11.1889 — 5.04.1894).
- Э. Н. Берендтс, профессор Демидовского юридического лицея (5.04.1894 — 2.02.1900).
- Л. Н. Трефолев, редактор «Вестника Ярославского земства» (2.02.1900 — 15.12.1900, 5.07.1903 — 28.11.1905).
- М. А. Липинский, доцент Демидовского юридического лице (15.12.1900 — 5.07.1903).
- И. А. Вахрамеев, член Московского и Русского археологических обществ (26.11.1906 — 1.06.1908).
- П. Д. Урусов, управляющий Ярославским отделением Крестьянского поземельного банка (1.06.1908 — 06.1918).
- Н. Г. Первухин, инспектор Ярославского реального училища (06.1918 — 1919).
За первые 25 лет существования членами комиссии побывали 342 человека (63 почётных и 279 действительных). На 1917 году в ней состояло 244 члена: 32 почётных и 212 действительных (к 1900 году — 163 члена[6]). Среди них были такие учёные как И. Ф. Барщевский, А. А. Бахрушина, Ф. А. Бычков, В. А. Городцов, К. Д. Головщиков, И. Я. Гурлянд, С. Я. Дерунов, Д. И. Иловайский, Н. Н. Корсунский, А. П. Мельников, П. И. Мизинов, А. А. Мусин-Пушкин, А. В. Орешников, Н. И. Суворов, Н. С. Суворов, В. В. Суслов, А. А. Титов, И. А. Тихомиров, И. Ф. Токмаков, В. К. Трутовский, В. Н. Ширяев, В. Г. Щеглов, И. А. Шляков, И. А. Шляпкин, П. И. Щукин, Е. И. Якушкин.[1] Однако, на 1899 год собрания комиссии регулярно посещало только 14 человек; в течение года работало не более 6 человек. Единственным штатным сотрудником комиссии был её архивариус И. А. Тихомиров.[7]
За 25 лет было разобрано и рассмотрено по описям 321 795 дел (к 1909 году — 234 000 дел[6]), 82 017 «бумаг», 3600 книг и свыше 9000 столбцов; из них было принято на хранение 29 525 дел и 6077 «бумаг». Основное внимание было уделено материалам по истории местных городов, учреждений, монастырей, церквей. Помимо письменных источников собирались археологические, этнографические и фольклорные данные. В 1895 году при комиссии открыт музей — Древлехранилище, в котором к 1914 году было более 12 тысяч экспонатов. В библиотеке комиссии к этому времени имелось 15 196 томов, а также более 3 тысяч неописанных столбцов, несколько тысяч гравюр, рисунков, тысячи рукописей, плакатов, сотни фотографических негативов и др..[1]
Комиссия активно издавала свои «Труды», в которых публиковались документы и исследования по истории края, мемуары, протоколы заседаний и отчёты (всего вышло 7 книг в 17 выпусках, не считая отдельных изданий) и документальные памятники.[1]
После установления советской власти ЯГУАК перешла в ведение Главного управления архивным делом. К началу 1920 года создан Ярославский губернский архивный фонд. Древлехранилище отошло в ведение подотдела охраны памятников искусства и старины губернского отдела народного образования. Собрание 11 мая 1920 года оказалось последним.[5] Архив комиссии стал основой Государственного архива Ярославской области, а музей — одной из основ Ярославского государственного историко-архитектурного и художественного музея-заповедника.[1]
Напишите отзыв о статье "Ярославская губернская учёная архивная комиссия"
Литература
- Тихомиров И. А. Об издании и программе «Трудов Ярославской губернской учёной архивной комиссии». — 1898.
- Ярославская губернская ученая архивная комиссия: люди, события, документы / редкол. Е. Л. Гузанов [и др.]. — Ярославль: Индиго, 2009. — 95 с.
Источники
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Д. М. [www.yaroslavskiy-kray.com/192/yaroslavskaya-gubernskaya-uchenaya-arkhivnaya-komissiya.html Ярославская губернская ученая архивная комиссия]. Ярославский край
- ↑ Советская Ярославия. — № 15 (517) 21—27 апреля 2010 г.
- ↑ «Ярославский календарь 2010 года»
- ↑ [www.yaroslavskiy-kray.com/334/bychkovy.html Бычковы] на сайте «Ярославский край с древнейших времен до начала XX века»
- ↑ 1 2 [www.sevkray.ru/news/9/18041/ Послужившие на благо потомков] // Северный край. — 19.10.2009.
- ↑ 1 2 [www.snor.ru/?an=sc_528 Ярославская губернская учёная архивная комиссия]. Справочник научных обществ России
- ↑ Смирнов Я. Е. [www.rusarchives.ru/publication/yagyak.shtml «…Сохранить память о минувшем…». Архивариус И. А. Тихомиров о назначении и деятельности ЯГУАК] // Отечественные архивы. — № 5. — 2009.
Отрывок, характеризующий Ярославская губернская учёная архивная комиссия
– Что такое? – сказал он сердито, и неосторожно дрогнув рукой, перелил из стклянки в рюмку лишнее количество капель. Он выплеснул лекарство из рюмки на пол и опять спросил воды. Девушка подала ему.В комнате стояла детская кроватка, два сундука, два кресла, стол и детские столик и стульчик, тот, на котором сидел князь Андрей. Окна были завешаны, и на столе горела одна свеча, заставленная переплетенной нотной книгой, так, чтобы свет не падал на кроватку.
– Мой друг, – обращаясь к брату, сказала княжна Марья от кроватки, у которой она стояла, – лучше подождать… после…
– Ах, сделай милость, ты всё говоришь глупости, ты и так всё дожидалась – вот и дождалась, – сказал князь Андрей озлобленным шопотом, видимо желая уколоть сестру.
– Мой друг, право лучше не будить, он заснул, – умоляющим голосом сказала княжна.
Князь Андрей встал и, на цыпочках, с рюмкой подошел к кроватке.
– Или точно не будить? – сказал он нерешительно.
– Как хочешь – право… я думаю… а как хочешь, – сказала княжна Марья, видимо робея и стыдясь того, что ее мнение восторжествовало. Она указала брату на девушку, шопотом вызывавшую его.
Была вторая ночь, что они оба не спали, ухаживая за горевшим в жару мальчиком. Все сутки эти, не доверяя своему домашнему доктору и ожидая того, за которым было послано в город, они предпринимали то то, то другое средство. Измученные бессоницей и встревоженные, они сваливали друг на друга свое горе, упрекали друг друга и ссорились.
– Петруша с бумагами от папеньки, – прошептала девушка. – Князь Андрей вышел.
– Ну что там! – проговорил он сердито, и выслушав словесные приказания от отца и взяв подаваемые конверты и письмо отца, вернулся в детскую.
– Ну что? – спросил князь Андрей.
– Всё то же, подожди ради Бога. Карл Иваныч всегда говорит, что сон всего дороже, – прошептала со вздохом княжна Марья. – Князь Андрей подошел к ребенку и пощупал его. Он горел.
– Убирайтесь вы с вашим Карлом Иванычем! – Он взял рюмку с накапанными в нее каплями и опять подошел.
– Andre, не надо! – сказала княжна Марья.
Но он злобно и вместе страдальчески нахмурился на нее и с рюмкой нагнулся к ребенку. – Ну, я хочу этого, сказал он. – Ну я прошу тебя, дай ему.
Княжна Марья пожала плечами, но покорно взяла рюмку и подозвав няньку, стала давать лекарство. Ребенок закричал и захрипел. Князь Андрей, сморщившись, взяв себя за голову, вышел из комнаты и сел в соседней, на диване.
Письма всё были в его руке. Он машинально открыл их и стал читать. Старый князь, на синей бумаге, своим крупным, продолговатым почерком, употребляя кое где титлы, писал следующее:
«Весьма радостное в сей момент известие получил через курьера, если не вранье. Бенигсен под Эйлау над Буонапартием якобы полную викторию одержал. В Петербурге все ликуют, e наград послано в армию несть конца. Хотя немец, – поздравляю. Корчевский начальник, некий Хандриков, не постигну, что делает: до сих пор не доставлены добавочные люди и провиант. Сейчас скачи туда и скажи, что я с него голову сниму, чтобы через неделю всё было. О Прейсиш Эйлауском сражении получил еще письмо от Петиньки, он участвовал, – всё правда. Когда не мешают кому мешаться не следует, то и немец побил Буонапартия. Сказывают, бежит весьма расстроен. Смотри ж немедля скачи в Корчеву и исполни!»
Князь Андрей вздохнул и распечатал другой конверт. Это было на двух листочках мелко исписанное письмо от Билибина. Он сложил его не читая и опять прочел письмо отца, кончавшееся словами: «скачи в Корчеву и исполни!» «Нет, уж извините, теперь не поеду, пока ребенок не оправится», подумал он и, подошедши к двери, заглянул в детскую. Княжна Марья всё стояла у кроватки и тихо качала ребенка.
«Да, что бишь еще неприятное он пишет? вспоминал князь Андрей содержание отцовского письма. Да. Победу одержали наши над Бонапартом именно тогда, когда я не служу… Да, да, всё подшучивает надо мной… ну, да на здоровье…» и он стал читать французское письмо Билибина. Он читал не понимая половины, читал только для того, чтобы хоть на минуту перестать думать о том, о чем он слишком долго исключительно и мучительно думал.
Билибин находился теперь в качестве дипломатического чиновника при главной квартире армии и хоть и на французском языке, с французскими шуточками и оборотами речи, но с исключительно русским бесстрашием перед самоосуждением и самоосмеянием описывал всю кампанию. Билибин писал, что его дипломатическая discretion [скромность] мучила его, и что он был счастлив, имея в князе Андрее верного корреспондента, которому он мог изливать всю желчь, накопившуюся в нем при виде того, что творится в армии. Письмо это было старое, еще до Прейсиш Эйлауского сражения.
«Depuis nos grands succes d'Austerlitz vous savez, mon cher Prince, писал Билибин, que je ne quitte plus les quartiers generaux. Decidement j'ai pris le gout de la guerre, et bien m'en a pris. Ce que j'ai vu ces trois mois, est incroyable.
«Je commence ab ovo. L'ennemi du genre humain , comme vous savez, s'attaque aux Prussiens. Les Prussiens sont nos fideles allies, qui ne nous ont trompes que trois fois depuis trois ans. Nous prenons fait et cause pour eux. Mais il se trouve que l'ennemi du genre humain ne fait nulle attention a nos beaux discours, et avec sa maniere impolie et sauvage se jette sur les Prussiens sans leur donner le temps de finir la parade commencee, en deux tours de main les rosse a plate couture et va s'installer au palais de Potsdam.
«J'ai le plus vif desir, ecrit le Roi de Prusse a Bonaparte, que V. M. soit accueillie еt traitee dans mon palais d'une maniere, qui lui soit agreable et c'est avec еmpres sement, que j'ai pris a cet effet toutes les mesures que les circonstances me permettaient. Puisse je avoir reussi! Les generaux Prussiens se piquent de politesse envers les Francais et mettent bas les armes aux premieres sommations.
«Le chef de la garienison de Glogau avec dix mille hommes, demande au Roi de Prusse, ce qu'il doit faire s'il est somme de se rendre?… Tout cela est positif.
«Bref, esperant en imposer seulement par notre attitude militaire, il se trouve que nous voila en guerre pour tout de bon, et ce qui plus est, en guerre sur nos frontieres avec et pour le Roi de Prusse . Tout est au grand complet, il ne nous manque qu'une petite chose, c'est le general en chef. Comme il s'est trouve que les succes d'Austerlitz aurant pu etre plus decisifs si le general en chef eut ete moins jeune, on fait la revue des octogenaires et entre Prosorofsky et Kamensky, on donne la preference au derienier. Le general nous arrive en kibik a la maniere Souvoroff, et est accueilli avec des acclamations de joie et de triomphe.
