Йоала, Яак

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Яак Йоала»)
Перейти к: навигация, поиск
Яак Йоала
Jaak Joala
Основная информация
Место рождения

Вильянди, Эстонская ССР, СССР

Место смерти

Таллин, Эстония

Страна

СССР СССРЭстония Эстония

Профессии

певец

Награды


Заслуженный артист Эстонской ССР

Я́ак Арнович Йо́ала (эст. Jaak Joala; 26 июня 1950, Вильянди25 сентября 2014[1], Таллин) — советский и эстонский эстрадный певец. Заслуженный артист Эстонской ССР (1981).





Биография

Родился в музыкальной семье (его мать была музыковедом и работала в Государственной филармонии Эстонской ССР), с детства обучался игре на фортепиано и флейте.

Из-за своего отказа прекратить исполнение рок-музыки был вынужден оставить учёбу в Таллинском музыкальном училище. Срочную военную службу проходил в Таллине в армейском ансамбле.

Во второй половине 1960-x годов Яак был бас-гитаристом и солистом различных эстонских групп и ансамблей, к этому же времени относятся и первые его записи на радио. В 1970 году выиграл республиканский конкурс комсомольской песни, год спустя — конкурс молодых эстрадных певцов.

Был солистом ансамблей «Lainer» и «Radar».

В 1970-е годы неоднократно получал премии различных конкурсов и фестивалей песни. Высшим его достижением стало завоевание специального приза жюри на международном конкурсе песни в Сопоте в 1975 году. Сотрудничал с крупнейшими советскими эстрадными композиторами — Давидом Тухмановым, Александром Зацепиным, Раймондом Паулсом и др.

В канун нового 1979 года на советском телевидении прошла премьера музыкального телефильма «31 июня», в котором прозвучало несколько песен в исполнении Яака Йоалы. С этого времени к певцу пришла огромная популярность.

В 1970—80-х годах певец много гастролировал, участвовал в праздничных концертах, снялся в нескольких музыкальных фильмах (фильм-концерт «Olümpiaregati tähed / Звёзды олимпийской регаты» (ЦТ и ETV, 1980), «Jaak Joala. Estraaditähestik» (Eesti Televisioon, 1981), «Teisikud / Двойники» (Eesti Telefilm, 1982) и др.) и телепередачах («Утренняя почта», «Голубой огонёк»…), неоднократно становился лауреатом телевизионного фестиваля «Песня года».

Йоала виртуозно владел различными музыкальными инструментами и иногда сам исполнял инструментальные партии на записях собственных песен — сохранились записи его исполнения на фортепиано, флейте, гитаре, ударных.

Муслим Магомаев писал о певце в газете «Советская культура» (№ 35 за 1981 г.):

Артистическая внешность, броская, именно эстрадная манера пения, без налёта вульгарности, подчас выдаваемой за «эстрадную специфику», без штампов, копирования кого-то и чего-то. А главное — голос яркий, звонкий, наполненный, которым он свободно владеет; крепкое певческое дыхание, коим обладает далеко не каждый вокалист — всё это привлекает в нём. Яак Йоала поёт красиво, взволнованно, что называется, на нерве.

С 1988 года Яак покинул советскую сцену, а в середине 1990-х практически прекратил концертные выступления.

После ухода со сцены преподавал гитару в Таллинском музыкальном училище.

В 2000 году был одним из учредителей Эстонского союза исполнителей — организации, защищающей авторские права эстонских музыкантов. Несколько лет возглавлял его.

В 2002 году на телеканале ТВС в авторском цикле Сергея Костина «Хвост кометы» вышла передача о Яаке Йоала.

Занимался продюсированием молодых певцов[2], преподавал вокал.

В 2005 году перенес первый инфаркт, в 2006 — инсульт и второй инфаркт. 17 мая 2011 года был госпитализирован в кардиологическое отделение в связи с третьим инфарктом.

Умер 25 сентября 2014 года. Похоронен на Лесном кладбище города Таллина.

Первая жена — Дорис, от неё сын Янар и внучка Кармен. Вторая жена — Майре, в этом браке детей не было.

Песни в исполнении Я. Йоалы

На эстонском языке

  • «Ausus» («Honesty») (Б. Джоел — эстонский текст В. Оявере)
  • «Butterfly» (D. Gerard — эстонский текст К. Кикерпуу)
  • «Leedi Madonna» («Lady Madonna») (J. Lennon, P. McCartney — эстонский текст Х. Кармо)
  • «Valge aurik» («Dixie Lily») (Э. Джон — эстонский текст Х. Кармо)
  • «Besame mucho» («Besame Mucho Señora») (Roferri — эстонский текст Х. Кармо)
  • «Jääda iseendaks» («Карусель») (В. Севастьянов — эстонский текст В. Оявере)
  • «Sulle, Leyna» («All For Leyna») (Б. Джоел — эстонский текст Х. Кармо)
  • «Langeb vihmapiisk» («Raindrops Keep Fallin' On My Head») (Б. Бакарак — эстонский текст Х. Кармо)
  • «Дьявольская женщина» (Т. Бриттен — эстонский текст Х. Кармо)
  • «Карнавал» (Г. Таниэль — эстонский текст О. Саду)
  • «Когда меня позовёшь ты» (С. Педерсен — эстонский текст Х. Кармо)
  • «Suveöö» (А. Ойт — эстонский текст Х. Кармо)
  • «Моё тысячеликое море» (А. Ойт — эстонский текст Ю. Саар)
  • «Мой дом» (У. Найссоо — эстонский текст Ю. Саар)
  • «Морская музыка» (А. Хауг — эстонский текст Ю. Халлинг)
  • «Naerata» («Smile A Little Smile For Me») (T. MacAuley & G. Stephens — эстонский текст С. Лаансоо)
  • «Ночная песня» (Р. Таммик — эстонский текст К. Таммик)
  • «Облади-облада» (Lennon & McCartney — )
  • «Ohtlik naine» («Devil Woman») (Т. Бриттен — эстонский текст Х. Кармо)
  • «Песня живых» (А. Ойт — эстонский текст Х. Кармо)
  • «Песня о кровавых цветах» (Г. Таниэль — эстонский текст Х. Карьяхярм)
  • «Unustuse jõel» (А. Ойт — эстонский текст Х. Кармо)
  • «Солнце не погаснет» (муз. и сл. К. Кикерпуу)
  • «Тебя зову» (В. Игнатьев — эстонский текст О. Роотс)
  • «Тихая ночь» (Р. Таммик — эстонский текст К. Таммик)
  • «Четыре узла» (В. Игнатьев — эстонский текст О. Роотс)
  • «Эта каменистая земля» (Г. Подэльский — эстонский текст Х. Кармо)
  • «Эта радость от жизни самой» (муз. и сл. К. Кикерпуу)
  • «Silmades sul on palju» («Эти глаза напротив») (Д. Тухманов — эстонский текст Х. Кармо)
  • «Я больше не смеюсь» (О. Эхала — эстонский текст В. Оявере)

На русском языке

Награды и звания

Напишите отзыв о статье "Йоала, Яак"

Примечания

  1. [www.ohtuleht.ee/596721/suri-jaak-joala Suri Jaak Joala | Õhtuleht]
  2. [www.peoples.ru/art/music/pop/yoala/ Яак Йоала / Yak Yoala: Больше не пою Лаванду]
  3. [novosti.err.ee/index.php?26193259 В этом году президент вновь вручит 97 орденов] // Novosti ERR, 03.02.2009

Литература

Интервью

  • Михайловская Елена. [smena-online.ru/stories/yaak-ioala-kazhdaya-pesnya-malenkaya-istoriya-iz-moei-zhizni Яак Йоала: каждая песня — маленькая история из моей жизни] // Смена. — 1980, декабрь. — № 1286.
  • Морозов Андрей. [dailytalking.ru/interview/yoala-yaak/32/ Я поставил крест на своём прошлом] // Daily Talking. — 2009. — 2 декабря.

Ссылки

  • Jaak Joala (англ.) на сайте Internet Movie Database
  • [popsa.info/bio/143/143b.html Биография Яака Йоалы]
  • [www.discogs.com/artist/Jaak+Joala Дискография Яака Йоалы на сайте Discogs.com]
  • [kkre-28.narod.ru/ioala.htm Краткая биография и несколько записей]
  • [via-era.narod.ru/Solisti/Iola/Iola_83.html Интервью с Яаком Йоала 26 июня 1983 года в ДК пос. Протвино]
  • [www.delfi.lv/showtime/news/picsnsounds/sounds/umer-estonskij-pevec-yaak-joala.d?id=45023824 Умер эстонский певец Яак Йоала]
  • Последняя встреча: Яак Йоала увиделся с сыном только перед смертью... www.youtube.com/watch?v=v49Yhumhb04
  • Эстонский отшельник: от кого скрывался Яак Йоала? www.youtube.com/watch?v=HwN5e1RPnm8
  • Вдова Яака Йоалы: подлинная история любви www.youtube.com/watch?v=bUIW4TOEHco
  • [www.gazeta.ru/culture/2014/09/26/a_6236201.shtml Умер Яак Йоала]. Газета.Ru (26 сентября 2014). Проверено 30 декабря 2015.

Отрывок, характеризующий Йоала, Яак

– Mon pere, [Отец,] скажите мне, как это было? – спросила она сквозь слезы.
– Иди, иди, убит в сражении, в котором повели убивать русских лучших людей и русскую славу. Идите, княжна Марья. Иди и скажи Лизе. Я приду.
Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжну Марью, а смотрели вглубь – в себя – во что то счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
– Marie, – сказала она, отстраняясь от пялец и переваливаясь назад, – дай сюда твою руку. – Она взяла руку княжны и наложила ее себе на живот.
Глаза ее улыбались ожидая, губка с усиками поднялась, и детски счастливо осталась поднятой.
Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.
– Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала.
– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
– Получили от Андрея что нибудь? – сказала она.
– Нет, ты знаешь, что еще не могло притти известие, но mon реrе беспокоится, и мне страшно.
– Так ничего?
– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.


– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
– Ma bonne amie, je crains que le fruschtique (comme dit Фока – повар) de ce matin ne m'aie pas fait du mal. [Дружочек, боюсь, чтоб от нынешнего фриштика (как называет его повар Фока) мне не было дурно.]
– А что с тобой, моя душа? Ты бледна. Ах, ты очень бледна, – испуганно сказала княжна Марья, своими тяжелыми, мягкими шагами подбегая к невестке.
– Ваше сиятельство, не послать ли за Марьей Богдановной? – сказала одна из бывших тут горничных. (Марья Богдановна была акушерка из уездного города, жившая в Лысых Горах уже другую неделю.)
– И в самом деле, – подхватила княжна Марья, – может быть, точно. Я пойду. Courage, mon ange! [Не бойся, мой ангел.] Она поцеловала Лизу и хотела выйти из комнаты.
– Ах, нет, нет! – И кроме бледности, на лице маленькой княгини выразился детский страх неотвратимого физического страдания.
– Non, c'est l'estomac… dites que c'est l'estomac, dites, Marie, dites…, [Нет это желудок… скажи, Маша, что это желудок…] – и княгиня заплакала детски страдальчески, капризно и даже несколько притворно, ломая свои маленькие ручки. Княжна выбежала из комнаты за Марьей Богдановной.
– Mon Dieu! Mon Dieu! [Боже мой! Боже мой!] Oh! – слышала она сзади себя.
Потирая полные, небольшие, белые руки, ей навстречу, с значительно спокойным лицом, уже шла акушерка.
– Марья Богдановна! Кажется началось, – сказала княжна Марья, испуганно раскрытыми глазами глядя на бабушку.
– Ну и слава Богу, княжна, – не прибавляя шага, сказала Марья Богдановна. – Вам девицам про это знать не следует.
– Но как же из Москвы доктор еще не приехал? – сказала княжна. (По желанию Лизы и князя Андрея к сроку было послано в Москву за акушером, и его ждали каждую минуту.)
– Ничего, княжна, не беспокойтесь, – сказала Марья Богдановна, – и без доктора всё хорошо будет.
Через пять минут княжна из своей комнаты услыхала, что несут что то тяжелое. Она выглянула – официанты несли для чего то в спальню кожаный диван, стоявший в кабинете князя Андрея. На лицах несших людей было что то торжественное и тихое.
Княжна Марья сидела одна в своей комнате, прислушиваясь к звукам дома, изредка отворяя дверь, когда проходили мимо, и приглядываясь к тому, что происходило в коридоре. Несколько женщин тихими шагами проходили туда и оттуда, оглядывались на княжну и отворачивались от нее. Она не смела спрашивать, затворяла дверь, возвращалась к себе, и то садилась в свое кресло, то бралась за молитвенник, то становилась на колена пред киотом. К несчастию и удивлению своему, она чувствовала, что молитва не утишала ее волнения. Вдруг дверь ее комнаты тихо отворилась и на пороге ее показалась повязанная платком ее старая няня Прасковья Савишна, почти никогда, вследствие запрещения князя,не входившая к ней в комнату.
– С тобой, Машенька, пришла посидеть, – сказала няня, – да вот княжовы свечи венчальные перед угодником зажечь принесла, мой ангел, – сказала она вздохнув.
– Ах как я рада, няня.
– Бог милостив, голубка. – Няня зажгла перед киотом обвитые золотом свечи и с чулком села у двери. Княжна Марья взяла книгу и стала читать. Только когда слышались шаги или голоса, княжна испуганно, вопросительно, а няня успокоительно смотрели друг на друга. Во всех концах дома было разлито и владело всеми то же чувство, которое испытывала княжна Марья, сидя в своей комнате. По поверью, что чем меньше людей знает о страданиях родильницы, тем меньше она страдает, все старались притвориться незнающими; никто не говорил об этом, но во всех людях, кроме обычной степенности и почтительности хороших манер, царствовавших в доме князя, видна была одна какая то общая забота, смягченность сердца и сознание чего то великого, непостижимого, совершающегося в эту минуту.
В большой девичьей не слышно было смеха. В официантской все люди сидели и молчали, на готове чего то. На дворне жгли лучины и свечи и не спали. Старый князь, ступая на пятку, ходил по кабинету и послал Тихона к Марье Богдановне спросить: что? – Только скажи: князь приказал спросить что? и приди скажи, что она скажет.
– Доложи князю, что роды начались, – сказала Марья Богдановна, значительно посмотрев на посланного. Тихон пошел и доложил князю.
– Хорошо, – сказал князь, затворяя за собою дверь, и Тихон не слыхал более ни малейшего звука в кабинете. Немного погодя, Тихон вошел в кабинет, как будто для того, чтобы поправить свечи. Увидав, что князь лежал на диване, Тихон посмотрел на князя, на его расстроенное лицо, покачал головой, молча приблизился к нему и, поцеловав его в плечо, вышел, не поправив свечей и не сказав, зачем он приходил. Таинство торжественнейшее в мире продолжало совершаться. Прошел вечер, наступила ночь. И чувство ожидания и смягчения сердечного перед непостижимым не падало, а возвышалось. Никто не спал.

Была одна из тех мартовских ночей, когда зима как будто хочет взять свое и высыпает с отчаянной злобой свои последние снега и бураны. Навстречу немца доктора из Москвы, которого ждали каждую минуту и за которым была выслана подстава на большую дорогу, к повороту на проселок, были высланы верховые с фонарями, чтобы проводить его по ухабам и зажорам.
Княжна Марья уже давно оставила книгу: она сидела молча, устремив лучистые глаза на сморщенное, до малейших подробностей знакомое, лицо няни: на прядку седых волос, выбившуюся из под платка, на висящий мешочек кожи под подбородком.
Няня Савишна, с чулком в руках, тихим голосом рассказывала, сама не слыша и не понимая своих слов, сотни раз рассказанное о том, как покойница княгиня в Кишиневе рожала княжну Марью, с крестьянской бабой молдаванкой, вместо бабушки.
– Бог помилует, никогда дохтура не нужны, – говорила она. Вдруг порыв ветра налег на одну из выставленных рам комнаты (по воле князя всегда с жаворонками выставлялось по одной раме в каждой комнате) и, отбив плохо задвинутую задвижку, затрепал штофной гардиной, и пахнув холодом, снегом, задул свечу. Княжна Марья вздрогнула; няня, положив чулок, подошла к окну и высунувшись стала ловить откинутую раму. Холодный ветер трепал концами ее платка и седыми, выбившимися прядями волос.
– Княжна, матушка, едут по прешпекту кто то! – сказала она, держа раму и не затворяя ее. – С фонарями, должно, дохтур…
– Ах Боже мой! Слава Богу! – сказала княжна Марья, – надо пойти встретить его: он не знает по русски.
Княжна Марья накинула шаль и побежала навстречу ехавшим. Когда она проходила переднюю, она в окно видела, что какой то экипаж и фонари стояли у подъезда. Она вышла на лестницу. На столбике перил стояла сальная свеча и текла от ветра. Официант Филипп, с испуганным лицом и с другой свечей в руке, стоял ниже, на первой площадке лестницы. Еще пониже, за поворотом, по лестнице, слышны были подвигавшиеся шаги в теплых сапогах. И какой то знакомый, как показалось княжне Марье, голос, говорил что то.
– Слава Богу! – сказал голос. – А батюшка?
– Почивать легли, – отвечал голос дворецкого Демьяна, бывшего уже внизу.
Потом еще что то сказал голос, что то ответил Демьян, и шаги в теплых сапогах стали быстрее приближаться по невидному повороту лестницы. «Это Андрей! – подумала княжна Марья. Нет, это не может быть, это было бы слишком необыкновенно», подумала она, и в ту же минуту, как она думала это, на площадке, на которой стоял официант со свечой, показались лицо и фигура князя Андрея в шубе с воротником, обсыпанным снегом. Да, это был он, но бледный и худой, и с измененным, странно смягченным, но тревожным выражением лица. Он вошел на лестницу и обнял сестру.
– Вы не получили моего письма? – спросил он, и не дожидаясь ответа, которого бы он и не получил, потому что княжна не могла говорить, он вернулся, и с акушером, который вошел вслед за ним (он съехался с ним на последней станции), быстрыми шагами опять вошел на лестницу и опять обнял сестру. – Какая судьба! – проговорил он, – Маша милая – и, скинув шубу и сапоги, пошел на половину княгини.


Маленькая княгиня лежала на подушках, в белом чепчике. (Страдания только что отпустили ее.) Черные волосы прядями вились у ее воспаленных, вспотевших щек; румяный, прелестный ротик с губкой, покрытой черными волосиками, был раскрыт, и она радостно улыбалась. Князь Андрей вошел в комнату и остановился перед ней, у изножья дивана, на котором она лежала. Блестящие глаза, смотревшие детски, испуганно и взволнованно, остановились на нем, не изменяя выражения. «Я вас всех люблю, я никому зла не делала, за что я страдаю? помогите мне», говорило ее выражение. Она видела мужа, но не понимала значения его появления теперь перед нею. Князь Андрей обошел диван и в лоб поцеловал ее.
– Душенька моя, – сказал он: слово, которое никогда не говорил ей. – Бог милостив. – Она вопросительно, детски укоризненно посмотрела на него.
– Я от тебя ждала помощи, и ничего, ничего, и ты тоже! – сказали ее глаза. Она не удивилась, что он приехал; она не поняла того, что он приехал. Его приезд не имел никакого отношения до ее страданий и облегчения их. Муки вновь начались, и Марья Богдановна посоветовала князю Андрею выйти из комнаты.
Акушер вошел в комнату. Князь Андрей вышел и, встретив княжну Марью, опять подошел к ней. Они шопотом заговорили, но всякую минуту разговор замолкал. Они ждали и прислушивались.
– Allez, mon ami, [Иди, мой друг,] – сказала княжна Марья. Князь Андрей опять пошел к жене, и в соседней комнате сел дожидаясь. Какая то женщина вышла из ее комнаты с испуганным лицом и смутилась, увидав князя Андрея. Он закрыл лицо руками и просидел так несколько минут. Жалкие, беспомощно животные стоны слышались из за двери. Князь Андрей встал, подошел к двери и хотел отворить ее. Дверь держал кто то.
– Нельзя, нельзя! – проговорил оттуда испуганный голос. – Он стал ходить по комнате. Крики замолкли, еще прошло несколько секунд. Вдруг страшный крик – не ее крик, она не могла так кричать, – раздался в соседней комнате. Князь Андрей подбежал к двери; крик замолк, послышался крик ребенка.
«Зачем принесли туда ребенка? подумал в первую секунду князь Андрей. Ребенок? Какой?… Зачем там ребенок? Или это родился ребенок?» Когда он вдруг понял всё радостное значение этого крика, слезы задушили его, и он, облокотившись обеими руками на подоконник, всхлипывая, заплакал, как плачут дети. Дверь отворилась. Доктор, с засученными рукавами рубашки, без сюртука, бледный и с трясущейся челюстью, вышел из комнаты. Князь Андрей обратился к нему, но доктор растерянно взглянул на него и, ни слова не сказав, прошел мимо. Женщина выбежала и, увидав князя Андрея, замялась на пороге. Он вошел в комнату жены. Она мертвая лежала в том же положении, в котором он видел ее пять минут тому назад, и то же выражение, несмотря на остановившиеся глаза и на бледность щек, было на этом прелестном, детском личике с губкой, покрытой черными волосиками.
«Я вас всех люблю и никому дурного не делала, и что вы со мной сделали?» говорило ее прелестное, жалкое, мертвое лицо. В углу комнаты хрюкнуло и пискнуло что то маленькое, красное в белых трясущихся руках Марьи Богдановны.

Через два часа после этого князь Андрей тихими шагами вошел в кабинет к отцу. Старик всё уже знал. Он стоял у самой двери, и, как только она отворилась, старик молча старческими, жесткими руками, как тисками, обхватил шею сына и зарыдал как ребенок.

Через три дня отпевали маленькую княгиню, и, прощаясь с нею, князь Андрей взошел на ступени гроба. И в гробу было то же лицо, хотя и с закрытыми глазами. «Ах, что вы со мной сделали?» всё говорило оно, и князь Андрей почувствовал, что в душе его оторвалось что то, что он виноват в вине, которую ему не поправить и не забыть. Он не мог плакать. Старик тоже вошел и поцеловал ее восковую ручку, спокойно и высоко лежащую на другой, и ему ее лицо сказало: «Ах, что и за что вы это со мной сделали?» И старик сердито отвернулся, увидав это лицо.

Еще через пять дней крестили молодого князя Николая Андреича. Мамушка подбородком придерживала пеленки, в то время, как гусиным перышком священник мазал сморщенные красные ладонки и ступеньки мальчика.