Яалом, Йосеф

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Йосеф Яалом
יוסף יהלום
Место рождения:

Хайфа, Британский мандат

Научная сфера:

Литература на иврите

Место работы:

Еврейский университет в Иерусалиме

Награды и премии:

Премия Бялика, 2012

Йосеф Яалом (ивр.יוסף יהלום‏‎, род. 11 апреля 1941) — профессор по литературе на иврите в Еврейском университете, с 1983 года член Академии иврита.





Биография

Йосеф Яалом родился в Хайфе 11 апреля 1941. Его родители были беженцами из Европы и прибыли в Палестину незадолго до начала Второй Мировой войны. В 1960 году он окончил курсы учителей им. Лившица в Иерусалиме. В 1962 получил первую степень по языку иврит и литературе в Еврейском Университете. В 1967 там же получил вторую степень, а в 1973 защитил докторскую диссертацию.[1]

Женат, имеет пятерых детей, живёт в Иерусалиме.

Научная деятельность

Преподавал в Еврейском университете с 1974 года. Также был профессором на кафедре ближневосточных языков в Гарварде, преподавал в Еврейской теологической семинарии (англ.) в Нью-Йорке, в Пенсильванском университете, был профессором кафедры изучения религии в Йеле и изучения культуры в Киотском университете. В 1978 году участвовал в исследованиях генизы Тейлора-Шехтера в Кембридже.

В 1983 году был избран членом Академии иврита. С 1986 был редактором журнала [www.jstor.org/action/showPublication?journalCode=tarbiz& Тарбиц] (ивр.תרביץ‏‎), издаваемого Институтом иудаики Еврейского университета. В 1991 стал главой отделения литературы на иврите Еврейского университета.[2]

В сферу его научных интересов входит еврейская лирика со времён Византийской империи (V век) до Нового времени. Многие его работы посвящены взаимосвязи еврейской поэзии с поэзией других народов региона, в частности, взаимосвязи пиюта с сирийскими и греческими православными гимнами; между еврейской лирикой в Испании и появлением романсов в Европе; между мистической еврейской лирикой в Османской империи и турецкими песнями. Он также серьёзно изучал творчество еврейского двуязычного поэта Иегуды Альхаризи.

Награды

Книги

На английском:

  • Ottoman Melodies — Hebrew Hymns: A 16th Century Cross-Cultural Adventure, Hungarian Academy, Budapest 1995, 208 pp (with A. Tietze).
  • Palestinian Vocalised Piyyut Manuscripts in the Cambridge Genizah Collections, Cambridge University Press 1997, 187 pp. + 16 plts.
  • Avodah: An Anthology of Ancient Poetry for Yom Kippur, (with M.D. Swartz), Pennsylvania 2005, 390 pp.

На иврите:

  • «קטעי הגניזה של פיוטי יניי»
  • «פיוטי שמעון בר מגס»
  • «מחזור ארץ-ישראל: קודקס הגניזה»
  • «שפת השיר של הפיוט הארץ-ישראלי הקדום»
  • «אוצר המוושח העברי בימי הביניים»
  • «אז באין כול: סדר העבודה הארץ-ישראלי הקדום ליום הכיפורים»
  • «שירת בני מערבא: שירים ארמיים של יהודי ארץ-ישראל בתקופה הביזנטית»
  • «פיוט ומציאות בשלהי הזמן העתיק»
  • «פרקים בתורת השיר לאלעזר בן יעקב הבבלי»
  • «מסעי יהודה: חמישה פרקי מסע מחורזים לאלחריזי»
  • «שירת חייו של ר' יהודה הלוי»
  • «ליבבתיני: מחברות אוהבים מימי הביניים»
  • «כתאב אלדארר — והוא ספר פניני המוסרים ושבחי הקהלים מאת יהודה אלחריזי»
  • «תחכמוני, יהודה אלחריזי»

Напишите отзыв о статье "Яалом, Йосеф"

Примечания

  1. [hebrew-academy.huji.ac.il/al_haakademya/haverim/haverim/Pages/YahalomJ.aspx יוסף יהלום]
  2. [jewish.huji.ac.il/faculty/literature_faculty/yahalom.html Hebrew University of Jerusalem bio]

Ссылки

  • [aleph.nli.org.il/F/CV3LEI38K3JUQEMUS8UDJ8RII3IBTAAENJP2KM3SSCERF8B5XE-02330?func=find-c&amp=&amp=&amp=&amp=&con_lng=heb&local_base=rmb01&ccl_term=AUT%3DYahalom+Joseph&adjacent=N&pds_handle=GUEST Список статей на английском на сайте RAMBI]
  • [aleph.nli.org.il/F/QHHAFX9VCH261VUV2TYA8EN2LJ16YN95B1ML45HKQDE7I4SVKD-02654?func=find-c&amp=&amp=&amp=&amp=&con_lng=heb&local_base=rmb01&ccl_term=AUT%3D%D7%99%D7%94%D7%9C%D7%95%D7%9D+%D7%99%D7%95%D7%A1%D7%A3&adjacent=N&pds_handle=GUEST Список статей на иврите на сайте RAMBI]

Отрывок, характеризующий Яалом, Йосеф

– Ильи Андреича сын? – сказал Долгоруков.
Но Ростов не отвечал ему.
– Так я буду надеяться, ваше сиятельство.
– Я прикажу.
«Завтра, очень может быть, пошлют с каким нибудь приказанием к государю, – подумал он. – Слава Богу».

Крики и огни в неприятельской армии происходили оттого, что в то время, как по войскам читали приказ Наполеона, сам император верхом объезжал свои бивуаки. Солдаты, увидав императора, зажигали пуки соломы и с криками: vive l'empereur! бежали за ним. Приказ Наполеона был следующий:
«Солдаты! Русская армия выходит против вас, чтобы отмстить за австрийскую, ульмскую армию. Это те же баталионы, которые вы разбили при Голлабрунне и которые вы с тех пор преследовали постоянно до этого места. Позиции, которые мы занимаем, – могущественны, и пока они будут итти, чтоб обойти меня справа, они выставят мне фланг! Солдаты! Я сам буду руководить вашими баталионами. Я буду держаться далеко от огня, если вы, с вашей обычной храбростью, внесете в ряды неприятельские беспорядок и смятение; но если победа будет хоть одну минуту сомнительна, вы увидите вашего императора, подвергающегося первым ударам неприятеля, потому что не может быть колебания в победе, особенно в тот день, в который идет речь о чести французской пехоты, которая так необходима для чести своей нации.
Под предлогом увода раненых не расстроивать ряда! Каждый да будет вполне проникнут мыслию, что надо победить этих наемников Англии, воодушевленных такою ненавистью против нашей нации. Эта победа окончит наш поход, и мы можем возвратиться на зимние квартиры, где застанут нас новые французские войска, которые формируются во Франции; и тогда мир, который я заключу, будет достоин моего народа, вас и меня.
Наполеон».


В 5 часов утра еще было совсем темно. Войска центра, резервов и правый фланг Багратиона стояли еще неподвижно; но на левом фланге колонны пехоты, кавалерии и артиллерии, долженствовавшие первые спуститься с высот, для того чтобы атаковать французский правый фланг и отбросить его, по диспозиции, в Богемские горы, уже зашевелились и начали подниматься с своих ночлегов. Дым от костров, в которые бросали всё лишнее, ел глаза. Было холодно и темно. Офицеры торопливо пили чай и завтракали, солдаты пережевывали сухари, отбивали ногами дробь, согреваясь, и стекались против огней, бросая в дрова остатки балаганов, стулья, столы, колеса, кадушки, всё лишнее, что нельзя было увезти с собою. Австрийские колонновожатые сновали между русскими войсками и служили предвестниками выступления. Как только показывался австрийский офицер около стоянки полкового командира, полк начинал шевелиться: солдаты сбегались от костров, прятали в голенища трубочки, мешочки в повозки, разбирали ружья и строились. Офицеры застегивались, надевали шпаги и ранцы и, покрикивая, обходили ряды; обозные и денщики запрягали, укладывали и увязывали повозки. Адъютанты, батальонные и полковые командиры садились верхами, крестились, отдавали последние приказания, наставления и поручения остающимся обозным, и звучал однообразный топот тысячей ног. Колонны двигались, не зная куда и не видя от окружавших людей, от дыма и от усиливающегося тумана ни той местности, из которой они выходили, ни той, в которую они вступали.
Солдат в движении так же окружен, ограничен и влеком своим полком, как моряк кораблем, на котором он находится. Как бы далеко он ни прошел, в какие бы странные, неведомые и опасные широты ни вступил он, вокруг него – как для моряка всегда и везде те же палубы, мачты, канаты своего корабля – всегда и везде те же товарищи, те же ряды, тот же фельдфебель Иван Митрич, та же ротная собака Жучка, то же начальство. Солдат редко желает знать те широты, в которых находится весь корабль его; но в день сражения, Бог знает как и откуда, в нравственном мире войска слышится одна для всех строгая нота, которая звучит приближением чего то решительного и торжественного и вызывает их на несвойственное им любопытство. Солдаты в дни сражений возбужденно стараются выйти из интересов своего полка, прислушиваются, приглядываются и жадно расспрашивают о том, что делается вокруг них.
Туман стал так силен, что, несмотря на то, что рассветало, не видно было в десяти шагах перед собою. Кусты казались громадными деревьями, ровные места – обрывами и скатами. Везде, со всех сторон, можно было столкнуться с невидимым в десяти шагах неприятелем. Но долго шли колонны всё в том же тумане, спускаясь и поднимаясь на горы, минуя сады и ограды, по новой, непонятной местности, нигде не сталкиваясь с неприятелем. Напротив того, то впереди, то сзади, со всех сторон, солдаты узнавали, что идут по тому же направлению наши русские колонны. Каждому солдату приятно становилось на душе оттого, что он знал, что туда же, куда он идет, то есть неизвестно куда, идет еще много, много наших.