Яблоков, Александр Сергеевич

Александр Сергеевич Яблоков
Научная сфера:	дендрология
Учёное звание:	академик ВАСХНИЛ
Награды и премии:

Алекса́ндр Серге́евич Я́блоков (1897—1973) — Советский дендролог и селекционер, доктор сельскохозяйственных наук, профессор, действительный член ВАСХНИЛ, основатель школы по селекции и методам размножения основных лесных пород, лауреат Сталинской премии.

Биография

Родился в 1897 г. в селе Ивановское-Скрябино Костромской губернии (ныне Ивановская область) в семье народных учителей. По окончании первой Костромской гимназии, в 1916 году поступил в Московский сельскохозяйственный институт (МСХИ), но был призван в армию и служил на Юго-Западном фронте до демобилизации.

В декабре 1918 г. Александр Сергеевич был зачислен в ряды Красной Армии, из которой в 1920 г. по специальному приказу был командирован обратно для продолжения обучения. До сентября 1922 года являлся студентом сельскохозяйственного факультета Политехнического института в г. Иваново. Затем перевёлся в Московский лесной институт на лесохозяйственный факультет и окончил его в 1925 г. получив специальность инженер — лесохозяйственник.

С 1925 по 1930 гг. учился в Ленинградской лесохозяйственной академии на лесохозяйственном факультете, успешно окончив его.

С 1928 г. А. С. Яблоков начинает научную работу в институте древесины г. Кунцево Московской обл., где в 1930 г. он становится старшим научным специалистом, а с 1933 г. руководителем лаборатории селекции.

В 1935 г. им была начата работа по селекции тополей. Параллельно с этой работой проводились работы и по селекции других видов тополей, что представляло практический интерес и имело смысл для общего научного обоснования методов и техники селекции лесных пород. В 1936 г. он переводится во ВНИИЛМ (г. Пушкино) также на должность руководителя лабораторией селекции. С этого времени по 1939 г. им проводились работы по отдаленной гибридизации осины в Ивантеевском селекционном питомнике.

Работы 1935—1941

Гибридизация осины

Целями гибридизации осины являлись:

1. усиление быстроты роста и увеличение общих размеров гибридной осины;
2. улучшение качества древесины и формы стволов;
3. изменение типа ветвления для улучшения очищаемости деревьев от мертвых сучьев;
4. повышение иммунитета к болезням: ржавчине, сердцевинной гнили и др.;
5. повышение её жизнестойкости.

Гибридизация велась на растущих деревьях и на срезанных ветвях. Скрещивания производились, преимущественно, с другими видами и в меньшей степени внутри вида. За период с 1935—1939 гг. таких скрещиваний было произведено в количестве 135 комбинаций, из которых 110 были осуществлены на материнских растениях осины. В скрещивании осины с тополем Болле, произведенном в 1938 г., по исключительно сильному росту в первом же году выделился сеянец № 2804, достигший к концу года 70 см при средней высоте остальных сеянцев 19,6 см. Потомство этого сеянца (тополь Яблокова-18) продолжает быть одним из самых быстрорастущих и ценных гибридов в этой семье и в настоящее время.

Гибридизация тополей

В это же время проводились опыты по гибридизации тополя белого с тополем туркестанским зелёным — тополем Болле. В результате этих опытов было получено несколько сотен гибридов, среди которых отобраны единицы гибридов с хорошо выраженным пирамидальным ветвлением, давшим начало новому сорту — тополю Советскому.

Не менее интересные данные были получены при скрещивании осины с тополем белым. Полученный гибрид соответствовал видовой норме тополя серого, встречающегося в местах перекрытия ареалов осины и тополя белого. В секции чёрных тополей были проведены работы по гибридизации тополя чёрного пирамидального с осокорем, давшим начало будущему сорту Пионер.

Великая Отечественная война

Война 1941—1945 гг. остановила работы по гибридизации. В 1941 г. А. С. Яблоков был призван в ряды Советской армии и служил на Юго-Западном фронте, откуда в декабре 1942 г. был возвращен на научную работу во ВНИИЛМ.

После 1942

Работы по гибридизации тополей были продолжены. Среди гибридов тополя чёрного пирамидального с осокорем были отобраны сеянцы, давшие начало тополю Сталинец и тополю Максим Горький.

Наряду с этой работой академик Яблоков с 1936 г. занят созданием дендрологического сада на окраине г. Ивантеевки Московской области. Дендрологический сад закладывается по его проекту и под его руководством. Сад был создан как база для проведения научно-исследовательских работ по акклиматизации и семеноводству лесных пород. На 4 га был заложен дендрарий по географическому принципу, 6 га занял селекционный отдел дендрария.

Кроме оценки интродуцентов и выделению перспективных видов для внедрения в лесхозы страны, перед сотрудниками дендрария стояла задача по выведению гибридов с ярко выраженным гетерозисом. Работы проводились как с хвойными (ель, сосна, пихта, лиственница), так и с лиственными (тополь, берёза, лещина, ива, клён, орех). В настоящее время дендропарк является одним из немногих в России лесным селекционным центром, где можно демонстрировать успехи многолетней работы по лесной селекции и дендрологии.

В 1946 г. А. С. Яблоков защитил диссертацию на степень доктора сельскохозяйственных наук. В 1948 г. получил звание профессора. С октября того же года, оставаясь заведующим отдела селекции во ВНИИЛМЕ, А. С. Яблоков стал руководить кафедрой селекции и дендрологии Московского Лесотехнического Института, где им была организована научно-исследовательская работа по селекции лесных пород с привлечением сотрудников кафедры, аспирантов и студентов дипломников.

А. С. Яблоковым и его учениками были разработаны обширные научные программы и методики по селекции важнейших лесообразующих, быстрорастущих, орехоплодных и декоративных пород, таких, как: сосна, ель, лиственница, пихта, грецкий орех, лещина (фундук), осина, тополь, карельская береза, клен, сирень, бересклет и другие.

Таким образом, селекционной работой были охвачены главнейшие из тех древесных и кустарниковых пород зоны лесов умеренного климата, которые могут быть отнесены к категории быстрорастущих, орехоплодных и технических, то есть хозяйственно ценных пород. В МЛТИ Александром Сергеевичем был составлен курс преподавания генетики, селекции и основ семеноводства. Его учебники «Селекция древесных пород с основами лесного семеноводства» (1953 г.) и «Селекция древесных пород» (1962 г.) признаны не только в нашей стране, но и в таких странах, как Китай, Чехия, Болгария, Англия. До сих пор его монографии «Воспитание и разведение здоровой осины» (1949 г., 1963 г.), «Пирамидальные тополи» (1956 г.), «Лесосеменное хозяйство», «Основы лесного семеноводства» (1965 г.), не потеряли своей актуальности до настоящего времени. А. С. Яблоковым опубликовано свыше ста научных работ, многие из которых приобрели мировую известность ЮРФО. А. С. Яблоков вывел в общей сложности свыше 200 сортов различных древесных пород.

В 1951 г. А. С. Яблоков стал лауреатом Сталинской премии, а в 1956 г. избирается академиком ВАСХНИЛ и академиком-секретарем отделения лесоводства и агролесомелиорации ВАСХНИЛ. С 1957 г. являлся действительным членом. С 1957 г. являлся действительным членом секции «Генетика и селекция лесных пород» Международного союза Лесных научных учреждений ЮРФО. В 1957 году он — вице-президент VI Международного конгресса по тополям (Париж) и член международной комиссии по тополям ФАО.

Результаты деятельности

А. С. Яблоков вывел в общей сложности свыше 200 сортов различных древесных пород. А. С. Яблоковым создана крупная школа лесных селекционеров. В числе его учеников почётный академик РАЕН, профессор А. Я. Любавская, доктор с.-х. наук В. И. Ермаков, доцент Н. В. Котелова, профессор Чжу Цты, профессор Ли Шань Вэй, профессор Ван Инь Су (Пекинский лесной университет), профессор Рудольф Внчура (Венгрия), кандидаты сельскохозяйственных наук С. П. Иванников, Н. Б. Гроздова, Р. Ф. Кудашева, Г. И. Анциферов, С. Н. Багаев, А. В. Козьмин, И. А. Казарцев научный сотрудник О. Е. Николаева, доцент Б. Н. Владимиров, профессор В. В. Коровин, канд. биологических наук Л. В. Хромова и многие другие.

Школа лесной селекции академика А. С. Яблокова получила дальнейшее развитие в трудах его учеников, многие из которых основали собственные школы, сохраняя преемственность в направлении исследований. К числу бывших и настоящих сотрудников кафедры селекции, учеников А. С. Яблокова, — основателей таких «дочерних» школ — принадлежат: профессор, член РАЕН А. Я. Любавская; доцент к. б. н. Н.В Котелова; доцент к. с.-х. н. П. Т. Обыденный, профессор д.б.н. В. В. Коровин. Учениками А.С Яблокова были и являются многие известные ученые и педагоги, всех трудно перечислить, среди членов и аспирантов кафедры селекции и дендрологии.

Главным в научной деятельности А. С. Яблокова была работа с реальными живыми объектами. Однако этот учёный обладал не только большими знаниями в области дендрологии и селекции, но и немногим свойственной научной интуицией, позволявшей ему безошибочно выделять перспективные виды и формы древесных растений и подбирать для их селекции соответствующие методы. Последнее очень важно, так как долголетие и медленное течение онтогенеза лесных и культурных древесных растений часто не оставляют времени на исправление ошибок и повторение опыта. В этом отношении Александр Сергеевич мало ошибался, в результате улицы и парки наших городов украсили созданные академиком прекрасные декоративные формы и сорта древесных, а лесное хозяйство получило новые быстрорастущие и ценные по свойствам древесины растения. Не случайно А. С. Яблокова называли «русским лесным Бёрбанком».

Он награждён орденом Трудового Красного Знамени (1951 г.) и орденом Ленина (1954 г.), несколькими медалями.

Память

Его именем назван созданный им дендропарк, его имя носит специализированная аудитория кафедры селекции, генетики и дендрологии МГУЛеса, к 100-летию со дня рождения на административном здании Ивантеевского лесопитомника в г. Ивантеевке была открыта мемориальная доска, посвященная академику А. С. Яблокову.

Ссылки

• [www.mgul.ac.ru/info/flh/selec/history.shtml История кафедры селекции, генетики и дендрологии на сайте Московского государственного университета леса]
• [www.rcfh.ru/08_10_2012_80971.html Российский центр защиты леса — Яблоков Александр Сергеевич (1897—1973)]

Отрывок, характеризующий Яблоков, Александр Сергеевич

– Не скажу, чтобы был не в духе, но ему, кажется, хотелось бы, чтоб его выслушали.
– Да его слушали на военном совете и будут слушать, когда он будет говорить дело; но медлить и ждать чего то теперь, когда Бонапарт боится более всего генерального сражения, – невозможно.
– Да вы его видели? – сказал князь Андрей. – Ну, что Бонапарт? Какое впечатление он произвел на вас?
– Да, видел и убедился, что он боится генерального сражения более всего на свете, – повторил Долгоруков, видимо, дорожа этим общим выводом, сделанным им из его свидания с Наполеоном. – Ежели бы он не боялся сражения, для чего бы ему было требовать этого свидания, вести переговоры и, главное, отступать, тогда как отступление так противно всей его методе ведения войны? Поверьте мне: он боится, боится генерального сражения, его час настал. Это я вам говорю.
– Но расскажите, как он, что? – еще спросил князь Андрей.
– Он человек в сером сюртуке, очень желавший, чтобы я ему говорил «ваше величество», но, к огорчению своему, не получивший от меня никакого титула. Вот это какой человек, и больше ничего, – отвечал Долгоруков, оглядываясь с улыбкой на Билибина.
– Несмотря на мое полное уважение к старому Кутузову, – продолжал он, – хороши мы были бы все, ожидая чего то и тем давая ему случай уйти или обмануть нас, тогда как теперь он верно в наших руках. Нет, не надобно забывать Суворова и его правила: не ставить себя в положение атакованного, а атаковать самому. Поверьте, на войне энергия молодых людей часто вернее указывает путь, чем вся опытность старых кунктаторов.
– Но в какой же позиции мы атакуем его? Я был на аванпостах нынче, и нельзя решить, где он именно стоит с главными силами, – сказал князь Андрей.
Ему хотелось высказать Долгорукову свой, составленный им, план атаки.
– Ах, это совершенно всё равно, – быстро заговорил Долгоруков, вставая и раскрывая карту на столе. – Все случаи предвидены: ежели он стоит у Брюнна…
И князь Долгоруков быстро и неясно рассказал план флангового движения Вейротера.
Князь Андрей стал возражать и доказывать свой план, который мог быть одинаково хорош с планом Вейротера, но имел тот недостаток, что план Вейротера уже был одобрен. Как только князь Андрей стал доказывать невыгоды того и выгоды своего, князь Долгоруков перестал его слушать и рассеянно смотрел не на карту, а на лицо князя Андрея.
– Впрочем, у Кутузова будет нынче военный совет: вы там можете всё это высказать, – сказал Долгоруков.
– Я это и сделаю, – сказал князь Андрей, отходя от карты.
– И о чем вы заботитесь, господа? – сказал Билибин, до сих пор с веселой улыбкой слушавший их разговор и теперь, видимо, собираясь пошутить. – Будет ли завтра победа или поражение, слава русского оружия застрахована. Кроме вашего Кутузова, нет ни одного русского начальника колонн. Начальники: Неrr general Wimpfen, le comte de Langeron, le prince de Lichtenstein, le prince de Hohenloe et enfin Prsch… prsch… et ainsi de suite, comme tous les noms polonais. [Вимпфен, граф Ланжерон, князь Лихтенштейн, Гогенлое и еще Пришпршипрш, как все польские имена.]
– Taisez vous, mauvaise langue, [Удержите ваше злоязычие.] – сказал Долгоруков. – Неправда, теперь уже два русских: Милорадович и Дохтуров, и был бы 3 й, граф Аракчеев, но у него нервы слабы.
– Однако Михаил Иларионович, я думаю, вышел, – сказал князь Андрей. – Желаю счастия и успеха, господа, – прибавил он и вышел, пожав руки Долгорукову и Бибилину.
Возвращаясь домой, князь Андрей не мог удержаться, чтобы не спросить молчаливо сидевшего подле него Кутузова, о том, что он думает о завтрашнем сражении?
Кутузов строго посмотрел на своего адъютанта и, помолчав, ответил:
– Я думаю, что сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил его передать это государю. Что же, ты думаешь, он мне ответил? Eh, mon cher general, je me mele de riz et des et cotelettes, melez vous des affaires de la guerre. [И, любезный генерал! Я занят рисом и котлетами, а вы занимайтесь военными делами.] Да… Вот что мне отвечали!


В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – .сна. Он действительно спал. Вейротер с движением человека, слишком занятого для того, чтобы терять хоть одну минуту времени, взглянул на Кутузова и, убедившись, что он спит, взял бумагу и громким однообразным тоном начал читать диспозицию будущего сражения под заглавием, которое он тоже прочел:
«Диспозиция к атаке неприятельской позиции позади Кобельница и Сокольница, 20 ноября 1805 года».
Диспозиция была очень сложная и трудная. В оригинальной диспозиции значилось:
Da der Feind mit seinerien linken Fluegel an die mit Wald bedeckten Berge lehnt und sich mit seinerien rechten Fluegel laengs Kobeinitz und Sokolienitz hinter die dort befindIichen Teiche zieht, wir im Gegentheil mit unserem linken Fluegel seinen rechten sehr debordiren, so ist es vortheilhaft letzteren Fluegel des Feindes zu attakiren, besondere wenn wir die Doerfer Sokolienitz und Kobelienitz im Besitze haben, wodurch wir dem Feind zugleich in die Flanke fallen und ihn auf der Flaeche zwischen Schlapanitz und dem Thuerassa Walde verfolgen koennen, indem wir dem Defileen von Schlapanitz und Bellowitz ausweichen, welche die feindliche Front decken. Zu dieserien Endzwecke ist es noethig… Die erste Kolonne Marieschirt… die zweite Kolonne Marieschirt… die dritte Kolonne Marieschirt… [Так как неприятель опирается левым крылом своим на покрытые лесом горы, а правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым крылом его правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское крыло, особливо если мы займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность нападать на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, избегая вместе с тем дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт. Для этой цели необходимо… Первая колонна марширует… вторая колонна марширует… третья колонна марширует…] и т. д., читал Вейротер. Генералы, казалось, неохотно слушали трудную диспозицию. Белокурый высокий генерал Буксгевден стоял, прислонившись спиною к стене, и, остановив свои глаза на горевшей свече, казалось, не слушал и даже не хотел, чтобы думали, что он слушает. Прямо против Вейротера, устремив на него свои блестящие открытые глаза, в воинственной позе, оперев руки с вытянутыми наружу локтями на колени, сидел румяный Милорадович с приподнятыми усами и плечами. Он упорно молчал, глядя в лицо Вейротера, и спускал с него глаза только в то время, когда австрийский начальник штаба замолкал. В это время Милорадович значительно оглядывался на других генералов. Но по значению этого значительного взгляда нельзя было понять, был ли он согласен или несогласен, доволен или недоволен диспозицией. Ближе всех к Вейротеру сидел граф Ланжерон и с тонкой улыбкой южного французского лица, не покидавшей его во всё время чтения, глядел на свои тонкие пальцы, быстро перевертывавшие за углы золотую табакерку с портретом. В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки, поднял голову и с неприятною учтивостью на самых концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что то; но австрийский генерал, не прерывая чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на карту и слушать. Ланжерон поднял глаза кверху с выражением недоумения, оглянулся на Милорадовича, как бы ища объяснения, но, встретив значительный, ничего не значущий взгляд Милорадовича, грустно опустил глаза и опять принялся вертеть табакерку.
– Une lecon de geographie, [Урок из географии,] – проговорил он как бы про себя, но довольно громко, чтобы его слышали.
Пржебышевский с почтительной, но достойной учтивостью пригнул рукой ухо к Вейротеру, имея вид человека, поглощенного вниманием. Маленький ростом Дохтуров сидел прямо против Вейротера с старательным и скромным видом и, нагнувшись над разложенною картой, добросовестно изучал диспозиции и неизвестную ему местность. Он несколько раз просил Вейротера повторять нехорошо расслышанные им слова и трудные наименования деревень. Вейротер исполнял его желание, и Дохтуров записывал.