Яблонскис, Йонас

Йонас Яблонскис
Jonas Jablonskis
Место рождения:	дер. Кубилеляй (ныне Шакяйский район)
Научная сфера:	языкознание
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	Московский университет

Йо́нас Ябло́нскис (лит. Jonas Jablonskis; 30 декабря 1860, дер. Кубилеляй (ныне Шакяйский район) — 23 февраля 1930, Каунас) — литовский языковед, текстолог, переводчик; «отец» литовского литературного языка.

Отец историка Константинаса Яблонскиса.

Биография

Учился в гимназии в Мариямполе и в Московском университете, где окончил отделение классической филологии (1885). Интерес к литовскому языку пробудился под влиянием Ф. Ф. Фортунатова и Ф. Е. Корша.

Преподавал греческий и латынь в Митаве (ныне Елгава), Ревеле (ныне Таллин), Поневеже (ныне Паневежис, 1906—1908), Бресте (1908—1912), Гродно.

За причастность к литовскому национально-патриотическому движению высылался в 1902 году в Псков. В 1904—1905 годах работал в редакции литовской газеты «Вильняус жиниос» («Vilniaus žinios»), затем в редакции газеты «Летувос укининкас». В начале Первой мировой войны вместе со школой был эвакуирован в Велиж. В 1915—1918 годах преподавал в гимназии в Воронеже.

С 1919 года жил в Каунасе. В 1922—1926 годах преподавал в каунасском Литовском университете (с 1930 года Университет Витаутаса Великого). Похоронен на Пятрашюнском кладбище в Каунасе.

Портрет изображён на банкноте 5 литов, изъятой из обращения и заменённой монетами.

В городе Мариямполе (на юго-западе Литвы, седьмом по количеству жителей) установлен памятник.

Деятельность

В газетах и журналах «Аушра», «Варпас», «Летувос жинёс», «Вайрас» и других публиковал статьи по вопросам языка и культуры литовской речи, на темы общественной жизни и литературы, также рецензии книг.

Издал «Грамматику литовского языка» („Lietuviškos kalbos gramatika“, 1901; под псевдонимом Пятрас Кряушайтис; „Lietuvių kalbos gramatika“, 1919, дополненное издание 1922), «Синтаксис литовского языка» („Lietuvių kalbos sintaksė“, 1911), «Учебник литовского языка» („Lietuvių kalbos vadovėlis“, 1925) и другие труды и пособия по литовскому языку.

Разрабатывал нормы литовского литературного языка, сыграв важную роль в его формировании и в переходе к нему от диалектных форм литовской литературы. Редактировал произведения писательниц Юлии Жемайте, Габриэле Пяткявичайте-Бите, писателя Йонаса Билюнаса, придав им канонический вид. Переводил (отчасти вместе с учениками) научно-популярную и просветительскую литературу, художественные произведения. Среди них басни И. А. Крылова, «Кентервильское привидение» Оскара Уайльда, .

Пользовался псевдонимом Rygiškių Jonas.

Ссылки

• [www.lle.lt/FMPro?-db=lle2004.fp5&-format=detail.htm&-lay=straipsnis&-op=eq&a=j&-max=2147483647&-recid=40902&-find= Jablonskis, Jonas]
• [www.spaudos.lt/Istorija/J_Jablonskis.en.htm Jonas Jablonskis]

Отрывок, характеризующий Яблонскис, Йонас

«27 го ноября.
«Встал поздно и проснувшись долго лежал на постели, предаваясь лени. Боже мой! помоги мне и укрепи меня, дабы я мог ходить по путям Твоим. Читал Св. Писание, но без надлежащего чувства. Пришел брат Урусов, беседовали о суетах мира. Рассказывал о новых предначертаниях государя. Я начал было осуждать, но вспомнил о своих правилах и слова благодетеля нашего о том, что истинный масон должен быть усердным деятелем в государстве, когда требуется его участие, и спокойным созерцателем того, к чему он не призван. Язык мой – враг мой. Посетили меня братья Г. В. и О., была приуготовительная беседа для принятия нового брата. Они возлагают на меня обязанность ритора. Чувствую себя слабым и недостойным. Потом зашла речь об объяснении семи столбов и ступеней храма. 7 наук, 7 добродетелей, 7 пороков, 7 даров Святого Духа. Брат О. был очень красноречив. Вечером совершилось принятие. Новое устройство помещения много содействовало великолепию зрелища. Принят был Борис Друбецкой. Я предлагал его, я и был ритором. Странное чувство волновало меня во всё время моего пребывания с ним в темной храмине. Я застал в себе к нему чувство ненависти, которое я тщетно стремлюсь преодолеть. И потому то я желал бы истинно спасти его от злого и ввести его на путь истины, но дурные мысли о нем не оставляли меня. Мне думалось, что его цель вступления в братство состояла только в желании сблизиться с людьми, быть в фаворе у находящихся в нашей ложе. Кроме тех оснований, что он несколько раз спрашивал, не находится ли в нашей ложе N. и S. (на что я не мог ему отвечать), кроме того, что он по моим наблюдениям не способен чувствовать уважения к нашему святому Ордену и слишком занят и доволен внешним человеком, чтобы желать улучшения духовного, я не имел оснований сомневаться в нем; но он мне казался неискренним, и всё время, когда я стоял с ним с глазу на глаз в темной храмине, мне казалось, что он презрительно улыбается на мои слова, и хотелось действительно уколоть его обнаженную грудь шпагой, которую я держал, приставленною к ней. Я не мог быть красноречив и не мог искренно сообщить своего сомнения братьям и великому мастеру. Великий Архитектон природы, помоги мне находить истинные пути, выводящие из лабиринта лжи».
После этого в дневнике было пропущено три листа, и потом было написано следующее:
«Имел поучительный и длинный разговор наедине с братом В., который советовал мне держаться брата А. Многое, хотя и недостойному, мне было открыто. Адонаи есть имя сотворившего мир. Элоим есть имя правящего всем. Третье имя, имя поизрекаемое, имеющее значение Всего . Беседы с братом В. подкрепляют, освежают и утверждают меня на пути добродетели. При нем нет места сомнению. Мне ясно различие бедного учения наук общественных с нашим святым, всё обнимающим учением. Науки человеческие всё подразделяют – чтобы понять, всё убивают – чтобы рассмотреть. В святой науке Ордена всё едино, всё познается в своей совокупности и жизни. Троица – три начала вещей – сера, меркурий и соль. Сера елейного и огненного свойства; она в соединении с солью, огненностью своей возбуждает в ней алкание, посредством которого притягивает меркурий, схватывает его, удерживает и совокупно производит отдельные тела. Меркурий есть жидкая и летучая духовная сущность – Христос, Дух Святой, Он».
«3 го декабря.
«Проснулся поздно, читал Св. Писание, но был бесчувствен. После вышел и ходил по зале. Хотел размышлять, но вместо того воображение представило одно происшествие, бывшее четыре года тому назад. Господин Долохов, после моей дуэли встретясь со мной в Москве, сказал мне, что он надеется, что я пользуюсь теперь полным душевным спокойствием, несмотря на отсутствие моей супруги. Я тогда ничего не отвечал. Теперь я припомнил все подробности этого свидания и в душе своей говорил ему самые злобные слова и колкие ответы. Опомнился и бросил эту мысль только тогда, когда увидал себя в распалении гнева; но недостаточно раскаялся в этом. После пришел Борис Друбецкой и стал рассказывать разные приключения; я же с самого его прихода сделался недоволен его посещением и сказал ему что то противное. Он возразил. Я вспыхнул и наговорил ему множество неприятного и даже грубого. Он замолчал и я спохватился только тогда, когда было уже поздно. Боже мой, я совсем не умею с ним обходиться. Этому причиной мое самолюбие. Я ставлю себя выше его и потому делаюсь гораздо его хуже, ибо он снисходителен к моим грубостям, а я напротив того питаю к нему презрение. Боже мой, даруй мне в присутствии его видеть больше мою мерзость и поступать так, чтобы и ему это было полезно. После обеда заснул и в то время как засыпал, услыхал явственно голос, сказавший мне в левое ухо: – „Твой день“.