Еврейско-греческий диалект

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Яваника»)
Перейти к: навигация, поиск
Еврейско-греческий диалект
Страны:

Греция, Турция, Болгария

Общее число говорящих:

<50

Статус:

вымирающий

Классификация
Категория:

Языки Евразии

Индоевропейская семья

Палеобалканская ветвь
Греческая группа
Письменность:

еврейское письмо

Языковые коды
ISO 639-1:

ISO 639-2:

ISO 639-3:

yej

См. также: Проект:Лингвистика

Еврейско-греческий диалект (йеванский, романиотский; греч. ρωμανιώτικα [романьо́тика], самоназв. ‏יווניטיקה‎‏‎, γεβανικά [йеваника́]) — условное название нескольких вариантов греческого языка, использовавшихся романиотами (греческими евреями) вплоть до середины XX века. При письме использовался еврейский алфавит. Был разговорным и до известной степени литературным языком романиотов. В отличие от некоторых других еврейских языков, романиоты не считали свой язык отличающимся от языка окружающего населения.

Не следует путать романиотов с сефардами, поселившимися в Греции (особенно в Салониках) после изгнания их из Испании в 1492 году.

Название «йеваника» происходит от древнееврейского Yāwān, общего для Ближнего Востока обозначения Греции.

Лингвистически, еврейско-греческий отличается интонационно, наличием арамейских и древнееврейских элементов в лексике и отчасти в грамматическом строе; начиная с XV века включает также тюркские элементы. Кроме того, встречаются некоторые архаизмы и диалектизмы, связанные с консервацией языка внутри еврейских общин при перемещении их внутри Греции.





История

Еврейско-греческий диалект ранней стадии развития, более близкий к древнегреческому, чем к греческому византийского периода, представлен одним из переводов книги Ионы (сохранился в рукописной копии, выполненной не позже 1263 года; ныне в Бодлеянской библиотеке, Оксфорд). Другой перевод этой книги и перевод Экклесиаста (сохранились лишь его фрагменты) представляют еврейско-греческий язык периода до XIII века. Очевидно, в XIII веке был выполнен полный перевод Пятикнижия на еврейско-греческий диалект (впервые опубликованный в 1547 году в так называемой Константинопольской полиглотте — многоязычном издании Пятикнижия).

Еврейско-корфский диалект XV веке представлен в махзоре этого периода (рукопись в библиотеке университета Болоньи). Наряду с переводами Библии и библейскими комментариями существовали религиозные песнопения на еврейско-греческих диалектах.

Крупные общины носителей еврейско-греческих диалектов жили в городах Фивы, Иоаннина, Халкида, Арта, Коринф и на островах Керкира (Корфу), Хиос, Закинф, Лесбос, Самос, Родос и Кипр.

Массовый наплыв итало- и сефардо-язычных евреев к концу XV века сильно повлиял на языковую ситуацию у евреев Греции. Многие общины романиотов перешли на сефардский, но некоторые продолжали сохранять романиотскую литургическую традицию и греческий язык.

К началу XX века еврейско-греческий этнолект сохранялся в общинах Иоаннины, Арты, Превезы и Халкиды.

Последний удар по еврейско-греческому был нанесён во время немецкой оккупации Греции во время Второй мировой войны: большинство романиотов было уничтожено, количество полноценных носителей оказалось так мало, что молодое поколение окончательно перешло на стандартный греческий в Греции, иврит в Израиле и английский в США. В Израиле потомки романиотов слились с сефардами.

Сейчас насчитывается более 50 носителей, язык находится на грани исчезновения.

Наиболее крупным памятником этого диалекта является выполненный в 1627 году Элияху Афеда-Беги перевод глав книги Даниила и книги Эзры, написанных на арамейском языке.

Напишите отзыв о статье "Еврейско-греческий диалект"

Литература

Статьи

  • Belléli, L. 1890. Une version grecque du Pentateuque du seizième siècle. Revue des Études Grecques 3: 289—308.
  • Belléli, L. 1891. Deux versions peu connues du Pentateuque faites à Constantinople au seizième siècle. Revue des Études Juives 22: 250—263.
  • Blondheim, D. S. 1924. Échos du Judéo-Hellénisme: Étude sur l’influence de la Septante et d’Aquila sur les versions néo-grecques des Juifs. Revue des Études Juives 78: 1-14.
  • Danon, A. 1912. Notice sur la littérature gréco-caraïte. Revue des Études Grecques 127: 147—151.
  • Danon, A. 1922. Un hymne hébréo-grec. Revue des Études Juives 75: 88-92.
  • Sznol, S. 1996/97. הפטרה «נחמו» (ישעיהו מ 1-26) בתרגום ליוונית-יהודית [Haftara «Nehamu» (Isaiah 40, 1-26) in the Judeo-Greek Translation]. בית מקרא 42: 332—342.
  • Sznol, S. 2000. תרגום ביוונית-יהודית להפטרה «ואתנן» לשבת נחמו (ישעיהו מ 1-26). Textus 20: 9-32.
  • Wexler, P. 1985. Recovering the Dialects and Sociology of Judeo-Greek in Non-Hellenic Europe. In J. A. Fishman (ed.), Readings in the sociology of Jewish languages. Leiden: Brill. 227—240.

История

  • De Lange, N. R. M. 1991. The Classical Tradition in Byzantium. In D. Cohn-Sherbok (ed.), A Traditional Quest: Essays in Honour of Louis Jacobs. Sheffield: JSOT Press. 86-101.
  • De Lange, N. R. M. 2000. Hebrews, Greeks or Roman? Jewish Culture and Identity in Byzantium. In D. C. Smythe (ed.), Strangers to Themselves: The Byzantine Outsider. Aldershot: Ashgate. 105—118.

Тексты

  • De Lange, N. R. M. 1996. Greek Jewish Texts from Cairo Genizah. Tübingen: J. C. B. Mohr (Paul Siebeck).
  • Hesseling, D. C. 1897. Les cinq livres de la loi (Le Pentateuque). Leiden / Leipzig: Von Doesburgh / Harrasowitz.
  • Matsas, J. 1953. Γιαννιώτικα Εβραϊκά Τραγούδια. Ioannina: Ipeirotiki Estia.
  • Matsas, I. 1971—1981. השירה היהודית ביוונית [Jewish Poetry in Greek]. Sefunot: Annual for Research on the Jewish Communities in the East 15: 235—365.

Ссылки

  • [www.jewish-languages.org/judeo-greek.html Jewish Language Research Website: Judeo-Greek]

Отрывок, характеризующий Еврейско-греческий диалект

– Есть он, однако, старше моего в чином, – говорил немец, гусарский полковник, краснея и обращаясь к подъехавшему адъютанту, – то оставляяй его делать, как он хочет. Я своих гусар не могу жертвовать. Трубач! Играй отступление!
Но дело становилось к спеху. Канонада и стрельба, сливаясь, гремели справа и в центре, и французские капоты стрелков Ланна проходили уже плотину мельницы и выстраивались на этой стороне в двух ружейных выстрелах. Пехотный полковник вздрагивающею походкой подошел к лошади и, взлезши на нее и сделавшись очень прямым и высоким, поехал к павлоградскому командиру. Полковые командиры съехались с учтивыми поклонами и со скрываемою злобой в сердце.
– Опять таки, полковник, – говорил генерал, – не могу я, однако, оставить половину людей в лесу. Я вас прошу , я вас прошу , – повторил он, – занять позицию и приготовиться к атаке.
– А вас прошу не мешивайтся не свое дело, – отвечал, горячась, полковник. – Коли бы вы был кавалерист…
– Я не кавалерист, полковник, но я русский генерал, и ежели вам это неизвестно…
– Очень известно, ваше превосходительство, – вдруг вскрикнул, трогая лошадь, полковник, и делаясь красно багровым. – Не угодно ли пожаловать в цепи, и вы будете посмотрейть, что этот позиция никуда негодный. Я не хочу истребить своя полка для ваше удовольствие.
– Вы забываетесь, полковник. Я не удовольствие свое соблюдаю и говорить этого не позволю.
Генерал, принимая приглашение полковника на турнир храбрости, выпрямив грудь и нахмурившись, поехал с ним вместе по направлению к цепи, как будто всё их разногласие должно было решиться там, в цепи, под пулями. Они приехали в цепь, несколько пуль пролетело над ними, и они молча остановились. Смотреть в цепи нечего было, так как и с того места, на котором они прежде стояли, ясно было, что по кустам и оврагам кавалерии действовать невозможно, и что французы обходят левое крыло. Генерал и полковник строго и значительно смотрели, как два петуха, готовящиеся к бою, друг на друга, напрасно выжидая признаков трусости. Оба выдержали экзамен. Так как говорить было нечего, и ни тому, ни другому не хотелось подать повод другому сказать, что он первый выехал из под пуль, они долго простояли бы там, взаимно испытывая храбрость, ежели бы в это время в лесу, почти сзади их, не послышались трескотня ружей и глухой сливающийся крик. Французы напали на солдат, находившихся в лесу с дровами. Гусарам уже нельзя было отступать вместе с пехотой. Они были отрезаны от пути отступления налево французскою цепью. Теперь, как ни неудобна была местность, необходимо было атаковать, чтобы проложить себе дорогу.
Эскадрон, где служил Ростов, только что успевший сесть на лошадей, был остановлен лицом к неприятелю. Опять, как и на Энском мосту, между эскадроном и неприятелем никого не было, и между ними, разделяя их, лежала та же страшная черта неизвестности и страха, как бы черта, отделяющая живых от мертвых. Все люди чувствовали эту черту, и вопрос о том, перейдут ли или нет и как перейдут они черту, волновал их.
Ко фронту подъехал полковник, сердито ответил что то на вопросы офицеров и, как человек, отчаянно настаивающий на своем, отдал какое то приказание. Никто ничего определенного не говорил, но по эскадрону пронеслась молва об атаке. Раздалась команда построения, потом визгнули сабли, вынутые из ножен. Но всё еще никто не двигался. Войска левого фланга, и пехота и гусары, чувствовали, что начальство само не знает, что делать, и нерешимость начальников сообщалась войскам.
«Поскорее, поскорее бы», думал Ростов, чувствуя, что наконец то наступило время изведать наслаждение атаки, про которое он так много слышал от товарищей гусаров.
– С Богом, г'ебята, – прозвучал голос Денисова, – г'ысыо, маг'ш!
В переднем ряду заколыхались крупы лошадей. Грачик потянул поводья и сам тронулся.
Справа Ростов видел первые ряды своих гусар, а еще дальше впереди виднелась ему темная полоса, которую он не мог рассмотреть, но считал неприятелем. Выстрелы были слышны, но в отдалении.
– Прибавь рыси! – послышалась команда, и Ростов чувствовал, как поддает задом, перебивая в галоп, его Грачик.
Он вперед угадывал его движения, и ему становилось все веселее и веселее. Он заметил одинокое дерево впереди. Это дерево сначала было впереди, на середине той черты, которая казалась столь страшною. А вот и перешли эту черту, и не только ничего страшного не было, но всё веселее и оживленнее становилось. «Ох, как я рубану его», думал Ростов, сжимая в руке ефес сабли.
– О о о а а а!! – загудели голоса. «Ну, попадись теперь кто бы ни был», думал Ростов, вдавливая шпоры Грачику, и, перегоняя других, выпустил его во весь карьер. Впереди уже виден был неприятель. Вдруг, как широким веником, стегнуло что то по эскадрону. Ростов поднял саблю, готовясь рубить, но в это время впереди скакавший солдат Никитенко отделился от него, и Ростов почувствовал, как во сне, что продолжает нестись с неестественною быстротой вперед и вместе с тем остается на месте. Сзади знакомый гусар Бандарчук наскакал на него и сердито посмотрел. Лошадь Бандарчука шарахнулась, и он обскакал мимо.
«Что же это? я не подвигаюсь? – Я упал, я убит…» в одно мгновение спросил и ответил Ростов. Он был уже один посреди поля. Вместо двигавшихся лошадей и гусарских спин он видел вокруг себя неподвижную землю и жнивье. Теплая кровь была под ним. «Нет, я ранен, и лошадь убита». Грачик поднялся было на передние ноги, но упал, придавив седоку ногу. Из головы лошади текла кровь. Лошадь билась и не могла встать. Ростов хотел подняться и упал тоже: ташка зацепилась за седло. Где были наши, где были французы – он не знал. Никого не было кругом.