Радкевич, Евгений Григорьевич
Поделись знанием:
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
(перенаправлено с «Явген Радкевич»)
| Евгений Григорьевич Радкевич |
Евгений Григорьевич Радкевич (белор. Явген Радкевич, род. в 1937 году в городе Сенно Витебской области) — советский белорусский писатель, член Союза писателей СССР.
Биография
Окончив среднюю общеобразовательную школу, Радкевич в 1955 году поехал на целину в Казахстан и там, окончив училище механизации, работал в Павлодарской области трактористом, шофёром и комбайнёром[1]. Приходилось ему также справлять плоты по Иртышу. Был пионервожатым в детском доме.
Окончил факультет журналистики Белорусского государственного университета имени В. И. Ленина и стал работать в молодёжной редакции Белорусского радио.[1] Впоследствии преподавал на кафедре радиовещания и телевидения в этом университете.
Литературная деятельность
Свой первый рассказ Радкевич опубликовал в журнале Маладосць в 1961 году.Белорусский прозаик Явген Радкевич принадлежит к числу тех молодых писателей, которые не дожидаются, пока события отойдут на определённое расстояние, остынут, отстоятся. Такие писатели не только пристально изучают повседневную жизнь, но и пытаются воздействовать на неё…Следует отметить и ещё одну особенность прозы Явгена Радкевича… — это стремление показывать события в столкновении глубинного и внешнего.[1]
Фильмография
Библиография
- Зима на спасательной станции (повесть)
- Плотогоны
- Месяц Межень
Напишите отзыв о статье "Радкевич, Евгений Григорьевич"
Примечания
- ↑ 1 2 3 Явген Радкевич. Повести «Зима на спасательной станции» и «Месяц межень». Издательство «Молодая гвардия», Москва, 1977, серия Молодые писатели. Послесловие Ивана Чигринова «В пути», стр. 303 (304 страницы, тираж 100 тыся экземпляров)
Отрывок, характеризующий Радкевич, Евгений Григорьевич
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
