Явейн, Никита Игоревич

Никита Игоревич Явейн
Основные сведения
Страна	СССР СССР → Россия Россия
Дата рождения	4 августа 1954(1954-08-04) (69 лет)
Место рождения	Ленинград
Работы и достижения
Награды
Звания	действительный член РААСН

Ники́та И́горевич Яве́йн (род. 4 августа 1954, Ленинград) — советский и российский архитектор, заслуженный архитектор России, действительный член Российской академии архитектуры и строительных наук, профессор Санкт-Петербургского Государственного Академического института живописи, скульптуры и архитектуры им. И. Е. Репина (Академии Художеств), руководитель [studio44.ru Архитектурного бюро «Студия 44»].

Биография

Родился 4 августа 1954 года в Ленинграде. Отец — архитектор-конструктивист Игорь Явейн. Окончил архитектурный факультет Ленинградского инженерно-строительного института.

Работал в различных проектных архитектурных институтах. С 1994 по 2003 год был председателем комитета государственного контроля, использования и охраны памятников истории и культуры Санкт-Петербурга.

В настоящее время руководит Архитектурным бюро «Студия 44».

Взгляды

Никита Явейн является сторонником современной архитектуры и противником строительства зданий в стиле неоклассицизма в историческом центре Петербурга и крайне негативно относится с градозащитникам и их сторонникам, обвиняя их в том, что они требуют подражать и копировать «имперскую архитектуру», игнорируя принципы демократических ценностей, он уверен, что люди, не имеющие архитектурного образования не способны давать объективное мнение и не имеют никакого права влиять на архитектурные проекты, поэтому является сторонником закрытых архитектурных конкурсов. В частности архитектор крайне отрицательно отнёсся к созданию списков диссонирующих объектов в центре города, назвав это «вкусовщиной и никому ненужным документом».

По мнению Явейна, новые здания не должны скрывать даты своего рождения, но при этом их архитектура должна наследовать традициям архитектурной школы Санкт-Петербурга и Ленинграда и центру Петербурга нужны четкий регламент строительства и программа сохранения и развития, без которых целые фрагменты городской среды обречены на физическое и моральное обветшание.

Явейн уверен, что здание должно быть грамотно спроектировано и сочетаться с окружающей застройкой, он признаёт наличие ряда грубых новоделов в центре города, объясняя это тем, что часто заказчик требует создания «малинового пиджака» — здания-шедевра по собственным капризам, которое в нынешних реалиях получается очередным агрессивным диссонирующим объектом.

Явейн утверждает, что в Санкт-Петербурге, в отличие от других исторических городов, существует дефицит общественных пространств. В развитии системы благоустроенных общественных пространств архитектор видит мощный стимул к умножению городской активности и улучшению качеств среды обитания. Явейн утверждает, что в городе в отличие от других исторических городов очень мало выделено площади для общественной зоны. Почитает московского архитектора Юрия Григоряна, а также Юрий Земцова и Михаила Мамошина — петербургских архитекторов и авторов многих проектов в современном стиле.

Наиболее известные проекты

• Офисно-коммерческий центр на Невском пр., 25 (Санкт-Петербург).
• Ладожский вокзал, Санкт-Петербург.
• Бизнес-центр на Невском пр., 38 (Санкт-Петербург).
• Академия танца Бориса Эйфмана, Санкт-Петербург.
• Реконструкция и реставрация восточного крыла здания Главного штаба.

Ссылки

• [www.wwclub.spb.ru/ru/who-members-javein.html Никита Явейн на сайте «Всемирный клуб петербуржцев»]
• [www.studio44.ru Сайт Студии 44]

Отрывок, характеризующий Явейн, Никита Игоревич

– Я от тебя ждала помощи, и ничего, ничего, и ты тоже! – сказали ее глаза. Она не удивилась, что он приехал; она не поняла того, что он приехал. Его приезд не имел никакого отношения до ее страданий и облегчения их. Муки вновь начались, и Марья Богдановна посоветовала князю Андрею выйти из комнаты.
Акушер вошел в комнату. Князь Андрей вышел и, встретив княжну Марью, опять подошел к ней. Они шопотом заговорили, но всякую минуту разговор замолкал. Они ждали и прислушивались.
– Allez, mon ami, [Иди, мой друг,] – сказала княжна Марья. Князь Андрей опять пошел к жене, и в соседней комнате сел дожидаясь. Какая то женщина вышла из ее комнаты с испуганным лицом и смутилась, увидав князя Андрея. Он закрыл лицо руками и просидел так несколько минут. Жалкие, беспомощно животные стоны слышались из за двери. Князь Андрей встал, подошел к двери и хотел отворить ее. Дверь держал кто то.
– Нельзя, нельзя! – проговорил оттуда испуганный голос. – Он стал ходить по комнате. Крики замолкли, еще прошло несколько секунд. Вдруг страшный крик – не ее крик, она не могла так кричать, – раздался в соседней комнате. Князь Андрей подбежал к двери; крик замолк, послышался крик ребенка.
«Зачем принесли туда ребенка? подумал в первую секунду князь Андрей. Ребенок? Какой?… Зачем там ребенок? Или это родился ребенок?» Когда он вдруг понял всё радостное значение этого крика, слезы задушили его, и он, облокотившись обеими руками на подоконник, всхлипывая, заплакал, как плачут дети. Дверь отворилась. Доктор, с засученными рукавами рубашки, без сюртука, бледный и с трясущейся челюстью, вышел из комнаты. Князь Андрей обратился к нему, но доктор растерянно взглянул на него и, ни слова не сказав, прошел мимо. Женщина выбежала и, увидав князя Андрея, замялась на пороге. Он вошел в комнату жены. Она мертвая лежала в том же положении, в котором он видел ее пять минут тому назад, и то же выражение, несмотря на остановившиеся глаза и на бледность щек, было на этом прелестном, детском личике с губкой, покрытой черными волосиками.
«Я вас всех люблю и никому дурного не делала, и что вы со мной сделали?» говорило ее прелестное, жалкое, мертвое лицо. В углу комнаты хрюкнуло и пискнуло что то маленькое, красное в белых трясущихся руках Марьи Богдановны.

Через два часа после этого князь Андрей тихими шагами вошел в кабинет к отцу. Старик всё уже знал. Он стоял у самой двери, и, как только она отворилась, старик молча старческими, жесткими руками, как тисками, обхватил шею сына и зарыдал как ребенок.

Через три дня отпевали маленькую княгиню, и, прощаясь с нею, князь Андрей взошел на ступени гроба. И в гробу было то же лицо, хотя и с закрытыми глазами. «Ах, что вы со мной сделали?» всё говорило оно, и князь Андрей почувствовал, что в душе его оторвалось что то, что он виноват в вине, которую ему не поправить и не забыть. Он не мог плакать. Старик тоже вошел и поцеловал ее восковую ручку, спокойно и высоко лежащую на другой, и ему ее лицо сказало: «Ах, что и за что вы это со мной сделали?» И старик сердито отвернулся, увидав это лицо.

Еще через пять дней крестили молодого князя Николая Андреича. Мамушка подбородком придерживала пеленки, в то время, как гусиным перышком священник мазал сморщенные красные ладонки и ступеньки мальчика.
Крестный отец дед, боясь уронить, вздрагивая, носил младенца вокруг жестяной помятой купели и передавал его крестной матери, княжне Марье. Князь Андрей, замирая от страха, чтоб не утопили ребенка, сидел в другой комнате, ожидая окончания таинства. Он радостно взглянул на ребенка, когда ему вынесла его нянюшка, и одобрительно кивнул головой, когда нянюшка сообщила ему, что брошенный в купель вощечок с волосками не потонул, а поплыл по купели.


Участие Ростова в дуэли Долохова с Безуховым было замято стараниями старого графа, и Ростов вместо того, чтобы быть разжалованным, как он ожидал, был определен адъютантом к московскому генерал губернатору. Вследствие этого он не мог ехать в деревню со всем семейством, а оставался при своей новой должности всё лето в Москве. Долохов выздоровел, и Ростов особенно сдружился с ним в это время его выздоровления. Долохов больной лежал у матери, страстно и нежно любившей его. Старушка Марья Ивановна, полюбившая Ростова за его дружбу к Феде, часто говорила ему про своего сына.
– Да, граф, он слишком благороден и чист душою, – говаривала она, – для нашего нынешнего, развращенного света. Добродетели никто не любит, она всем глаза колет. Ну скажите, граф, справедливо это, честно это со стороны Безухова? А Федя по своему благородству любил его, и теперь никогда ничего дурного про него не говорит. В Петербурге эти шалости с квартальным там что то шутили, ведь они вместе делали? Что ж, Безухову ничего, а Федя все на своих плечах перенес! Ведь что он перенес! Положим, возвратили, да ведь как же и не возвратить? Я думаю таких, как он, храбрецов и сынов отечества не много там было. Что ж теперь – эта дуэль! Есть ли чувство, честь у этих людей! Зная, что он единственный сын, вызвать на дуэль и стрелять так прямо! Хорошо, что Бог помиловал нас. И за что же? Ну кто же в наше время не имеет интриги? Что ж, коли он так ревнив? Я понимаю, ведь он прежде мог дать почувствовать, а то год ведь продолжалось. И что же, вызвал на дуэль, полагая, что Федя не будет драться, потому что он ему должен. Какая низость! Какая гадость! Я знаю, вы Федю поняли, мой милый граф, оттого то я вас душой люблю, верьте мне. Его редкие понимают. Это такая высокая, небесная душа!