Явопулос, Оттон

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Оттон Явопулос
греч. Όθων Γιαβόπουλος
Дата рождения:

1854(1854)

Место рождения:

Витина, Аркадия

Дата смерти:

1936(1936)

Место смерти:

Афины

Подданство:

Греция Греция

Жанр:

Иконопись, Живопись

Учёба:

Афинская школа изящных искусств

Стиль:

Академизм

О́ттон Яво́пулос (греч. Όθων Γιαβόπουλος; 1854, Витина, Аркадия — 1936, Афины) — греческий иконописец и художник конца XIX — начала XX веков[1].



Биография

Оттон Явопулос родился в 1854 году в селе Витина горной Аркадии. Поступил в Афинскую школу изящных искусств, где учился у Константина Воланакиса и Спиридона Просалентиса. Учёба у этих двух представителей «западных» Мюнхенской и Семиостровной школ греческой живописи оставила свой отпечаток не только в светской живописи Явопулоса, но и в его церковной живописи и иконописи. По окончании Школы изящных искусств Оттн Явопулос расписал несколько церквей в Афинах.

В 1899 году Оттон Явопулос переехал на находившийся под британским контролем остров Кипр, где остался жить и работать до 1931 года. На Кипре Оттон Явопулос работал в основном церковным художником и иконописцем, не оставляя однако и светскую живопись. За годы своей работы на Кипре Оттон Явопулос расписал церкви и был иконописцем в церквях Лимассола, в храмах Святого Спиридона и Богородицы в Паллуриотиса, в католической церкви Левкосии, в церкви Святого Мамонта, в оккупированном сегодня турками городе Морфу (фреска Архангела Михаила подверглась большому разрушению), в церквях в Капедес, Эвриху, Калопанайоти, Кораку и Темприа. Однако самые известные работы Явопулоса находятся в четырёх церквях горных, «винных» сёл епархии Лимассола: храме Благовещения в Васа, Иоанна Крестителя в Вуни[2], Богородицы в Лофу (1916[3]) и в монастыре Креста в Омодос. Оттон Явопулос провёл в этих сёлах много месяцев, оставив там значительные работы, такие как «Иисус и прелюбодейка» и «Снятие с Креста» в Омодос, «Обезглавливание Иоанна Крестителя» и «Вознесение пророка Ильи» в Вуни, «Богородицы» в Лофу. В Вуни и в Лофу Явопулос также расписал потолки церквей звёздами.

У художника было 5 детей. Двое из них — врачи Никос и Фофо стали видными деятелями кипрского коммунистического движения раннего периода. Никос был сослан британскими властями в 1925 году за «коммунистическую деятельность». Репрессии англичан вынудили Явопулоса в конце 1931 года уехать с семьёй в Афины.

Художник остался жить и работать в греческой столице, где и умер в 1936 году[4].

Потомки и память

Дочь Явопулоса — Фофо вернулась на Кипр вместе со своим мужем врачом Васосом Василиу после германо-итало-болгарской оккупации Греции в 1941 году[5]. Супружеская чета стала активными членами Прогрессивной партии трудового народа Кипра и была гонима англичанами за поддержку забастовки рабочих на рудниках в 1948 году. В конце Гражданской войны в Греции чета Василиу откликнулась на призыв Республиканской армии о необходимости увеличения числа медицинского персонала в горах Пинда. Васос и Фофо Василиу покинули Кипр. После поражения республиканцев Фофо и Васос Василиу, как и тысячи других греческих политических эмигрантов, получили политическое убежище в Советском Союзе и оказались в далёком Ташкенте.

Семья Василиу вернулась на Кипр в 1961 году после получения островом независимости. Фофо Василиу-Явопулу умерла в 1962 году. Её сын Василиу, Георгиос (внук художника Оттона Явопулоса) стал в период 1988—1993 президентом Республики Кипр. Внучка Оттона Явопулоса Моника Василиу стала известной актрисой кипрского театра[6].

Росписи Отоона Явопулоса в церкви в Агиа Напа пострадали от землетрясений 1996 года, но в ещё большей степени от вмешательства после землетрясения[7].

Работы Явопулоса выставлялись на международных аукционах произведений искусств в Лондоне. В ходе торгов искусствовед Маро Софрониу обнаружила, что каталоги аукциона информировали об отсутствии не только биографии художника, но и ссылок на соответствующую литературу. В результате Софрониу при поддержке Кипрского университета написала и выпустила книгу «Отон Явопулос. Художник афинянин 1862­-1936. Его жизнь и работа на Кипре»[8][9].

Напишите отзыв о статье "Явопулос, Оттон"

Ссылки

  1. [www.eikastikon.gr/zografiki/giavopoulos.html Όθων Γιαβόπουλος]
  2. [www.avant-garde.com.cy/b%CE%BF%CF%85%CE%BD%CE%AF/ Bουνί]
  3. [salofou.org/TOYRKOKRATIA.html Τουρκοκρατία]
  4. [paletaart.wordpress.com/2013/11/08/%CE%B3%CE%B9%CE%B1%CE%B2%CF%8C%CF%80%CE%BF%CF%85%CE%BB%CE%BF%CF%82-%CF%8C%CE%B8%CF%89%CE%BD-othon-yavopoulos-1854-1936/ Γιαβόπουλος Όθων — Othon Yavopoulos [1854-1936]]
  5. [syntyxanoume.blogspot.gr/2011/04/blog-post.html Μόνικα Βασιλείου: Η ηθοποιός, η σκηνοθέτης, η αγωνίστρια, η γυναίκα]
  6. [www.philenews.com/el-gr/p-papapolyviou/1419/176128/enas-kyprios-giatros-ston-dimokratiko-strato Ένας Κύπριος γιατρός στον «Δημοκρατικό Στρατό»]
  7. [limassolinhistory.blogspot.gr/2010_08_01_archive.htm Αρχική σελίδα]
  8. webapps.leventis.ucy.ac.cy:7786/…/dailypress.manage_documents2.dow
  9. [www.moufflon.com.cy/?product=%CF%8C%CE%B8%CF%89%CE%BD-%CE%B3%CE%B9%CE%B1%CE%B2%CF%8C%CF%80%CE%BF%CF%85%CE%BB%CE%BF%CF%82-%CE%B6%CF%89%CE%B3%CF%81%CE%AC%CF%86%CE%BF%CF%82-%CE%B1%CE%B8%CE%B7%CE%BD%CE%B1%CE%AF%CE%BF%CF%82-1862-1936 Όθων Γιαβόπουλος. Ζωγράφος Αθηναίος 1862-1936. Η Ζωή και το Έργος του στην Κύπρο]

Отрывок, характеризующий Явопулос, Оттон

– Кажется, умер. А, Макеев? – равнодушно спросил доктор у фельдшера.
Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
– Что он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.
Ростов описал наружность Денисова.
– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?
– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.
– Кто тут ходит за больными? – спросил он фельдшера. В это время из соседней комнаты вышел фурштадский солдат, больничный служитель, и отбивая шаг вытянулся перед Ростовым.
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – прокричал этот солдат, выкатывая глаза на Ростова и, очевидно, принимая его за больничное начальство.
– Убери же его, дай ему воды, – сказал Ростов, указывая на казака.
– Слушаю, ваше высокоблагородие, – с удовольствием проговорил солдат, еще старательнее выкатывая глаза и вытягиваясь, но не трогаясь с места.
– Нет, тут ничего не сделаешь, – подумал Ростов, опустив глаза, и хотел уже выходить, но с правой стороны он чувствовал устремленный на себя значительный взгляд и оглянулся на него. Почти в самом углу на шинели сидел с желтым, как скелет, худым, строгим лицом и небритой седой бородой, старый солдат и упорно смотрел на Ростова. С одной стороны, сосед старого солдата что то шептал ему, указывая на Ростова. Ростов понял, что старик намерен о чем то просить его. Он подошел ближе и увидал, что у старика была согнута только одна нога, а другой совсем не было выше колена. Другой сосед старика, неподвижно лежавший с закинутой головой, довольно далеко от него, был молодой солдат с восковой бледностью на курносом, покрытом еще веснушками, лице и с закаченными под веки глазами. Ростов поглядел на курносого солдата, и мороз пробежал по его спине.
– Да ведь этот, кажется… – обратился он к фельдшеру.
– Уж как просили, ваше благородие, – сказал старый солдат с дрожанием нижней челюсти. – Еще утром кончился. Ведь тоже люди, а не собаки…
– Сейчас пришлю, уберут, уберут, – поспешно сказал фельдшер. – Пожалуйте, ваше благородие.
– Пойдем, пойдем, – поспешно сказал Ростов, и опустив глаза, и сжавшись, стараясь пройти незамеченным сквозь строй этих укоризненных и завистливых глаз, устремленных на него, он вышел из комнаты.


Пройдя коридор, фельдшер ввел Ростова в офицерские палаты, состоявшие из трех, с растворенными дверями, комнат. В комнатах этих были кровати; раненые и больные офицеры лежали и сидели на них. Некоторые в больничных халатах ходили по комнатам. Первое лицо, встретившееся Ростову в офицерских палатах, был маленький, худой человечек без руки, в колпаке и больничном халате с закушенной трубочкой, ходивший в первой комнате. Ростов, вглядываясь в него, старался вспомнить, где он его видел.
– Вот где Бог привел свидеться, – сказал маленький человек. – Тушин, Тушин, помните довез вас под Шенграбеном? А мне кусочек отрезали, вот… – сказал он, улыбаясь, показывая на пустой рукав халата. – Василья Дмитриевича Денисова ищете? – сожитель! – сказал он, узнав, кого нужно было Ростову. – Здесь, здесь и Тушин повел его в другую комнату, из которой слышался хохот нескольких голосов.