Яворка, Венделин Михайлович

Венделин Михайлович Яворка
Vendelín Javorka
Имя при рождении:	Vendelín Javorka
Род деятельности:	священнослужитель, профессор, ректор Ватикан Ватикан, Италия Италия, миссионер Маньчжоу-го Маньчжоу-го, Китайская Республика Китайская Республика, КНР КНР, политзаключенный СССР СССР
Дата рождения:	15 октября 1882(1882-10-15)
Место рождения:	Ружомберок, Австро-Венгрия (ныне: Словакия)
Дата смерти:	24 марта 1966(1966-03-24) (83 года)
Место смерти:	Жилина, ЧССР (ныне: Словакия)

Венделин Михайлович Яворка (Vendelín Javorka; 15 октября 1882, Ружомберок — 24 марта 1966, Жилина) — словацкий католический священник, иезуит, византийского обряда, доктор философии, участник Русского апостолата в Зарубежье, ректор Руссикума, узник ГУЛАГа.

Биография

Родился 15 октября 1882 в Чернова, ныне в черте города Ружомберок на территории Австро-Венгрии, ныне Словакия, 14 августа 1903 года вступил в новициат ордена иезуитов, в 1906—1909 обучался на философском факультете университета Коменского в Братиславе, в 1912—1915 в университете имени Леопольда и Франца в тирольском городе Инсбрук в Австрии, где защитил докторскую диссертацию. Рукоположен в сан священника 15 августа 1915 года. С 1919 года назначен ректором Педагогического института в Трнава, на западе Словакии. По рекомендации генерала ордена иезуитов Владимира Ледуховского прибыл в Рим, где преподавал в Папском восточном институте и в 1929 году стал первым ректором Руссикума.

В 1934 году прибыл в Харбин для работы с русскими эмигрантами в общине, сформировавшейся в Маньчжурии, где Католическая церковь создала Апостольский экзархат Харбина для русских. В 1936 году переехал в Шанхай, где действовала Русская католическая миссия в Шанхае, служил в храме святителя Николая.

В 1939 году вернулся в Руссикум.

В 1941 году направлен для работы среди католиков славянского происхождения, проживающих на территории Румынии, служил в греко-католических приходах Буковины и был настоятелем иезуитской миссии и монастыря в Черновцах, арестован 19 июня 1944 года органами НКВД, постановлением Особого совещания коллегии НКВД от 12 декабря 1945 года, как «агент Ватикана, прибывший в СССР для ведения шпионской работы», приговорен по ст. 58-6 УК РСФСР к 17 годам лишения свободы в ГУЛАГе. Отправлен в Темниковский исправительно-трудовой лагерь в автономной республике Мордовия, в 1954 году переведен в «Минлаг» в поселке Инта, Коми АССР. Досрочно освобожден по болезни 9 января 1954 года, проживал в инвалидном доме в Воркуте, в марте 1955 года переведен в Потьму, Мордовская АССР, затем в Абезь. В 1956 году, благодаря ходатайству родного брата, гражданина Чехословакии, Яворке разрешено выехать на родину.

В 1989 году Генеральной прокуратурой СССР — реабилитирован, следственное Дело Яворки хранится в Центральном архиве Федеральной службы безопасности Российской Федерации (ЦА ФСБ РФ).

Источники

• Колупаев В. Е. Яворка Венделин // Католическая энциклопедия Т. 5. М.: Издательство францисканцев, 2013. с. 585. ISBN 978-5-89208-114-6
• Колупаев В. Е. Католические священники Буковины и Транснистрии в период Второй мировой войны // Analecta catholica. Vol VII—VIII, 2011—2012. Chişinău: Episcopia romano-catolică de Chişinău http, 2013. pp. 271—294.

Ссылки

• [www.catholic.ru/modules.php?name=Encyclopedia&op=content&tid=4893 Венделин Яворка]
• [zarubezhje.narod.ru/texts/frrostislav307.htm Колупаев В. Е. КАТОЛИЧЕСКИЕ ОБЩИНЫ ВИЗАНТИЙСКОГО ОБРЯДА И РУССКАЯ ДИАСПОРА]
• [zarubezhje.narod.ru/suppl/Sp_121.htm Колупаев В. Е. РЕЛИГИОЗНЫЕ ДЕЯТЕЛИ РУССКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ]

Отрывок, характеризующий Яворка, Венделин Михайлович

– Ты слышал отзыв? – сказал гвардейский офицер другому. Третьего дня было Napoleon, France, bravoure; [Наполеон, Франция, храбрость;] вчера Alexandre, Russie, grandeur; [Александр, Россия, величие;] один день наш государь дает отзыв, а другой день Наполеон. Завтра государь пошлет Георгия самому храброму из французских гвардейцев. Нельзя же! Должен ответить тем же.
Борис с своим товарищем Жилинским тоже пришел посмотреть на банкет преображенцев. Возвращаясь назад, Борис заметил Ростова, который стоял у угла дома.
– Ростов! здравствуй; мы и не видались, – сказал он ему, и не мог удержаться, чтобы не спросить у него, что с ним сделалось: так странно мрачно и расстроено было лицо Ростова.
– Ничего, ничего, – отвечал Ростов.
– Ты зайдешь?
– Да, зайду.
Ростов долго стоял у угла, издалека глядя на пирующих. В уме его происходила мучительная работа, которую он никак не мог довести до конца. В душе поднимались страшные сомнения. То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с своей покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и болезнями. Ему так живо казалось, что он теперь чувствует этот больничный запах мертвого тела, что он оглядывался, чтобы понять, откуда мог происходить этот запах. То ему вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своей белой ручкой, который был теперь император, которого любит и уважает император Александр. Для чего же оторванные руки, ноги, убитые люди? То вспоминался ему награжденный Лазарев и Денисов, наказанный и непрощенный. Он заставал себя на таких странных мыслях, что пугался их.
Запах еды преображенцев и голод вызвали его из этого состояния: надо было поесть что нибудь, прежде чем уехать. Он пошел к гостинице, которую видел утром. В гостинице он застал так много народу, офицеров, так же как и он приехавших в статских платьях, что он насилу добился обеда. Два офицера одной с ним дивизии присоединились к нему. Разговор естественно зашел о мире. Офицеры, товарищи Ростова, как и большая часть армии, были недовольны миром, заключенным после Фридланда. Говорили, что еще бы подержаться, Наполеон бы пропал, что у него в войсках ни сухарей, ни зарядов уж не было. Николай молча ел и преимущественно пил. Он выпил один две бутылки вина. Внутренняя поднявшаяся в нем работа, не разрешаясь, всё также томила его. Он боялся предаваться своим мыслям и не мог отстать от них. Вдруг на слова одного из офицеров, что обидно смотреть на французов, Ростов начал кричать с горячностью, ничем не оправданною, и потому очень удивившею офицеров.
– И как вы можете судить, что было бы лучше! – закричал он с лицом, вдруг налившимся кровью. – Как вы можете судить о поступках государя, какое мы имеем право рассуждать?! Мы не можем понять ни цели, ни поступков государя!
– Да я ни слова не говорил о государе, – оправдывался офицер, не могший иначе как тем, что Ростов пьян, объяснить себе его вспыльчивости.
Но Ростов не слушал.
– Мы не чиновники дипломатические, а мы солдаты и больше ничего, – продолжал он. – Умирать велят нам – так умирать. А коли наказывают, так значит – виноват; не нам судить. Угодно государю императору признать Бонапарте императором и заключить с ним союз – значит так надо. А то, коли бы мы стали обо всем судить да рассуждать, так этак ничего святого не останется. Этак мы скажем, что ни Бога нет, ничего нет, – ударяя по столу кричал Николай, весьма некстати, по понятиям своих собеседников, но весьма последовательно по ходу своих мыслей.
– Наше дело исполнять свой долг, рубиться и не думать, вот и всё, – заключил он.
– И пить, – сказал один из офицеров, не желавший ссориться.
– Да, и пить, – подхватил Николай. – Эй ты! Еще бутылку! – крикнул он.



В 1808 году император Александр ездил в Эрфурт для нового свидания с императором Наполеоном, и в высшем Петербургском обществе много говорили о величии этого торжественного свидания.
В 1809 году близость двух властелинов мира, как называли Наполеона и Александра, дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году войну Австрии, то русский корпус выступил за границу для содействия своему прежнему врагу Бонапарте против прежнего союзника, австрийского императора; до того, что в высшем свете говорили о возможности брака между Наполеоном и одной из сестер императора Александра. Но, кроме внешних политических соображений, в это время внимание русского общества с особенной живостью обращено было на внутренние преобразования, которые были производимы в это время во всех частях государственного управления.
Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей, шла как и всегда независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований.