Лайт Ягами

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Ягами, Лайт»)
Перейти к: навигация, поиск
К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)
Лайт Ягами
夜神月

Лайт Ягами, изображённый в манге (Том 1: Скука)
Произведение

Тетрадь смерти

Появление

1 глава манги
1 эпизод аниме

Исчезновение

108 глава манги
37 эпизод аниме

Причина

Смерть от сердечного приступа[1]

Создатель

Цугуми Оба (писатель)
Такэси Обата(художник)

Сэйю

Мамору Мияно

Информация
Прозвище

Кира
Второй L
L-Кира

Раса (вид)

Человек, хозяин тетради смерти

Национальность

Японец

Пол

Мужской

Группа крови

А (II)

Возраст

17 лет (первое появление)
23 года (на момент смерти)

Рост

179 см

Вес

54 кг

Дата рождения

По манге: 28 февраля 1986 года
По фильмам:28 февраля 1988 года
По аниме: 28 февраля 1989 года

Дата смерти

В манге: 28 января 2010 года
В фильме: 28 января 2012 года
В аниме: 28 января 2013 года

Род занятий

Школьник
Студент
Полицейский
Детектив
Серийный и массовый убийца

Звание

Лучший школьник Японии
Следователь полиции
Бог Нового Мира

Предметы

Тетрадь смерти

Формирование

Полиция Японии

Родственники

Отец: Соитиро
Мать: Сатико
Сестра: Саю

Число серий

1 — 37 эпизоды аниме сериала + 2 полнометражных аниме-фильма — «Тетрадь Смерти Перепись: Глазами Бога» и «Тетрадь Смерти Перепись 2: Наследники L»

Число глав

1-108 главы манги

Есть в манге

Да

Есть в аниме

Да

Лайт Ягами (яп. 夜神月 Ягами Райто?), также известный как Ки́ра (яп. キラ) — главный персонаж манги, аниме-сериала и фильмов «Тетрадь смерти».

Лайт показан, как очень умный, расчётливый, с повышенным чувством справедливости молодой человек. По сюжету к нему попадает Тетрадь смерти — тетрадь, с помощью которой можно безнаказанно убить человека, лишь записав его имя и представив лицо этого человека. Тогда, с развитием сюжета возомнив себя богом нового мира, стал довольно высокомерным и заносчивым персонажем. С помощью Тетради смерти Ягами Лайт решил создать новый мир без преступников и стал карать всех, кто совершал преступления. Но позже, когда детектив L зажал его в угол, стал постепенно избавляться от всех, кто его искал или стоял у него на пути. Испытывает теплые чувства к Рюку.

Его фамилия пишется иероглифами «бог» и «ночь», а имя «Луна».





Вымышленная биография

Начало пути

В начале манги и сериала — лучший ученик Японии, в начале фильма — студент. Сын Соитиро Ягами, второго человека в японской полиции. В его руки попала Тетрадь смерти, и Лайт осмелился воспользоваться ею для преобразования мира путём убийства преступников. После этого Лайт встречает Синигами по имени Рюк, который специально от скуки обронил тетрадь в мир людей из мира Богов Смерти.[2] Говоря с Рюком, Лайт рассказывает про свои намерения очистить этот мир от преступников. Очень скоро люди начинают улавливать закономерность в том, что все преступники умирают одинаково. Тогда же в «Интерполе» решают обратиться за помощью к самому лучшему в мире детективу, известному под именем L.[3]

Начало охоты на Киру

Уловки L с самого начала ограничили круг подозреваемых, он транслировал свой голос по японскому телевидению и бросил вызов Лайту, который к тому времени был больше известен как Кира. С момента, когда Лайт понял, что находится в числе подозреваемых, он начал убивать не только преступников, но и тех, кто охотился за ним. При этом Лайт старался действовать не только незаметно, но и отчасти красиво (как, например, в эпизоде, когда перед убийством всех следивших за ним агентов, Лайт показал своё истинное лицо последнему из них, прежде чем тот умер). В день, когда Лайт поступил в институт, рядом с ним сел странный парень в мятой одежде, с растрёпанными волосами и синяками под глазами. Он сказал Лайту, что он и есть L, и он хочет, чтобы Лайт помог ему поймать Киру. Это привело Лайта в отряд, ищущий его самого. Тогда же стали происходить новые убийства, к которым Лайт был не причастен, и некто объявил по телевизору, что он Кира. L заподозрил, что этот Кира на самом деле Кира-2, и это оказалось правдой. Лайт договорился о встрече со вторым Кирой, так как понял, что Второй Кира обменялся глазами с Богом Смерти и теперь ему нужно было знать только лицо жертвы, чтобы прочитать его имя, и с удивлением обнаружил, что это девушка — модель Аманэ Миса. Она рассказывает ему, что Кира покарал убийц её родителей и что теперь она любит его всей душой и хочет ему помогать. Лайт решает, что её можно использовать и соглашается. Но Миса очень быстро попадает под подозрение и L задерживает её, чтобы выпытать, является ли она Кирой номер два.

Погоня за фальшивым Кирой. Начало конца

Лайт все это время пытается доказать, что он не Кира, но L все больше убеждается, что Лайт — тот самый убийца. Тогда Лайт приходит к L и говорит, что сам начал подозревать, что он Кира. Он просит L заключить его в камеру. «Это из-за своей глупой гордыни я попал сюда. Я отказываюсь от неё» — произносит Лайт в камере после того, как прошло уже несколько недель и забывает обо всем, что связывало его с тетрадью, потому что эти слова были формулой отказа от прав владения тетрадью и входили в план Лайта. Смерти же не прекратились, так как Рэм передала тетрадь Лайта очень влиятельному человеку из корпорации «Йотсуба». Когда Лайт забывает про тетрадь, он снова становится обычным студентом, и L замечает эту перемену. К тому же такие же изменения произошли и с Мисой, ведь она ещё раньше отказалась от Тетради. L проводит испытание, чтобы проверить является ли Лайт и Миса Кирой. Соитиро Ягами изображает, что Лайта признали виновным, и ООН решила казнить его, а Соитиро вызвался сам привести приговор в исполнение. Но ни Лайт, ни Миса не показывают, что кто-то из них Кира. Лайта снова допускают к расследованию, но L приковывает его к себе цепью, чтобы круглосуточно следить за Лайтом. Лайт показывает свои незаурядные способности детектива, находит, что многие смерти выгодны корпорации «Йотсуба». L даже назначает Лайта своим преемником. Но после того, как Киру из «Йотсуба» ловят, тетрадь снова попадает в руки Лайта, он вспоминает о своём плане и ведет дальше игру с L. Тогда же L обнаруживает, что в Тетради записано правило 13-ти дней, где говорится, что если человек ничего не записывает в тетрадь в течение 13-ти дней, то он умирает. Это правило полностью оправдывало Лайта и Мису. Но L усомнился в нём и предложил проверять тетрадь на тех, кому до казни осталось больше 13-ти дней. Рэм поняла, что это угрожает Мисе и записала имена L и его приближенного Ватари в свою Тетрадь Смерти. L умирает, угроза в виде Синигами Рэм устраняется, а Лайт начинает играть в штабе роль L и ловить самого себя.

Мир без L

После смерти L ничего не мешает Лайту создавать мир по своему желанию. Он постепенно убирает со своего пути людей, знающих о Тетради смерти. Он убивает помощников L (Уэди и Айбера), устраняет членов корпорации «Йотсуба», знающих о деле. За следующие пять лет большинство стран мира признало власть Киры, лишь США и Япония продолжают расследования его дела. Лайт заканчивает Университет и становится полицейским. Вскоре, благодаря выдающимся способностям, он становится начальником отдела Информационных расследований. Но затем с ним связывается некто N, называющий себя наследником L и считающий, что новый L — фальшивка, а вскоре похищают директора японской полиции, при этом в качестве выкупа требуют Тетрадь смерти.

Наследники L

N рассказывает японскому штабу расследования дела Киры, что он выходец из Дома Вамми. Команда Лайта выясняет, что в приюте Ватари было двое основных претендентов на место L, но нет ни их фотографий, ни настоящих имён, только рисунки, изображающие их лица пять лет назад и прозвища — Ниа и Мэлло. Но Тетрадь Смерти требует знать для эффекта настоящее имя и знания внешности. Лайт делает единственно, что может — убивает похищенного директора полиции с помощью Тетради, чтобы он не рассказал что знает, но похитители делают ответный ход — похищают дочь заместителя директора, Саю Ягами. Лайт и Ниа сотрудничают в операции по передачи Тетради. Но вскоре всё выходит из-под контроля — преступники получают тетрадь, а Ниа намекает, что операцию похищения организовал его знакомый. Лайт приходит к выводу, что это Мэлло, второй преемник L. Лайт оказывается между двух врагов, которые к тому же соперничают друг с другом. Ниа управляет организацией СПК (Союз против Киры), а Мелло помогает мощная преступная организация. Вскоре Мэлло уничтожает с помощью Тетради почти весь состав СПК. Ниа остаётся лишь с тремя агентами, у которых были фальшивые имена. Лайт под именем Киры организовывает возвращение Тетради с помощью японской полиции. Кира присылает свою тетрадь с записанными именами членов банды Мэлло, которые записала Миса используя свои Глаза Бога Смерти, и датами когда они умрут, в этот момент японские детективы должны обезвредить остальных членов мафии и захватить тетрадь. Но Мэлло помогает Бог Смерти Сидо, настоящий владелец Тетради. Во время операции Соитиро Ягами колеблется перед убийством Мелло и тот устраивает взрыв, смертельно ранящий Соитиро и дающий Мэлло шанс сбежать, но и уродующий его лицо ожогом. После смерти Соитиро в больнице японские детективы во главе с Лайтом передают тетрадь настоящему владельцу — Сидо, и он возвращается в Мир Богов Смерти.

Конец

Ниа всё больше подозревает, что второй L — это Кира. Лайту приходится вести себя осторожнее, он заставляет Аманэ Мису отказаться от прав на владение Тетради и пересылает её своему стороннику — прокурору Миками Теру. Вскоре новым глашатаем Киры становится известная телеведущая и бывшая девушка Лайта. Ягами под предлогом расследования встречается с ней, но не может сказать ей, что он Кира, за ними следят остальные члены группы по расследованию дела Киры. Такаде звонит Кира, Лайт берёт телефон и начинает говорить вещи о которых может знать только настоящий Кира. Миками понимает, что с ним говорит его бог. Лайт начинает передавать указания Миками через Такаду во время их регулярных встреч. Вскоре Ниа догадывается, что существует новый Кира, он называет его X-Кира. Ниа считает, что это Миками Теру. Он начинает за ним следить. Также он нащупывает связь между Такадой и Кирой. Когда Ниа приезжает в Японию для более детального расследования, Лайт приказывает Миками передавать Такаде листы из Тетради Смерти, чтобы она карала преступников за него, подозревая слежку за Миками. Но неожиданно для всех в игру возвращается Мэлло и похищает Такаду со своим помощником Мэттом, разрушая планы Лайта и Ниа. Мэтта убивают охранники Такады, а сама Такада убивает Мэлло своим листком из Тетради Смерти, а Лайт, в свою очередь, убивает Такаду, уничтожая ненужную помощницу. Ниа назначает новому L встречу на заброшенном складе, чтобы разобраться во всем. Соперники разрабатывают планы уничтожения друг друга. По плану Лайта, Миками Теру должен был убить всех присутствующих кроме него. Ниа же на встрече обещает, что никто не умрёт. Вскоре он говорит, что Кира прячется за дверью склада и просит его войти, ведь он уже успел записать все имена. Миками Теру входит, Лайт спрашивает сколько времени осталось до смерти присутствующих. Когда остаётся несколько секунд Лайт Ягами говорит — «Я победил тебя, Ниа!».

Разоблачение

Но ничего не происходит. Лайт не может поверить своим глазам. Ниа объясняет, что он заменил тетрадь Миками фальшивой, но благодаря Мэлло и похищению Такады, он понимает, что Лайт предвидел фальсификацию Тетради, и заменил тетрадь своей подделкой. Миками не зная, что Лайт уже записал имя Такады, тоже пишет его в настоящей Тетради, спрятанной в банковской ячейке, а в копии Лайта имени Такады не было. Ниа же говорит, что это было всё частью плана, и если в подделанной Лайтом тетради он заменил лишь страницы, то настоящую заменил целиком. Агенты Ниа арестовывают Миками Теру и отдают его Тетрадь Ниа, тот показывает, что имена всех присутствующих записаны, но нет имени Лайта Ягами. Лайт срывается, начинает кричать, что его подставили, но все понимают, что Кира раскрыт. Потом Лайт успокаивается, но вдруг, начинает смеяться, и говорит, что да, всё верно он — Кира, затем пытается убедить Ниа и всех присутствующих, что Кира — справедливость. Ниа же отвечает, что Кира не бог, а сумасшедший убийца. Лайт пытается написать имя Ниа на листке из Тетради смерти спрятанном в наручных часах, но Мацуда прежде поражённый признанием Лайта, вдруг выхватывает пистолет и простреливает Лайту руку.

В манге Лайт пытается перетащить Мацуду на сторону Киры, убеждая убить Ниа, СПК и остальных. Мацуда говорит, что Лайт привел своего отца к смерти. Лайт опять уговаривает Мацуду, а затем пытается дописать имя Ниа кровью, но Мацуда выпускает в него ещё несколько пуль и целится в голову, но его останавливают. Лайт просит Миками убить всех, но тот говорит, что не может писать в такой ситуации, поскольку Тетрадь оказалась фальшивой, и добавляет «Ты не бог!». Моги, Айдзава и Иде собираются арестовать Лайта, тот от них уползает, крича «Остановитесь! Не подходите ко мне!», затем по очереди в панике просит помощи у Мисы и Такады, на что Ниа отвечает, что Миса сейчас в отеле «Тейто», а Такада мертва. Лайт начинает крутиться на полу и орать «Кто-нибудь, убейте их!».

В аниме Лайт не останавливается, пытается писать кровью, но Мацуда выпускает в него ещё несколько пуль и пытается выстрелить и в голову, но его останавливают. Миками пронзает своё сердце авторучкой, отвлекая внимания и Лайту удаётся сбежать.

Смерть

В манге Лайт просит написать имена теперь уже у Рюка. Ниа говорит, что все в порядке, так как Рюк не поможет Лайту таким способом. Рюк говорит «Ну ладно. Возможно, я напишу…», полицейские стреляют в него, но бога смерти не убить земным оружием. Лайт ликует, говорит, что они все сейчас умрут, но Рюк говорит, что единственный, кто сейчас умрет — Лайт, и пишет его имя в Тетрадь. Лайт срывается (уже в который раз) и кричит, что не хочет умирать, и просит Рюка сделать что-нибудь. Тот отвечает, что если имя человека однажды было записано в Тетрадь, его смерть неизбежна. Лайт вспоминает разговор с Рюком по поводу того, куда попадают после смерти обладатели Тетради, опять орет, что не собирается умирать, но в конце концов умирает от сердечного приступа.

В аниме Лайт бежит со склада, обливаясь кровью. Рюк сидит на вышке и рассуждает, что он, конечно, мог бы подождать, пока Лайт будет сидеть в заключении, но это будет так скучно… И согласно негласному договору между человеком, поднявшим Тетрадь, и Богом Смерти, предыдущим владельцем тетради, Рюк записывает имя Лайта Ягами в свою Тетрадь и возвращается в свой мир Смерти. Лайт падает, испытав сердечный приступ. В последний момент ему кажется, что над ним стоит L. Также в конце показывают Мису, которая одна едет в поезде и потом оказывается на краю высотного здания. В последнем кадре видно Рюка, сидящего на той же вышке, и частичное лунное затмение, что тоже довольно символично: фамилия Ягами Лайта пишется иероглифами «бог» и «ночь», а имя — «Луна».

Мир без Киры

В манге в 108 главе показываются события через год после смерти Лайта. Ниа становится новым L, а Роджер его Ватари. Новый L продолжает сотрудничать с японской полицией. А обычные люди, которые не узнали о судьбе своего «бога» продолжают поклоняться ему.

Новый Кира

В специальном выпуске манги «Post Series — One Shot», события которого происходят спустя три года после событий основной манги, показан мир без Киры. Ниа играет роль L, раскрывая самые запутанные и сложные преступления. Но Ниа решил не раскрывать миру личность Киры, и даже больше, вообще не сообщать об итоге этого дела. Оставшиеся Тетради смерти он сжёг. По словам детектива из-за действий Лайта преступность снизилась на 70 %, а войны полностью прекратились.

Вдруг смерти от сердечных приступов снова возобновились, но умирали лишь старые, больные люди. Общество заговорило о возвращении Киры. Но Ниа выступил по телевидению как L и объявил, что новый убийца — подделка, и он даже не хочет его называть Кирой из-за уважения к такому умному и опасному врагу как настоящий Кира. Он будет называть его лишь «C-Kira» (англ. Cheap Kira — дешёвый Кира) и не будет заниматься расследованием этого дела, потому что ему не интересно ловить убийцу-подражателя.

Позже показана телепередача, где ведут спор сторонники и противники Киры. Те, кто поддерживают Киру, считает, что убийства стариков, помогают стране, освобождая от такого социального бремени. Вскоре они начинают кричать, что и им молодым, тоже незачем жить без цели и смысла. Они ломают защитные экраны, закрывавшие их от камер и просят Киру убить их, и один за одним умирают от сердечных приступов. Но после этого «дешёвый» Кира пропал.

Далее в манге показан Мир Богов Смерти, где к Рюку пришла синигами Миадра. Она рассказывает, что выменяла себе за тринадцать яблок у Короля смерти ещё одну Тетрадь смерти и отдала её человеку, желая сотворить нового Киру и избавиться от скуки Царства смерти. Но этот человек был лишь месяц в роли Киры, а потом покончил с собой, записав своё имя в Тетрадь.

Рюк рассказывает, что ему говорил человек, который поднял его Тетрадь: — «что лишь человек с сильной душой и крепкой волей может использовать Тетрадь смерти и изменить мир».

Судьба после смерти

По словам Рюка, что бы ты ни сделал в своей жизни (даже если ты использовал Тетрадь), после смерти ты попадешь туда же, куда и все — в небытие. Рая и ада же вообще не существует. Тем не менее он также говорит, что он будет рад лично поприветствовать Лайта после его смерти. В полнометражном специальном выпуске аниме «Тетрадь смерти — Переписывание: Глазами Бога», спустя какое-то время в мире Богов смерти к Рюку приходит неназванный по имени Бог смерти, просящий рассказать историю про человека, изменившего мир людей. Рюк, в обмен на яблоко, пересказывает события сериала, а после разговора, когда неназванный Бог смерти уходит, Рюк произносит ему вслед «Лайт». Эти слова и схожесть безымянного бога с Лайтом намекает, что Лайт стал одним из синигами.

Лайт в 13 томе манги

В 13 томе манги даны официальные данные персонажа. Кроме роста, веса и группы крови даны и характеристики героя — интеллект: 9, активность: 8, мотивация: 10, креативность: 10, социальность: 10, актёрские навыки: 10. Любит — поддерживать справедливость, не любит — злодеев.

Персонаж в экранизациях

Лайта Ягами в японских игровых фильмах сыграл японский актёр Тацуя Фудзивара (яп. 藤原竜也 Фудзивара Тацуя?).

В одноимённой дораме — Масатака Кубота.

В готовящейся голливудской адаптации манги роль Лайта отдана Нэту Вульфу.

Критика и отзывы

Лайт Ягами занимает 18 место в списке 25 лучших персонажей аниме и манги за всю историю по версии IGN[4].

Терон Мартин из Anime News Network нашёл противостояние L и Лайта привлекательным для зрителей, поскольку они одновременно пытаются выяснить личность друг друга и скрыть собственную[5]. Сотрудники журнала Hyper и Mania Entertainent согласились с этой точкой зрения, отметив, что соперничество L и Лайта — один из лучших моментов в манге, делающий её оригинальной[6][7]

Напишите отзыв о статье "Лайт Ягами"

Примечания

  1. по причине написания Рюком имени в Тетради смерти
  2. [www.jurnalu.ru/online-reading/manga/deathnote/deathnote001/10 Тетрадь Смерти Манга - Том 1].
  3. [www.jurnalu.ru/online-reading/manga/deathnote/deathnote002/8 Тетрадь Смерти Манга - Том 1].
  4. Mackenzie, Chris. [movies.ign.com/articles/103/1036651p2.html Top 25 Anime Characters of All Time]. IGN (October 20, 2009). Проверено 21 октября 2009. [www.webcitation.org/688NZmNrB Архивировано из первоисточника 3 июня 2012].
  5. Martin, Theron. [www.animenewsnetwork.com/review/death-note/dvd-1 Death Note DVD 1]. Anime News Network (27 декабря 2007). Проверено 23 ноября 2009.
  6. (March 2008) «Death Note: Volume 1». Hyper (Next Media) (173): 79. ISSN [worldcat.org/issn/1320-7458 1320-7458].
  7. Rosato, Julie. [www.mania.com/death-note-vol-07_article_82762.html Death Note Vol. #07]. Mania Entertainment (5 сентября 2006). Проверено 23 ноября 2009. [www.webcitation.org/65axtRZIa Архивировано из первоисточника 20 февраля 2012].

Отрывок, характеризующий Лайт Ягами

Княжна смотрела на него, не понимая его слов, но радуясь выражению сочувствующего страдания, которое было в его лице.
– И я столько примеров знаю, что рана осколком (в газетах сказано гранатой) бывает или смертельна сейчас же, или, напротив, очень легкая, – говорил Николай. – Надо надеяться на лучшее, и я уверен…
Княжна Марья перебила его.
– О, это было бы так ужа… – начала она и, не договорив от волнения, грациозным движением (как и все, что она делала при нем) наклонив голову и благодарно взглянув на него, пошла за теткой.
Вечером этого дня Николай никуда не поехал в гости и остался дома, с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил дела, было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою жизнь, что с ним редко случалось.
Княжна Марья произвела на него приятное впечатление под Смоленском. То, что он встретил ее тогда в таких особенных условиях, и то, что именно на нее одно время его мать указывала ему как на богатую партию, сделали то, что он обратил на нее особенное внимание. В Воронеже, во время его посещения, впечатление это было не только приятное, но сильное. Николай был поражен той особенной, нравственной красотой, которую он в этот раз заметил в ней. Однако он собирался уезжать, и ему в голову не приходило пожалеть о том, что уезжая из Воронежа, он лишается случая видеть княжну. Но нынешняя встреча с княжной Марьей в церкви (Николай чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел, и глубже, чем он желал для своего спокойствия. Это бледное, тонкое, печальное лицо, этот лучистый взгляд, эти тихие, грациозные движения и главное – эта глубокая и нежная печаль, выражавшаяся во всех чертах ее, тревожили его и требовали его участия. В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей, духовной жизни (оттого он не любил князя Андрея), он презрительно называл это философией, мечтательностью; но в княжне Марье, именно в этой печали, выказывавшей всю глубину этого чуждого для Николая духовного мира, он чувствовал неотразимую привлекательность.
«Чудная должна быть девушка! Вот именно ангел! – говорил он сам с собою. – Отчего я не свободен, отчего я поторопился с Соней?» И невольно ему представилось сравнение между двумя: бедность в одной и богатство в другой тех духовных даров, которых не имел Николай и которые потому он так высоко ценил. Он попробовал себе представить, что бы было, если б он был свободен. Каким образом он сделал бы ей предложение и она стала бы его женою? Нет, он не мог себе представить этого. Ему делалось жутко, и никакие ясные образы не представлялись ему. С Соней он давно уже составил себе будущую картину, и все это было просто и ясно, именно потому, что все это было выдумано, и он знал все, что было в Соне; но с княжной Марьей нельзя было себе представить будущей жизни, потому что он не понимал ее, а только любил.
Мечтания о Соне имели в себе что то веселое, игрушечное. Но думать о княжне Марье всегда было трудно и немного страшно.
«Как она молилась! – вспомнил он. – Видно было, что вся душа ее была в молитве. Да, это та молитва, которая сдвигает горы, и я уверен, что молитва ее будет исполнена. Отчего я не молюсь о том, что мне нужно? – вспомнил он. – Что мне нужно? Свободы, развязки с Соней. Она правду говорила, – вспомнил он слова губернаторши, – кроме несчастья, ничего не будет из того, что я женюсь на ней. Путаница, горе maman… дела… путаница, страшная путаница! Да я и не люблю ее. Да, не так люблю, как надо. Боже мой! выведи меня из этого ужасного, безвыходного положения! – начал он вдруг молиться. – Да, молитва сдвинет гору, но надо верить и не так молиться, как мы детьми молились с Наташей о том, чтобы снег сделался сахаром, и выбегали на двор пробовать, делается ли из снегу сахар. Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», – сказал он, ставя в угол трубку и, сложив руки, становясь перед образом. И, умиленный воспоминанием о княжне Марье, он начал молиться так, как он давно не молился. Слезы у него были на глазах и в горле, когда в дверь вошел Лаврушка с какими то бумагами.
– Дурак! что лезешь, когда тебя не спрашивают! – сказал Николай, быстро переменяя положение.
– От губернатора, – заспанным голосом сказал Лаврушка, – кульер приехал, письмо вам.
– Ну, хорошо, спасибо, ступай!
Николай взял два письма. Одно было от матери, другое от Сони. Он узнал их по почеркам и распечатал первое письмо Сони. Не успел он прочесть нескольких строк, как лицо его побледнело и глаза его испуганно и радостно раскрылись.
– Нет, это не может быть! – проговорил он вслух. Не в силах сидеть на месте, он с письмом в руках, читая его. стал ходить по комнате. Он пробежал письмо, потом прочел его раз, другой, и, подняв плечи и разведя руками, он остановился посреди комнаты с открытым ртом и остановившимися глазами. То, о чем он только что молился, с уверенностью, что бог исполнит его молитву, было исполнено; но Николай был удивлен этим так, как будто это было что то необыкновенное, и как будто он никогда не ожидал этого, и как будто именно то, что это так быстро совершилось, доказывало то, что это происходило не от бога, которого он просил, а от обыкновенной случайности.
Тот, казавшийся неразрешимым, узел, который связывал свободу Ростова, был разрешен этим неожиданным (как казалось Николаю), ничем не вызванным письмом Сони. Она писала, что последние несчастные обстоятельства, потеря почти всего имущества Ростовых в Москве, и не раз высказываемые желания графини о том, чтобы Николай женился на княжне Болконской, и его молчание и холодность за последнее время – все это вместе заставило ее решиться отречься от его обещаний и дать ему полную свободу.
«Мне слишком тяжело было думать, что я могу быть причиной горя или раздора в семействе, которое меня облагодетельствовало, – писала она, – и любовь моя имеет одною целью счастье тех, кого я люблю; и потому я умоляю вас, Nicolas, считать себя свободным и знать, что несмотря ни на что, никто сильнее не может вас любить, как ваша Соня».
Оба письма были из Троицы. Другое письмо было от графини. В письме этом описывались последние дни в Москве, выезд, пожар и погибель всего состояния. В письме этом, между прочим, графиня писала о том, что князь Андрей в числе раненых ехал вместе с ними. Положение его было очень опасно, но теперь доктор говорит, что есть больше надежды. Соня и Наташа, как сиделки, ухаживают за ним.
С этим письмом на другой день Николай поехал к княжне Марье. Ни Николай, ни княжна Марья ни слова не сказали о том, что могли означать слова: «Наташа ухаживает за ним»; но благодаря этому письму Николай вдруг сблизился с княжной в почти родственные отношения.
На другой день Ростов проводил княжну Марью в Ярославль и через несколько дней сам уехал в полк.


Письмо Сони к Николаю, бывшее осуществлением его молитвы, было написано из Троицы. Вот чем оно было вызвано. Мысль о женитьбе Николая на богатой невесте все больше и больше занимала старую графиню. Она знала, что Соня была главным препятствием для этого. И жизнь Сони последнее время, в особенности после письма Николая, описывавшего свою встречу в Богучарове с княжной Марьей, становилась тяжелее и тяжелее в доме графини. Графиня не пропускала ни одного случая для оскорбительного или жестокого намека Соне.
Но несколько дней перед выездом из Москвы, растроганная и взволнованная всем тем, что происходило, графиня, призвав к себе Соню, вместо упреков и требований, со слезами обратилась к ней с мольбой о том, чтобы она, пожертвовав собою, отплатила бы за все, что было для нее сделано, тем, чтобы разорвала свои связи с Николаем.
– Я не буду покойна до тех пор, пока ты мне не дашь этого обещания.
Соня разрыдалась истерически, отвечала сквозь рыдания, что она сделает все, что она на все готова, но не дала прямого обещания и в душе своей не могла решиться на то, чего от нее требовали. Надо было жертвовать собой для счастья семьи, которая вскормила и воспитала ее. Жертвовать собой для счастья других было привычкой Сони. Ее положение в доме было таково, что только на пути жертвованья она могла выказывать свои достоинства, и она привыкла и любила жертвовать собой. Но прежде во всех действиях самопожертвованья она с радостью сознавала, что она, жертвуя собой, этим самым возвышает себе цену в глазах себя и других и становится более достойною Nicolas, которого она любила больше всего в жизни; но теперь жертва ее должна была состоять в том, чтобы отказаться от того, что для нее составляло всю награду жертвы, весь смысл жизни. И в первый раз в жизни она почувствовала горечь к тем людям, которые облагодетельствовали ее для того, чтобы больнее замучить; почувствовала зависть к Наташе, никогда не испытывавшей ничего подобного, никогда не нуждавшейся в жертвах и заставлявшей других жертвовать себе и все таки всеми любимой. И в первый раз Соня почувствовала, как из ее тихой, чистой любви к Nicolas вдруг начинало вырастать страстное чувство, которое стояло выше и правил, и добродетели, и религии; и под влиянием этого чувства Соня невольно, выученная своею зависимою жизнью скрытности, в общих неопределенных словах ответив графине, избегала с ней разговоров и решилась ждать свидания с Николаем с тем, чтобы в этом свидании не освободить, но, напротив, навсегда связать себя с ним.
Хлопоты и ужас последних дней пребывания Ростовых в Москве заглушили в Соне тяготившие ее мрачные мысли. Она рада была находить спасение от них в практической деятельности. Но когда она узнала о присутствии в их доме князя Андрея, несмотря на всю искреннюю жалость, которую она испытала к нему и к Наташе, радостное и суеверное чувство того, что бог не хочет того, чтобы она была разлучена с Nicolas, охватило ее. Она знала, что Наташа любила одного князя Андрея и не переставала любить его. Она знала, что теперь, сведенные вместе в таких страшных условиях, они снова полюбят друг друга и что тогда Николаю вследствие родства, которое будет между ними, нельзя будет жениться на княжне Марье. Несмотря на весь ужас всего происходившего в последние дни и во время первых дней путешествия, это чувство, это сознание вмешательства провидения в ее личные дела радовало Соню.
В Троицкой лавре Ростовы сделали первую дневку в своем путешествии.
В гостинице лавры Ростовым были отведены три большие комнаты, из которых одну занимал князь Андрей. Раненому было в этот день гораздо лучше. Наташа сидела с ним. В соседней комнате сидели граф и графиня, почтительно беседуя с настоятелем, посетившим своих давнишних знакомых и вкладчиков. Соня сидела тут же, и ее мучило любопытство о том, о чем говорили князь Андрей с Наташей. Она из за двери слушала звуки их голосов. Дверь комнаты князя Андрея отворилась. Наташа с взволнованным лицом вышла оттуда и, не замечая приподнявшегося ей навстречу и взявшегося за широкий рукав правой руки монаха, подошла к Соне и взяла ее за руку.
– Наташа, что ты? Поди сюда, – сказала графиня.
Наташа подошла под благословенье, и настоятель посоветовал обратиться за помощью к богу и его угоднику.
Тотчас после ухода настоятеля Нашата взяла за руку свою подругу и пошла с ней в пустую комнату.
– Соня, да? он будет жив? – сказала она. – Соня, как я счастлива и как я несчастна! Соня, голубчик, – все по старому. Только бы он был жив. Он не может… потому что, потому… что… – И Наташа расплакалась.
– Так! Я знала это! Слава богу, – проговорила Соня. – Он будет жив!
Соня была взволнована не меньше своей подруги – и ее страхом и горем, и своими личными, никому не высказанными мыслями. Она, рыдая, целовала, утешала Наташу. «Только бы он был жив!» – думала она. Поплакав, поговорив и отерев слезы, обе подруги подошли к двери князя Андрея. Наташа, осторожно отворив двери, заглянула в комнату. Соня рядом с ней стояла у полуотворенной двери.
Князь Андрей лежал высоко на трех подушках. Бледное лицо его было покойно, глаза закрыты, и видно было, как он ровно дышал.
– Ах, Наташа! – вдруг почти вскрикнула Соня, хватаясь за руку своей кузины и отступая от двери.
– Что? что? – спросила Наташа.
– Это то, то, вот… – сказала Соня с бледным лицом и дрожащими губами.
Наташа тихо затворила дверь и отошла с Соней к окну, не понимая еще того, что ей говорили.
– Помнишь ты, – с испуганным и торжественным лицом говорила Соня, – помнишь, когда я за тебя в зеркало смотрела… В Отрадном, на святках… Помнишь, что я видела?..
– Да, да! – широко раскрывая глаза, сказала Наташа, смутно вспоминая, что тогда Соня сказала что то о князе Андрее, которого она видела лежащим.
– Помнишь? – продолжала Соня. – Я видела тогда и сказала всем, и тебе, и Дуняше. Я видела, что он лежит на постели, – говорила она, при каждой подробности делая жест рукою с поднятым пальцем, – и что он закрыл глаза, и что он покрыт именно розовым одеялом, и что он сложил руки, – говорила Соня, убеждаясь, по мере того как она описывала виденные ею сейчас подробности, что эти самые подробности она видела тогда. Тогда она ничего не видела, но рассказала, что видела то, что ей пришло в голову; но то, что она придумала тогда, представлялось ей столь же действительным, как и всякое другое воспоминание. То, что она тогда сказала, что он оглянулся на нее и улыбнулся и был покрыт чем то красным, она не только помнила, но твердо была убеждена, что еще тогда она сказала и видела, что он был покрыт розовым, именно розовым одеялом, и что глаза его были закрыты.
– Да, да, именно розовым, – сказала Наташа, которая тоже теперь, казалось, помнила, что было сказано розовым, и в этом самом видела главную необычайность и таинственность предсказания.
– Но что же это значит? – задумчиво сказала Наташа.
– Ах, я не знаю, как все это необычайно! – сказала Соня, хватаясь за голову.
Через несколько минут князь Андрей позвонил, и Наташа вошла к нему; а Соня, испытывая редко испытанное ею волнение и умиление, осталась у окна, обдумывая всю необычайность случившегося.
В этот день был случай отправить письма в армию, и графиня писала письмо сыну.
– Соня, – сказала графиня, поднимая голову от письма, когда племянница проходила мимо нее. – Соня, ты не напишешь Николеньке? – сказала графиня тихим, дрогнувшим голосом, и во взгляде ее усталых, смотревших через очки глаз Соня прочла все, что разумела графиня этими словами. В этом взгляде выражались и мольба, и страх отказа, и стыд за то, что надо было просить, и готовность на непримиримую ненависть в случае отказа.
Соня подошла к графине и, став на колени, поцеловала ее руку.
– Я напишу, maman, – сказала она.
Соня была размягчена, взволнована и умилена всем тем, что происходило в этот день, в особенности тем таинственным совершением гаданья, которое она сейчас видела. Теперь, когда она знала, что по случаю возобновления отношений Наташи с князем Андреем Николай не мог жениться на княжне Марье, она с радостью почувствовала возвращение того настроения самопожертвования, в котором она любила и привыкла жить. И со слезами на глазах и с радостью сознания совершения великодушного поступка она, несколько раз прерываясь от слез, которые отуманивали ее бархатные черные глаза, написала то трогательное письмо, получение которого так поразило Николая.


На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.
Все русские, содержавшиеся с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его, тем более что он говорил по французски. Пьер с грустью слышал над собою насмешки.
На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и, вероятно, он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера водили с другими в какой то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которой обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п.
Вопросы эти, оставляя в стороне сущность жизненного дела и исключая возможность раскрытия этой сущности, как и все вопросы, делаемые на судах, имели целью только подставление того желобка, по которому судящие желали, чтобы потекли ответы подсудимого и привели его к желаемой цели, то есть к обвинению. Как только он начинал говорить что нибудь такое, что не удовлетворяло цели обвинения, так принимали желобок, и вода могла течь куда ей угодно. Кроме того, Пьер испытал то же, что во всех судах испытывает подсудимый: недоумение, для чего делали ему все эти вопросы. Ему чувствовалось, что только из снисходительности или как бы из учтивости употреблялась эта уловка подставляемого желобка. Он знал, что находился во власти этих людей, что только власть привела его сюда, что только власть давала им право требовать ответы на вопросы, что единственная цель этого собрания состояла в том, чтоб обвинить его. И поэтому, так как была власть и было желание обвинить, то не нужно было и уловки вопросов и суда. Очевидно было, что все ответы должны были привести к виновности. На вопрос, что он делал, когда его взяли, Пьер отвечал с некоторою трагичностью, что он нес к родителям ребенка, qu'il avait sauve des flammes [которого он спас из пламени]. – Для чего он дрался с мародером? Пьер отвечал, что он защищал женщину, что защита оскорбляемой женщины есть обязанность каждого человека, что… Его остановили: это не шло к делу. Для чего он был на дворе загоревшегося дома, на котором его видели свидетели? Он отвечал, что шел посмотреть, что делалось в Москве. Его опять остановили: у него не спрашивали, куда он шел, а для чего он находился подле пожара? Кто он? повторили ему первый вопрос, на который он сказал, что не хочет отвечать. Опять он отвечал, что не может сказать этого.
– Запишите, это нехорошо. Очень нехорошо, – строго сказал ему генерал с белыми усами и красным, румяным лицом.
На четвертый день пожары начались на Зубовском валу.
Пьера с тринадцатью другими отвели на Крымский Брод, в каретный сарай купеческого дома. Проходя по улицам, Пьер задыхался от дыма, который, казалось, стоял над всем городом. С разных сторон виднелись пожары. Пьер тогда еще не понимал значения сожженной Москвы и с ужасом смотрел на эти пожары.