Грегори, Иоганн Готфрид

Пастор Иоганн Готфрид Грегори
нем. Johann Gottfried Gregory
Иоганн Готфрид Грегори. Гравюра XVII века
Церковь	Евангелическо-лютеранская церковь
Приход	Святых Петра и Павла в Москве
Период	1670—1675
Дата рождения	1631(1631)
Место рождения	Мерзебург, Священная Римская империя Священная Римская империя
Дата смерти	1675(1675)
Место смерти	Москва, Русское царство Русское царство

Иоганн (Яган) Готфрид Грегори (нем. Johann Gottfried Gregory; 1631, Мерзебург — 1675) — приходской учитель в лютеранской церкви Св. Михаила, в 1670—1675 — пастор общины свв. Петра и Павла в московской немецкой слободе, один из организаторов и режиссёров первого придворного театра в России.

Биография

Сын марбургского врача и пасынок лейб-медика Лаврентия Алферовича Блументроста; прибыл в Москву в 1658 году и занял место приходского учителя при старолютеранской кирке, а позднее — место пастора при новой кирке. Красноречие и ученость создали Грегори ожесточенных врагов в лице старых пасторов немецкой слободы Фокеродта и Фадемрехта; но его спасало заступничество влиятельного генерала Баумана. В середине 1660-х годов он ездил в Германию с поручением русского правительства приискать «рудознатцев и добрых суконного дела мастеров». По возвращении он устроил при своей кирке школу для детей православного и лютеранского исповеданий, при которой основал домашний театр для представления пьес духовно-нравственного содержания.

Узнав об этом через боярина Матвеева, царь Алексей Михайлович приказал Грегори «учинить комедию, а на комедии действовать из Библии книгу Эсфирь и для того действа устроить хоромину вновь» (в селе Преображенском). Грегори вместе с учителем приходской школы Юрием Гивнером (Михайловым) собрал на Москве «детей разных чинов служилых и торговых иноземцев, всего 64 человека» и стал с ними разучивать комедию о Есфири, или так называемое «Артаксерксово действо», разыгранное 17 октября 1672 года Невиданное дотоле зрелище очаровало царя, следившего за ходом пьесы в продолжение 10 часов непрерывно; он щедро наградил комедиантов и Грегори.

В 1673 году пастор стоял уже во главе целой школы, в которой обучались «комедийному делу» 26 человек мещанских детей. Репертуар Грегори — преимущественно «потешные, радостные комедии». В постановке пьес принимал участие и Лаврентий Рингубер, записки которого «Relation du voyage en Russie fait en 1684» (Берлин, 1883) служат главным источником для биографии Грегори. После смерти пастора руководство театром перешло к Гивнеру, однако позднейшие постановки не сопровождались успехом у придворной публики, и театр вскоре закрылся.

Литература

• Д. Цветаев. Генерал Николай Бауман и его дело. — М., 1884.
• Д. Цветаев. Первые немецкие школы в Москве и основание придворного немецкого театра. — Варшава, 1889.
• Тихонравов. Русские драматические произведения 1672—1725 гг. — СПб., 1874. — т. I.
• Морозов. Очерки из истории русской драмы XVII и XVIII в. — СПб., 1888.
• Die evangelische Ecclesia militans in Moskau vor zwei Jahrhunderten. — Berlin, 1865.
• Фехнер. Chronik der evangelischen Gemeinden in Moskau. — M., 1876. — т. I.
• Иоганн-Готфрид Грегори, пастор Московской Немецкой слободы. (1658—1680) // Исторический вестник, 1885. — Т. 21. — № 9. — С. 596—601 [memoirs.ru/texts/IogGot_IV85_21_9.htm]

Ссылки

• [slovari.yandex.ru/германизм/Гуманитарный%20словарь/Грегори%20Иоганн%20Готфрид/ Грегори Иоганн Готфрид: информация в Российском гуманитарном энциклопедическом словаре](недоступная ссылка с 14-06-2016 (2863 дня))  (Проверено 4 июля 2010)
• Грегори, Иоганн Готфрид // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Грегори, Иоганн Готфрид

Вся цель его речи теперь уже, очевидно, была в том, чтобы только возвысить себя и оскорбить Александра, то есть именно сделать то самое, чего он менее всего хотел при начале свидания.
– Говорят, вы заключили мир с турками?
Балашев утвердительно наклонил голову.
– Мир заключен… – начал он. Но Наполеон не дал ему говорить. Ему, видно, нужно было говорить самому, одному, и он продолжал говорить с тем красноречием и невоздержанием раздраженности, к которому так склонны балованные люди.
– Да, я знаю, вы заключили мир с турками, не получив Молдавии и Валахии. А я бы дал вашему государю эти провинции так же, как я дал ему Финляндию. Да, – продолжал он, – я обещал и дал бы императору Александру Молдавию и Валахию, а теперь он не будет иметь этих прекрасных провинций. Он бы мог, однако, присоединить их к своей империи, и в одно царствование он бы расширил Россию от Ботнического залива до устьев Дуная. Катерина Великая не могла бы сделать более, – говорил Наполеон, все более и более разгораясь, ходя по комнате и повторяя Балашеву почти те же слова, которые ои говорил самому Александру в Тильзите. – Tout cela il l'aurait du a mon amitie… Ah! quel beau regne, quel beau regne! – повторил он несколько раз, остановился, достал золотую табакерку из кармана и жадно потянул из нее носом.
– Quel beau regne aurait pu etre celui de l'Empereur Alexandre! [Всем этим он был бы обязан моей дружбе… О, какое прекрасное царствование, какое прекрасное царствование! О, какое прекрасное царствование могло бы быть царствование императора Александра!]
Он с сожалением взглянул на Балашева, и только что Балашев хотел заметить что то, как он опять поспешно перебил его.
– Чего он мог желать и искать такого, чего бы он не нашел в моей дружбе?.. – сказал Наполеон, с недоумением пожимая плечами. – Нет, он нашел лучшим окружить себя моими врагами, и кем же? – продолжал он. – Он призвал к себе Штейнов, Армфельдов, Винцингероде, Бенигсенов, Штейн – прогнанный из своего отечества изменник, Армфельд – развратник и интриган, Винцингероде – беглый подданный Франции, Бенигсен несколько более военный, чем другие, но все таки неспособный, который ничего не умел сделать в 1807 году и который бы должен возбуждать в императоре Александре ужасные воспоминания… Положим, ежели бы они были способны, можно бы их употреблять, – продолжал Наполеон, едва успевая словом поспевать за беспрестанно возникающими соображениями, показывающими ему его правоту или силу (что в его понятии было одно и то же), – но и того нет: они не годятся ни для войны, ни для мира. Барклай, говорят, дельнее их всех; но я этого не скажу, судя по его первым движениям. А они что делают? Что делают все эти придворные! Пфуль предлагает, Армфельд спорит, Бенигсен рассматривает, а Барклай, призванный действовать, не знает, на что решиться, и время проходит. Один Багратион – военный человек. Он глуп, но у него есть опытность, глазомер и решительность… И что за роль играет ваш молодой государь в этой безобразной толпе. Они его компрометируют и на него сваливают ответственность всего совершающегося. Un souverain ne doit etre a l'armee que quand il est general, [Государь должен находиться при армии только тогда, когда он полководец,] – сказал он, очевидно, посылая эти слова прямо как вызов в лицо государя. Наполеон знал, как желал император Александр быть полководцем.
– Уже неделя, как началась кампания, и вы не сумели защитить Вильну. Вы разрезаны надвое и прогнаны из польских провинций. Ваша армия ропщет…
– Напротив, ваше величество, – сказал Балашев, едва успевавший запоминать то, что говорилось ему, и с трудом следивший за этим фейерверком слов, – войска горят желанием…
– Я все знаю, – перебил его Наполеон, – я все знаю, и знаю число ваших батальонов так же верно, как и моих. У вас нет двухсот тысяч войска, а у меня втрое столько. Даю вам честное слово, – сказал Наполеон, забывая, что это его честное слово никак не могло иметь значения, – даю вам ma parole d'honneur que j'ai cinq cent trente mille hommes de ce cote de la Vistule. [честное слово, что у меня пятьсот тридцать тысяч человек по сю сторону Вислы.] Турки вам не помощь: они никуда не годятся и доказали это, замирившись с вами. Шведы – их предопределение быть управляемыми сумасшедшими королями. Их король был безумный; они переменили его и взяли другого – Бернадота, который тотчас сошел с ума, потому что сумасшедший только, будучи шведом, может заключать союзы с Россией. – Наполеон злобно усмехнулся и опять поднес к носу табакерку.