Немецкий ягдтерьер

Немецкий охотничий терьер
Жесткошёрстный ягдтерьер
Другое название	Ягдтерьер
Происхождение
Страна	Германия Германия
Время	1930—1940-е годы
Характеристики
Рост	33—40 см
Вес	кобели 8—12 кг суки 7—10 кг
Шерсть	гладкая или жёсткая короткая шерсть
Окрас	чёрно-подпалый, коричнево-подпалый, серо-чёрный с подпалом
Прочее
Использование	охотничья собака, терьер
Классификация МКФ
Группа	3. Терьеры
Секция	1. Крупные и средние терьеры
Номер	[www.fci.be/en/nomenclature/GERMAN-HUNTING-TERRIER-103.html 103]
Год	1954
Немецкий ягдтерьер на Викискладе

Неме́цкий охо́тничий терье́р (ягдтерье́р) (нем. Jagdterrier) — порода охотничьих собак, терьер. Ягдтерьеры целенаправленно выведены в Германии в 30—40-х годах XX века. Создатели породы ставили целью получить разностороннюю охотничью собаку выдающихся качеств, способную работать на земле, в норах и в воде, непритязательную и простую в уходе. Ягдтерьеры отличаются исключительно развитым охотничьим инстинктом и злобой к зверю, в среднем по породе рабочие показатели немецких охотничьих терьеров значительно выше, чем у других терьеров.

История

Ягдтерьер — заводская порода, полученная путём целенаправленной селекции на основе фокстерьера с прилитием крови других пород.

Предпосылки

В начале XX века фокстерьеры стали чрезвычайно популярны у европейских охотников, их использовали не только в норной охоте, но и в охоте на зайца и копытных. Нарядный внешний вид фокстерьеров, особенно жесткошёрстных, способствовал и их популярности у любителей выставочных собак. Как всегда в подобных случаях, разведение фокстерьеров велось по двум взаимоисключающим направлениям: любители шоу стремились получить собак ярких, с хорошей шерстью и шоу-темпераментом, рабочие качества собак уходили на второй план. Охотники же предпочитали собак некрупных (таким собакам легче забираться в нору — «нориться»), немарких тёмных расцветок, с редкой шерстью, не нуждающейся в трудоёмком уходе, но зато обладающих развитыми охотничьими качествами, в первую очередь — злобой к зверю и вязкостью.

Создателями породы немецкий охотничий терьер называют страстного охотника и заводчика фокстерьеров Вальтера Цангенберга и его сподвижников Рудольфа Фриса и Карла-Эриха Грюеневальда. В 1923 году Цангенберг за бесценок приобрёл щенков фокстерьера от почти чёрной суки и импортированного из Англии кобеля: щенки были выбракованы за несвойственный породе чёрно-подпалый окрас, которым в эти годы все ещё нередко напоминал о себе общий предок терьеров — чёрно-подпалый староанглийский терьер. Этот нестандартный помёт — две суки и два кобеля — стали родоначальниками новой породы. Для получения нужных рабочих качеств этих собак и их потомков спаривали с тёмноокрашенными фокстерьерами, зарекомендовавшими себя в качестве отличных охотников. Щенков с большим количеством белого выбраковывали, отчасти из-за бытующего среди охотников поверья, что дикие звери меньше пугаются и нервничают при виде тёмной собаки, в то время как светлые собаки нервируют дичь.

Формирование породы

К селекционной работе подключились и другие собаководы, во многом благодаря тому, что создание особенного терьера немецкого происхождения шло в ногу с подъемом националистического духа в Германии. В 1926 году по инициативе Цангенберга был создан Немецкий ягдтерьер-клуб. Была сформулирована идея породы: это должны быть исключительно рабочие собаки разностороннего охотничьего применения, функционального и практичного облика, а отсутствие эффектного или оригинального вида защитит породу от пагубного влияния выставочной моды. Для руководства селекционной работой и клубом из Кёнигсберга был приглашён видный кинолог Герберт Лакнер. В 1927 году под эгидой клуба прошла первая выставка-смотр новой породы, были показаны 22 собаки, в том числе 16 жесткошёрстных чёрно-подпалых и 3 гладкошёрстных черно-подпалых. Чтобы компенсировать негативные последствия нескольких лет тесного инбридинга, была прилита кровь специально выписанных из Англии представителей почти исчезнувших староанглийских терьеров, а также их ближайшего родственника — вельштерьера. В 1934 году был опубликован первый стандарт, в котором от ягдтерьера требовались исключительные физические качества, хорошее чутьё, безбоязненное отношение к воде, хороший голос, злоба и мастеровитость, желание идти по следу, способность уверенно и настойчиво работать под землёй и вести со зверем упорный, жёсткий бой. От экстерьера требовалось лишь одно: обеспечить работоспособность собаки.

К сороковым годам порода была в основном создана, по злобности к норному зверю ягдтерьеры превосходили всех других охотничьих собак, обладали всеми необходимыми для разностороннего охотника способностями и имели настолько непритязательный внешний вид, что приобретались только охотниками.

Восстановление в послевоенный период

После окончания Второй мировой войны порода вместе со страной была разделена на две части. В ФРГ поголовье охотничьих терьеров позволяло вести разведение по линиям, заводчики продолжали строгий отбор собак по рабочим и экстерьерным качествам на основе достаточно сложной системы испытаний и оценок.

В ГДР ягдтерьеров пришлось восстанавливать на основе нескольких уцелевших представителей. Приоритетом в работе с породой стало увеличение поголовья. К середине 60-х годов из-за тесного инбридинга в период восстановления поголовья в породе стали появляться дефекты прикуса, неполнозубость, дефекты шёрстного покрова, чрезмерный рост. Для устранения этих нежелательных явлений кинологи ГДР стали проводить бонитировку и оценку производителей по потомству, организовали тщательный аналитический учёт, исключили из разведения собак с неполной зубной формулой, с 1975 года в породе запретили инбридинг и тщательно следили за выбраковкой собак с признаками инбредной депрессии, наследственными заболеваниями и отклонениями в поведении. «Чистые» от рецессивных наследуемых дефектов собаки вывозу из страны не подлежали, допускался вывоз лишь гетерозиготных по нежелательным признакам особей. Каждая молодая собака проходила испытания рабочих качеств по работе в норе, в поле и в воде, проводились и племенные испытания.

Исключительные охотничьи качества ягдтерьера были ярко продемонстрированы на международных соревнованиях терьеров в рамках Всемирной выставки собак в 1965 году в Брно. В соревновании приняли участие 29 ягдтерьеров, как по количеству участников, так и по результатам они обошли все остальные породы.

Международная кинологическая федерация признала немецких охотничьих терьеров в 1954 году, первый международный стандарт ягдтерьера был подготовлен и представлен породным клубом ФРГ, ГДР не была членом МКФ. В США ягдтерьеры завезены в начале 1950-х годов, но популярными у американских охотников так и не стали: местным охотничьим традициям более соответствовали собаки американского происхождения — питбультерьеры и енотовые собаки, а позднее джек-рассел-терьеры. Американский и английский кеннел-клубы породу не признали. В СССР ягдтерьеры впервые привезены в начале 1970-х годов и быстро завоевали популярность у российских охотников.

Внешний вид

Внешность ягдтерьера лишена нарядности и блёсткости, свойственной многим охотничьим собакам, его облик предельно функционален и полностью соответствует идее, заложенной создателями породы: всё в нём обеспечивает работоспособность собаки.

Это крепко сбитая собака чуть растянутого формата. Немецкий охотничий терьер невелик ростом, от 33 до 40 см в холке. Это единственная порода, для которой стандартом установлены требования по соотношению высоты и обхвата груди: обхват должен быть на 10—12 см больше высоты в холке. Собака с мелкой грудью потеряет в выносливости и не сможет работать с отдачей голоса, а более объёмная грудь лишит ягда маневренности при работе в лисьей норе.

Голова длинная, слегка клинообразная, челюсти сильные, мускулистые, с крупными ровными зубами, плотным ножницеобразным прикусом и заметным подбородком. Многие ягдтерьеры обладают мёртвой хваткой. Глаза маленькие, глубоко посаженные, с решительным выражением, перед схваткой взгляд становится напряжённым и «змеиным» — холодным и беспощадным. Уши V-образные висящие на хряще, не слишком крупные, уголок уха слегка прилегает ко лбу в районе угла глаза. Шея мускулистая, не слишком длинная. Спина крепкая с выраженной холкой. Хвост рабочего ягда обычно купируется на 1/3, собака несёт хвост слегка приподнято или горизонтально. Лапы овальные с толстыми жёсткими подушечкам.

Шерсть ягда густая, грубая, плотно прилегающая, с хорошо развитым подшёрстком. Такая шерсть хорошо защищает собаку от сырости и холода, к ней не прилипают ни снег, ни грязь, она не требует специального ухода. Шерстью должны быть покрыты даже живот и внутренняя поверхность бёдер, чтобы защитить собаку от укусов насекомых. В породе существуют гладкошёрстная и жесткошёрстная разновидности, которые разрешено спаривать между собой. У жесткошёрстных собак шерсть по корпусу несколько длиннее, на морде имеется жёсткая «борода», а на задних ногах небольшие очёсы. Есть и собаки с так называемым промежуточным типом шерсти, без выраженных бороды и очёсов, собак такого типа особенно предпочитают охотники. Окрас чёрно-подпалый, тёмный коричнево-подпалый, чёрно-подпалый с проседью, встречается тёмная или светлая маска.

Немецкие охотничьи терьеры чрезвычайно неприхотливы и выносливы, не нуждаются в отапливаемом помещении, могут жить на балконе, на улице в будке и в городской квартире.

Темперамент

По меткому определению охотника, ягдтерьер — «динамит в мелкой расфасовке». В соответствии с замыслом создателей, ягдтерьеры — исключительно злобные к зверю рабочие собаки, необузданные, бесстрашно кидающиеся в бой с противником много крупнее себя, поэтому часто получают травмы и гибнут на охоте. Как и подобает норному охотнику, они самостоятельны, решительны и бескомпромиссны. Необузданный темперамент охотничьих терьеров проявляется и в повседневной жизни, поэтому ягды нуждаются в тщательном воспитании, основанном на взаимном уважении. Могут быть агрессивны к другим собакам.

Использование

Основная охотничья специализация ягдтерьера — норная охота на лисицу и барсука. Охота производится по заранее разведанной обитаемой норе. Ягдтерьер, почуяв запах зверя, охотно входит в нору. Во время обследования норы и поиска дичи собака подаёт голос, что даёт охотникам возможность «прослушивать» нору, прижав ухо к земле, и определять местонахождение собаки и характер её работы; надёжная подача голоса очень важна для успешной охоты и безопасности самой собаки. Найдя в норе лисицу или енота, ягдтерьер выгоняет её из норы на охотника под выстрел либо вступает в бой. Работа в норе с хитрым зверем, прибегающим к всевозможным уловкам, требует от собаки мастерства и вязкости. Собака должна правильно схватить противника мёртвой хваткой «по месту», точно за горло, чтобы не пострадать самой: хватки пасть в пасть причиняют травмы собаке. После победы ягд должен вытащить придушенного хищника из норы наружу, что требует немалой силы.

Барсук — более опасный противник для ягдтерьера, в схватке с ним требуется активная помощь охотника. Когда собака вступает в контакт с барсуком, охотник похлопывает ладонью по земле, подбадривая собаку. Быстро задушить такую крупную добычу, вооружённую не только зубами, но и когтями, и вытащить её наружу собака, конечно, не может. Её задача — блокировать барсука в тупиковом ходе или гнезде и удерживать его до прихода охотников. Определив, что зверь блокирован, охотники начинают раскапывать нору. При этом охотники стараются не провоцировать собаку на нападение и мёртвую хватку, это может привести к бессмысленным ранениям и гибели. Первым делом из раскопа достают собаку, чаще всего за хвост-«ручку» — именно поэтому хвост не должен купироваться слишком коротко. Взяв добычу, охотники вновь тщательно восстанавливают нору.

Разные приёмы норной охоты предъявляют разные требования к характеру и охотничьей манере собак: для охоты на барсука предпочтительна не слишком злобная и агрессивная собака, не склонная вцепляться в зверя, а предпочитающая непрерывно облаивать его. По лисице лучше работает более злобный, но мелкий и поэтому более манёвренный терьер.

В охоте на пернатую дичь — куропатку, фазана — ягдтерьер должен отыскать птицу, а после выстрела найти и подать охотнику убитую дичь или подранка. Стойка, как у легавых, ягдтерьеру не свойственна. На утиной охоте маленький терьер азартно подаёт добычу с воды охотнику, находящемуся в лодке.

Ягдтерьеры, наряду с гончими, могут использоваться в охоте на кабана. Собаки ищут добычу как по следу, так и верхним чутьём. Уверяют, что большинство ягдтерьеров справляются со зверем в несколько раз крупнее себя, вдвоём или втроём они способны взять любую добычу. Однако схватки с кабаном очень опасны и нередко заканчиваются гибелью собак. Немецкие охотничьи терьеры надёжно работают и по кровяному следу.

Кроме охоты, ягдтерьер может быть отличной сторожевой собакой. А вот хорошим компаньоном ягд может стать лишь для хозяина-охотника, сумевшего правильно выстроить отношения с этой непростой собакой.

Здоровье

Ягдтерьеры — исключительно здоровые собаки, что полностью соответствует цели выведения и идее породы. Среди обнаруженных в породе наследственных заболеваний Паджетт упоминает лишь Синдром Элерса — Данлоса (дерматорексис), выражающийся в чрезмерной эластичности и ранимости кожи.

Литература

• Муромцева М. А. Ягдтерьер. История. Стандарты. Разведение. Охота, притравка, натаска.. — М.: ООО "Аквариум-Принт", 2007. — 368 с. — ISBN 978-5-98435-778-4.
• Красула Р. Норные собаки. — М.: Лесная промышленность, 1982. — 197 с.
• Файзуллин З. М. Ягдтерьеры - кто они?. — Оренбург: Оренбургский гос. университет, 2000. — 23 с.

Отрывок, характеризующий Немецкий ягдтерьер

И граф обратился к повару, который с умным и почтенным лицом, наблюдательно и ласково поглядывал на отца и сына.
– Какова молодежь то, а, Феоктист? – сказал он, – смеется над нашим братом стариками.
– Что ж, ваше сиятельство, им бы только покушать хорошо, а как всё собрать да сервировать , это не их дело.
– Так, так, – закричал граф, и весело схватив сына за обе руки, закричал: – Так вот же что, попался ты мне! Возьми ты сейчас сани парные и ступай ты к Безухову, и скажи, что граф, мол, Илья Андреич прислали просить у вас земляники и ананасов свежих. Больше ни у кого не достанешь. Самого то нет, так ты зайди, княжнам скажи, и оттуда, вот что, поезжай ты на Разгуляй – Ипатка кучер знает – найди ты там Ильюшку цыгана, вот что у графа Орлова тогда плясал, помнишь, в белом казакине, и притащи ты его сюда, ко мне.
– И с цыганками его сюда привести? – спросил Николай смеясь. – Ну, ну!…
В это время неслышными шагами, с деловым, озабоченным и вместе христиански кротким видом, никогда не покидавшим ее, вошла в комнату Анна Михайловна. Несмотря на то, что каждый день Анна Михайловна заставала графа в халате, всякий раз он конфузился при ней и просил извинения за свой костюм.
– Ничего, граф, голубчик, – сказала она, кротко закрывая глаза. – А к Безухому я съезжу, – сказала она. – Пьер приехал, и теперь мы всё достанем, граф, из его оранжерей. Мне и нужно было видеть его. Он мне прислал письмо от Бориса. Слава Богу, Боря теперь при штабе.
Граф обрадовался, что Анна Михайловна брала одну часть его поручений, и велел ей заложить маленькую карету.
– Вы Безухову скажите, чтоб он приезжал. Я его запишу. Что он с женой? – спросил он.
Анна Михайловна завела глаза, и на лице ее выразилась глубокая скорбь…
– Ах, мой друг, он очень несчастлив, – сказала она. – Ежели правда, что мы слышали, это ужасно. И думали ли мы, когда так радовались его счастию! И такая высокая, небесная душа, этот молодой Безухов! Да, я от души жалею его и постараюсь дать ему утешение, которое от меня будет зависеть.
– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.
Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.
– Ежели бы не было Багратиона, il faudrait l'inventer, [надо бы изобрести его.] – сказал шутник Шиншин, пародируя слова Вольтера. Про Кутузова никто не говорил, и некоторые шопотом бранили его, называя придворною вертушкой и старым сатиром. По всей Москве повторялись слова князя Долгорукова: «лепя, лепя и облепишься», утешавшегося в нашем поражении воспоминанием прежних побед, и повторялись слова Ростопчина про то, что французских солдат надо возбуждать к сражениям высокопарными фразами, что с Немцами надо логически рассуждать, убеждая их, что опаснее бежать, чем итти вперед; но что русских солдат надо только удерживать и просить: потише! Со всex сторон слышны были новые и новые рассказы об отдельных примерах мужества, оказанных нашими солдатами и офицерами при Аустерлице. Тот спас знамя, тот убил 5 ть французов, тот один заряжал 5 ть пушек. Говорили и про Берга, кто его не знал, что он, раненый в правую руку, взял шпагу в левую и пошел вперед. Про Болконского ничего не говорили, и только близко знавшие его жалели, что он рано умер, оставив беременную жену и чудака отца.


3 го марта во всех комнатах Английского клуба стоял стон разговаривающих голосов и, как пчелы на весеннем пролете, сновали взад и вперед, сидели, стояли, сходились и расходились, в мундирах, фраках и еще кое кто в пудре и кафтанах, члены и гости клуба. Пудренные, в чулках и башмаках ливрейные лакеи стояли у каждой двери и напряженно старались уловить каждое движение гостей и членов клуба, чтобы предложить свои услуги. Большинство присутствовавших были старые, почтенные люди с широкими, самоуверенными лицами, толстыми пальцами, твердыми движениями и голосами. Этого рода гости и члены сидели по известным, привычным местам и сходились в известных, привычных кружках. Малая часть присутствовавших состояла из случайных гостей – преимущественно молодежи, в числе которой были Денисов, Ростов и Долохов, который был опять семеновским офицером. На лицах молодежи, особенно военной, было выражение того чувства презрительной почтительности к старикам, которое как будто говорит старому поколению: уважать и почитать вас мы готовы, но помните, что всё таки за нами будущность.
Несвицкий был тут же, как старый член клуба. Пьер, по приказанию жены отпустивший волоса, снявший очки и одетый по модному, но с грустным и унылым видом, ходил по залам. Его, как и везде, окружала атмосфера людей, преклонявшихся перед его богатством, и он с привычкой царствования и рассеянной презрительностью обращался с ними.
По годам он бы должен был быть с молодыми, по богатству и связям он был членом кружков старых, почтенных гостей, и потому он переходил от одного кружка к другому.
Старики из самых значительных составляли центр кружков, к которым почтительно приближались даже незнакомые, чтобы послушать известных людей. Большие кружки составлялись около графа Ростопчина, Валуева и Нарышкина. Ростопчин рассказывал про то, как русские были смяты бежавшими австрийцами и должны были штыком прокладывать себе дорогу сквозь беглецов.
Валуев конфиденциально рассказывал, что Уваров был прислан из Петербурга, для того чтобы узнать мнение москвичей об Аустерлице.
В третьем кружке Нарышкин говорил о заседании австрийского военного совета, в котором Суворов закричал петухом в ответ на глупость австрийских генералов. Шиншин, стоявший тут же, хотел пошутить, сказав, что Кутузов, видно, и этому нетрудному искусству – кричать по петушиному – не мог выучиться у Суворова; но старички строго посмотрели на шутника, давая ему тем чувствовать, что здесь и в нынешний день так неприлично было говорить про Кутузова.
Граф Илья Андреич Ростов, озабоченно, торопливо похаживал в своих мягких сапогах из столовой в гостиную, поспешно и совершенно одинаково здороваясь с важными и неважными лицами, которых он всех знал, и изредка отыскивая глазами своего стройного молодца сына, радостно останавливал на нем свой взгляд и подмигивал ему. Молодой Ростов стоял у окна с Долоховым, с которым он недавно познакомился, и знакомством которого он дорожил. Старый граф подошел к ним и пожал руку Долохову.
– Ко мне милости прошу, вот ты с моим молодцом знаком… вместе там, вместе геройствовали… A! Василий Игнатьич… здорово старый, – обратился он к проходившему старичку, но не успел еще договорить приветствия, как всё зашевелилось, и прибежавший лакей, с испуганным лицом, доложил: пожаловали!
Раздались звонки; старшины бросились вперед; разбросанные в разных комнатах гости, как встряхнутая рожь на лопате, столпились в одну кучу и остановились в большой гостиной у дверей залы.
В дверях передней показался Багратион, без шляпы и шпаги, которые он, по клубному обычаю, оставил у швейцара. Он был не в смушковом картузе с нагайкой через плечо, как видел его Ростов в ночь накануне Аустерлицкого сражения, а в новом узком мундире с русскими и иностранными орденами и с георгиевской звездой на левой стороне груди. Он видимо сейчас, перед обедом, подстриг волосы и бакенбарды, что невыгодно изменяло его физиономию. На лице его было что то наивно праздничное, дававшее, в соединении с его твердыми, мужественными чертами, даже несколько комическое выражение его лицу. Беклешов и Федор Петрович Уваров, приехавшие с ним вместе, остановились в дверях, желая, чтобы он, как главный гость, прошел вперед их. Багратион смешался, не желая воспользоваться их учтивостью; произошла остановка в дверях, и наконец Багратион всё таки прошел вперед. Он шел, не зная куда девать руки, застенчиво и неловко, по паркету приемной: ему привычнее и легче было ходить под пулями по вспаханному полю, как он шел перед Курским полком в Шенграбене. Старшины встретили его у первой двери, сказав ему несколько слов о радости видеть столь дорогого гостя, и недождавшись его ответа, как бы завладев им, окружили его и повели в гостиную. В дверях гостиной не было возможности пройти от столпившихся членов и гостей, давивших друг друга и через плечи друг друга старавшихся, как редкого зверя, рассмотреть Багратиона. Граф Илья Андреич, энергичнее всех, смеясь и приговаривая: – пусти, mon cher, пусти, пусти, – протолкал толпу, провел гостей в гостиную и посадил на средний диван. Тузы, почетнейшие члены клуба, обступили вновь прибывших. Граф Илья Андреич, проталкиваясь опять через толпу, вышел из гостиной и с другим старшиной через минуту явился, неся большое серебряное блюдо, которое он поднес князю Багратиону. На блюде лежали сочиненные и напечатанные в честь героя стихи. Багратион, увидав блюдо, испуганно оглянулся, как бы отыскивая помощи. Но во всех глазах было требование того, чтобы он покорился. Чувствуя себя в их власти, Багратион решительно, обеими руками, взял блюдо и сердито, укоризненно посмотрел на графа, подносившего его. Кто то услужливо вынул из рук Багратиона блюдо (а то бы он, казалось, намерен был держать его так до вечера и так итти к столу) и обратил его внимание на стихи. «Ну и прочту», как будто сказал Багратион и устремив усталые глаза на бумагу, стал читать с сосредоточенным и серьезным видом. Сам сочинитель взял стихи и стал читать. Князь Багратион склонил голову и слушал.
«Славь Александра век
И охраняй нам Тита на престоле,
Будь купно страшный вождь и добрый человек,
Рифей в отечестве а Цесарь в бранном поле.
Да счастливый Наполеон,
Познав чрез опыты, каков Багратион,
Не смеет утруждать Алкидов русских боле…»
Но еще он не кончил стихов, как громогласный дворецкий провозгласил: «Кушанье готово!» Дверь отворилась, загремел из столовой польский: «Гром победы раздавайся, веселися храбрый росс», и граф Илья Андреич, сердито посмотрев на автора, продолжавшего читать стихи, раскланялся перед Багратионом. Все встали, чувствуя, что обед был важнее стихов, и опять Багратион впереди всех пошел к столу. На первом месте, между двух Александров – Беклешова и Нарышкина, что тоже имело значение по отношению к имени государя, посадили Багратиона: 300 человек разместились в столовой по чинам и важности, кто поважнее, поближе к чествуемому гостю: так же естественно, как вода разливается туда глубже, где местность ниже.
Перед самым обедом граф Илья Андреич представил князю своего сына. Багратион, узнав его, сказал несколько нескладных, неловких слов, как и все слова, которые он говорил в этот день. Граф Илья Андреич радостно и гордо оглядывал всех в то время, как Багратион говорил с его сыном.
Николай Ростов с Денисовым и новым знакомцем Долоховым сели вместе почти на середине стола. Напротив них сел Пьер рядом с князем Несвицким. Граф Илья Андреич сидел напротив Багратиона с другими старшинами и угащивал князя, олицетворяя в себе московское радушие.
Труды его не пропали даром. Обеды его, постный и скоромный, были великолепны, но совершенно спокоен он всё таки не мог быть до конца обеда. Он подмигивал буфетчику, шопотом приказывал лакеям, и не без волнения ожидал каждого, знакомого ему блюда. Всё было прекрасно. На втором блюде, вместе с исполинской стерлядью (увидав которую, Илья Андреич покраснел от радости и застенчивости), уже лакеи стали хлопать пробками и наливать шампанское. После рыбы, которая произвела некоторое впечатление, граф Илья Андреич переглянулся с другими старшинами. – «Много тостов будет, пора начинать!» – шепнул он и взяв бокал в руки – встал. Все замолкли и ожидали, что он скажет.
– Здоровье государя императора! – крикнул он, и в ту же минуту добрые глаза его увлажились слезами радости и восторга. В ту же минуту заиграли: «Гром победы раздавайся».Все встали с своих мест и закричали ура! и Багратион закричал ура! тем же голосом, каким он кричал на Шенграбенском поле. Восторженный голос молодого Ростова был слышен из за всех 300 голосов. Он чуть не плакал. – Здоровье государя императора, – кричал он, – ура! – Выпив залпом свой бокал, он бросил его на пол. Многие последовали его примеру. И долго продолжались громкие крики. Когда замолкли голоса, лакеи подобрали разбитую посуду, и все стали усаживаться, и улыбаясь своему крику переговариваться. Граф Илья Андреич поднялся опять, взглянул на записочку, лежавшую подле его тарелки и провозгласил тост за здоровье героя нашей последней кампании, князя Петра Ивановича Багратиона и опять голубые глаза графа увлажились слезами. Ура! опять закричали голоса 300 гостей, и вместо музыки послышались певчие, певшие кантату сочинения Павла Ивановича Кутузова.
«Тщетны россам все препоны,
Храбрость есть побед залог,
Есть у нас Багратионы,
Будут все враги у ног» и т.д.
Только что кончили певчие, как последовали новые и новые тосты, при которых всё больше и больше расчувствовался граф Илья Андреич, и еще больше билось посуды, и еще больше кричалось. Пили за здоровье Беклешова, Нарышкина, Уварова, Долгорукова, Апраксина, Валуева, за здоровье старшин, за здоровье распорядителя, за здоровье всех членов клуба, за здоровье всех гостей клуба и наконец отдельно за здоровье учредителя обеда графа Ильи Андреича. При этом тосте граф вынул платок и, закрыв им лицо, совершенно расплакался.