Ягелло, Иван Дионисиевич

Иван Дионисиевич Ягелло
Дата рождения	25 июня 1865(1865-06-25)
Место рождения	Российская империя
Дата смерти	31 августа 1942(1942-08-31) (77 лет)
Место смерти	Москва, СССР
Принадлежность	Российская империя Российская империя<br$2 />СССР СССР
Годы службы	1886—1917<br$2 /> 1918—1929
Звание
Сражения/войны	Первая мировая война
В отставке	с 1929 года

Иван Дионисиевич Ягелло (21 июня 1865 — 31 августа 1942) — русский военный востоковед, лингвист и педагог, полковник. Из дворян Эстляндской губернии, сын штабс-капитана.

Образование получил в Псковском кадетском корпусе, 2-м военном Константиновском училище, Императорском Археологическом институте (окончил с серебряной медалью).

Биография

Из училища вышел в 36-ю артиллерийскую бригаду (1886), переведён в Осовецкую крепостную артиллерию (февраль 1891), командирован в Вильно для сдачи экзамена для поступления на офицерские курсы восточных языков при Азиатском департаменте МИД (июнь 1891). Выдержал экзамены, но «за неимением вакансии» вернулся к месту службы (сентябрь 1891).

Вновь командирован в Санкт-Петербург для сдачи экзамена для поступления на курсы восточных языков при Азиатском департаменте МИД, зачислен на курсы (сентябрь 1892), по окончании курсов командирован в Ташкент в распоряжение командующего войсками Туркестанского военного округа (май 1895).

Штабс-капитан (июнь 1895), командировался во Францию для изучения языка индустани (урду)(сентябрь 1895), в распоряжении штаба войск Закаспийской области (ноябрь 1897), капитан (1899), подполковник (1904), и. д. младшего штаб-офицера (февраль 1908), старшего офицера при Туркестанском генерал-губернаторе (март 1908), и. д. секретаря Совета Туркестанского генерал-губернатора (июль — ноябрь 1911), и. д. редактора газеты «Туркестанские Ведомости» (июль 1913), помощник управляющего канцелярией Туркестанского генерал-губернатора (август 1914), в распоряжении командующего войсками Туркестанского военного округа (май 1915).

Участник Первой мировой войны, штаб-офицер 6-го пехотного Либавского полка (июль 1917), временно командующий полком (ноябрь 1917).

После большевистского переворота поселился в Ярославле. Оставшись без средств к существованию, поступил на службу к большевикам, казначей штаба Ярославского военного округа (май 1918), начальник хозяйственного управления Приволжского военного округа (октябрь 1918), переведён на службу в Западно-Сибирский военный округ, начальник административно-хозяйственного отдела штаба округа (январь 1920).

В распоряжении штаба Туркестанского военного округа (июнь 1920), редактор военно-географического отделениявоенно-научного управления штаба Туркестанского фронта (август 1920), начальник курсов востоковедения и разведки (сентябрь 1920), штатный преподаватель курсов (ноябрь 1924), главрук объединенной комиссии по языкам (март 1925).

В июне 1929 года был уволен из РККА по болезни, переехал из Ташкента в Тамбов к дочери.

В 1930 году вместе с семьёй переехал в Москву, куда был приглашен в качестве преподавателя языка урду (хиндустани) на Восточном факультете Военной академии РККА им. М. В. Фрунзе (1930—1933).

Скончался в Москве.

Брат — Павел Дионисиевич Ягелло (1868 — 30 сентября 1943, Париж), полковник артиллерии.

Труды

• Сведения, касающиеся стран, сопредельных с Туркестанским военным округом. Ташкент, 1906.
• Высшая военная школа востоковедения (в Ташкенте) // Новый Восток. Кн. 4. М., 1922.

Литература

• Загородникова Т. Н. [www.regiment.ru/Lib/C/74.htm «…Своими знаниями быта мусульман и знаниями местных наречий мог бы принести пользу»: Русский военный востоковед И.Д. Ягелло и изучение новоиндийских языков в России] // Военно-исторический журнал. 2002. № 7. С. 46-51.
• Басханов М. К. [kronk.spb.ru/library/baskhanov-mk-2005.htm Русские военные востоковеды до 1917 г.: Биобиблиографический словарь]. — М.: Восточная литература, 2005. — С. 277—279. — 296 с. — ISBN 5-02-018435-7.
• Басханов М. К. «У ворот английского могущества»: А. Е. Снесарев в Туркестане, 1899-1904 гг. — СПб.: Нестор-История, 2015. — 328 с. — ISBN 978-5-4469-0728-1.

Ссылки

• Послужной список полковника Ягелло И. Д. по сост. на 28 ноября 1917 г. РГВИА, ф. 409, оп. 1, п/с 153—063 (1917 г.).
• Личный фонд И. Д. Ягелло. ЦГАРУ (Ташкент), ф. 2498.
• Послужной список Ягелло И. Д. по сост. на 21 марта 1921 г. — там же, оп. 1, д. 4. л. 1 — 2об.
• Воспоминания о И. Д. Ягелло его дочери Н. И. Залевской (урожд. Ягелло). — там же, д. 7, л. 1 — 3об.
• [www.grwar.ru/persons/persons.html?id=4513 Ягелло, Иван Дионисиевич] на сайте «[www.grwar.ru/ Русская армия в Великой войне]»

Отрывок, характеризующий Ягелло, Иван Дионисиевич

Князь Андрей, в плаще, верхом на вороной лошади, стоял за толпой и смотрел на Алпатыча.
– Ты как здесь? – спросил он.
– Ваше… ваше сиятельство, – проговорил Алпатыч и зарыдал… – Ваше, ваше… или уж пропали мы? Отец…
– Как ты здесь? – повторил князь Андрей.
Пламя ярко вспыхнуло в эту минуту и осветило Алпатычу бледное и изнуренное лицо его молодого барина. Алпатыч рассказал, как он был послан и как насилу мог уехать.
– Что же, ваше сиятельство, или мы пропали? – спросил он опять.
Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре:
«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.


От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
Князь Андрей командовал полком, и устройство полка, благосостояние его людей, необходимость получения и отдачи приказаний занимали его. Пожар Смоленска и оставление его были эпохой для князя Андрея. Новое чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Он весь был предан делам своего полка, он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь, им гордились и его любили. Но добр и кроток он был только с своими полковыми, с Тимохиным и т. п., с людьми совершенно новыми и в чужой среде, с людьми, которые не могли знать и понимать его прошедшего; но как только он сталкивался с кем нибудь из своих прежних, из штабных, он тотчас опять ощетинивался; делался злобен, насмешлив и презрителен. Все, что связывало его воспоминание с прошедшим, отталкивало его, и потому он старался в отношениях этого прежнего мира только не быть несправедливым и исполнять свой долг.
Правда, все в темном, мрачном свете представлялось князю Андрею – особенно после того, как оставили Смоленск (который, по его понятиям, можно и должно было защищать) 6 го августа, и после того, как отец, больной, должен был бежать в Москву и бросить на расхищение столь любимые, обстроенные и им населенные Лысые Горы; но, несмотря на то, благодаря полку князь Андрей мог думать о другом, совершенно независимом от общих вопросов предмете – о своем полку. 10 го августа колонна, в которой был его полк, поравнялась с Лысыми Горами. Князь Андрей два дня тому назад получил известие, что его отец, сын и сестра уехали в Москву. Хотя князю Андрею и нечего было делать в Лысых Горах, он, с свойственным ему желанием растравить свое горе, решил, что он должен заехать в Лысые Горы.