Яглинг, Виктория Борисовна

Виктория Яглинг
Имя при рождении	Виктория Борисовна Яглинг
Дата рождения	14 мая 1946(1946-05-14)
Место рождения	Москва, СССР
Дата смерти	1 августа 2011(2011-08-01) (65 лет)
Место смерти	Хельсинки, Финляндия
Страна	СССР СССР Финляндия Финляндия
Профессии	виолончелист, композитор, педагог
Инструменты	виолончель
Награды

Викто́рия Бори́совна Я́глинг (фин. Victoria Yagling, реже — фин. Victoria Jagling; 14 мая 1946, Москва — 1 августа 2011, Хельсинки) — советская виолончелистка, композитор и педагог; лауреат международных конкурсов виолончелистов; заслуженная артистка РСФСР, профессор. С 1990 года жила и работала в Хельсинки (Финляндия).

Биография

Родилась в семье художественной интеллигенции. В 1951 г. окончила районную музыкальную школу (педагог по классу виолончели — Давид Григорьевич Дегтяр). В 1952—1960 гг. училась в Специальной музыкальной школе-десятилетке им. Гнесиных (педагог по классу виолончели — Иван Платонович Волчков). С 1952 г. начала сочинять музыку, первым учителем композиции был композитор Виктор Аркадьевич Белый. В 1960—1961 училась в музыкальной школе-семилетке при Музыкальном училище при Московской консерватории (педагог — Яков Павлович Слободкин); в 1961—1964 гг. — в музыкальном училище при Московской консерватории (педагог — профессор Мстислав Леопольдович Ростропович, ассистент — Лев Борисович Евграфов; класс композиции Дмитрия Борисовича Кабалевского). В 1962 г. дебютировала с оркестром в Большом зале Московской консерватории — исполнила Вариации на тему рококо П. И. Чайковского.

В 1964—1969 гг. училась на исполнительском и композиторском факультетах Московской консерватории у профессора М. Л. Ростроповича (класс виолончели), Дмитрия Борисовича Кабалевского (ассистент Александр Иванович Пирумов) и Тихона Николаевича Хренникова (класс композиции).

В 1969—1979 гг. — преподаватель по классу виолончели в Музыкальном училище при Московской консерватории. В 1972 г. окончила исполнительскую аспирантуру Московской консерватории, педагог — профессор Мстислав Ростропович. В 1975 г. защитила диплом по композиции (1-й Концерт для виолончели с оркестром). С 1979 г. член Союза композиторов СССР (Московское отделение).

В 1980—1990 гг. работала солисткой Московской филармонии; одновременно преподавала в Институте им. Гнесиных. В период 1980—1988 гг. по неизвестным причинам ей был запрещён выезд на гастроли в капиталистические страны.

С 1990 г. преподавала в Академии им. Яна Сибелиуса в Хельсинки, профессор по классу виолончели; среди выпускников класса много победителей международных конкурсов виолончелистов. Проводила мастер-классы в Англии, Германии, Финляндии, Чехии, Словакии, Польше и Южной Корее, а также принимала участие в работе жюри многих международных конкурсов виолончелистов.

Семья

Отец — Борис Львович Яглинг (Jagling; 1909—1948) — прозаик, публицист, сценарист (фильм «День нового мира», СССР, 1940), драматург и военный журналист.

Мать — Эминэ Абдуловна Яглинг (урожд. Шакулова, 1913—2001) — инженер-гидрогеолог, художник, скульптор (деревянные скульптуры).

Отчим — Илья Львович Френкель (1903—1994) — поэт, прозаик (книга воспоминаний «Река времен». — М.: Советский писатель, 1984), военный журналист, автор текстов знаменитых песен «Заводы, вставайте!», «В защиту мира», «Давай закурим», «Одесский порт» и др. Заменил Виктории безвременно ушедшего из жизни отца и оказал значительное влияние на формирование её личности.

Сын — Виктор Шестопал (род. 1975), пианист.

В круг близких друзей семьи Яглинг-Френкель входили поэты Арсений Тарковский, Аркадий Штейнберг, Михаил Светлов, Степан Щипачев, Марк Лисянский, Александр Ревич, Александр Яшин, Вероника Тушнова, Михаил Дудин, прозаики Константин Паустовский и Лев Славин, сатирик Владимир Поляков (сценарий фильма «Карнавальная ночь»), композиторы Виктор Белый, Георгий Свиридов.

Творчество

Исполнительская деятельность

После победы на I международном конкурсе виолончелистов им. Гаспара Кассадо во Флоренции (1969) началась интенсивная концертная деятельность виолончелистки. Выступала с сольными программами, а также с виднейшими оркестрами СССР, Европы, Азии и Америки под управлением Антонио Педротти, сэра Коллина Дэвиса, Курта Зандерлинга, Ганса Графа, Фабио Луизи, Сержа Бодо, Владимира Федосеева, Мстислава Ростроповича, Геннадия Рождественского, Эри Класса, Дмитрия Китаенко, Александра Дмитриева, Василия Синайского, Михаила Плетнёва и др.

Играла в ансамбле с пианистами Наумом Штаркманом, Фридой Бауэр (известной многолетними выступлениями в дуэте с Давидом Ойстрахом), Михаилом Плетнёвым, Галиной Ширинской, Владимиром Сканави. С 1988 года постоянно выступала с сыном — пианистом Виктором Шестопалом.

Композиторская деятельность

В 1980-х годах в СССР были изданы многие произведения В.Яглинг:

• клавиры 1-го и 2-го Концертов для виолончели с оркестром,
• 6 пьес для детей (для фортепиано),
• 3 сонета для меццо-сопрано и фортепиано на слова Луиса Камоэнса (в переводе с португальского Владимира Резниченко),
• Соната для виолончели и фортепиано № 3,
• Сюита для виолончели соло № 1.

В 1982 г. Сюита для виолончели соло № 1 была обязательным произведением для виолончелистов на втором туре VII международного конкурса им. П. И. Чайковского. Запись финала Сюиты в исполнении победителя конкурса Антонио Менезеса выпущена фирмой «Мелодия» в серии «VII Международный конкурс им. П. И. Чайковского».

С 2000 года В. Яглинг активно сотрудничала с нотным издательством Fennica Gehrman (Хельсинки), которое издавало большинство её произведений.

Записи

Фирмой «Мелодия» были выпущены записи многих выступлений В. Яглинг, а также исполнений её произведений: I концерт для виолончели с оркестром, Сюита для виолончели и струнного оркестра и др.

Студийные и трансляционные записи выступлений В. Яглинг хранятся в фондах Московского Радиокомитета, в фондах теле- и радиостанций Германии, Италии, Чехии, Словакии, стран бывшей Югославии. в архивах фирм «Мелодия», «Русский диск» и др.

Избранные публикации

• Уроки большой музыки // Дмитрий Кабалевский, творческие встречи, очерки, письма. — М.: Советский композитор, 1974. — статья о Д. Б. Кабалевском
• Мой первый учитель// В. А. Белый, очерк жизни и творчества, статьи, воспоминания, материалы. — М.: Советский композитор, 1987. — статья о В. А. Белом
• […] // Владимир Федосеев. — М.: Музыка, 1989. — статья о В. И. Федосееве
• […] // Wilson E. Mstislav Rostropovich, Cellist, Teacher, Legend. — Faber & Faber, 2007. — P. 269—278. — статья о Мстиславе Ростроповиче  (англ.)

Премии и звания

• 1969 — I премия и специальный приз Антонио Янигро на I международном конкурсе виолончелистов им. Гаспара Кассадо во Флоренции (Италия).
• 1970 — II премия и серебряная медаль на IV международном конкурсе им. П. И. Чайковского в Москве.
• 1990 — Заслуженная артистка РСФСР.

Отзывы

Игру Виктории Яглинг отличает тонкое профилирование музыкальных линий, тщательная отделка деталей, техническая свобода. Если прибавить к этому фундаментальность её музыкального багажа и разносторонность знаний, то станет ясно, что перед молодой артисткой открываются прекрасные перспективы

— Мстислав Ростропович

Литература

• Vlasov V., Prokofieva I. The Harmony of Talent // Music in the USSR. — Moscow, 1987.  (англ.)  (рус.)
• Salmela H. [www.fennicagehrman.fi/highlights/hl17_yagling.pdf Superb musicianship at the core of Yagling’s music] // Highlights, Newsletter from Gehrmans Musikförlag & Fennica Gehrman. — No. 17. — Spring 2005.

Ссылки

• [www.fennicagehrman.fi/composers/yagling-victoria/ Victoria Yagling] (англ.). Fennica Gehrman. Проверено 19 марта 2014.
• [composers.musicfinland.fi/musicfinland/fimic.nsf/WLCBND/yagling+victoria Victoria Yagling] (англ.). Composers & Repertoire. Music Finland. — List of Works + Recordings. Проверено 19 марта 2014.

Отрывок, характеризующий Яглинг, Виктория Борисовна

– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.
– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.

Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.


Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».