Ягмина, Ирина Арсеньевна
| Ирина Арсеньевна Ягмина | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Гражданство: | |
| Дата смерти: | |
Ирина Арсеньевна Я́гмина, урождённая — Пимонова (1898 год, Виленская губерния, Российская империя — 1997 год, США) — польский общественный и религиозный старообрядческий деятель, педагог, русская поэтесса.
Содержание
Биография
Родилась в 1898 году в Виленской губернии в купеческой старообрядческой семье Арсения и Стефаниды Пимоновых. После обременения независимости Польшей в семья Пимоновых стала проживать в польском Вильне. Закончила педагогические курсы в Вильне. В 1929 году возглавила Школьный отдел виленского Женского благотворительного общества. В 30-е годы преподавала несколько предметов в старообрядческих школах. В это же время была попечителем школьного образования виленских старообрядческих школ и религиозно-образовательного отдела Виленского старообрядческого муниципалитета беспоповской Восточной старообрядческой церкви Польши. Была инициатором создания вечерних христианских курсов для виленских старообрядцев. В это же время издала в старообрядческом «Вестнике Высшего Старообрядческого Совета в Польше» несколько поэтических сборников на религиозную тему.
После вхождения Литвы в состав СССР эмигрировала в 1940 году вместе с семьёй эмигрировала в Вену, откуда перебралась в США, где продолжила заниматься поэтической деятельностью. Издала в США несколько поэтических сборников.
Семья
Сестра депутата польского Сейма и общественного деятеля Бориса Пимонова.
Напишите отзыв о статье "Ягмина, Ирина Арсеньевна"
Литература
- Барановский В., Поташенко Г. Староверие Балтии и Польши. — Вильнюс, 2005. С. 292—293.
- Евгений Александров, Русские в Северной Америке, Биографический справочник, Биографический словарь / Под редакцией К. М. Александрова, А. В. Терещука. — Хэмден (Коннектикут, США) — Сан-Франциско (США) — Санкт-Петербург (Россия), 2005—599 с. ISBN 5-8465-0388-8
Ссылки
- [zarubezhje.narod.ru/tya/Ya_046.htm Биография]
Отрывок, характеризующий Ягмина, Ирина Арсеньевна
На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
