Уржингийн Ядамсурэн

Это имя — монгольское; «Уржингийн» — отчество, а не фамилия; личное имя этого человека — «Ядамсурэн».

Уржингийн Ядамсурэн
Yржингийн Ядамсүрэн
Дата рождения:	25 декабря 1905(1905-12-25)
Место рождения:	Цин, Внешняя Монголия, Сэцэн-ханский аймак Монголия
Дата смерти:	1987(1987)
Место смерти:	Улан-Батор, Монгольская Народная Республика
Гражданство:	МНР
Жанр:	портрет, жанровая живопись
Учёба:	Институт им. Сурикова
Стиль:	монгол зураг

Уржингийн Ядамсурэн (монг. Yржингийн Ядамсүрэн, 25 декабря 1905—1987) — народный художник МНР, искусствовед, этнограф и модельер.

Биография

Ранние годы и образование

Ядамсурэн родился 25 декабря 1905 года в Сэцэн-ханском аймаке (совр. сомон Тумэндэлгэр аймака Дорнод) первым сыном арата Уржина в семье потомственных народных мастеров: дед был резчиком и чеканщиком; отец расписывал юрты. С 1913 по 1920 год учился иконописи у своего дяди Чойдаша в местном монастыре. Прожив до 25 лет на родине, по направлению Ревсомола приехал в Улан-Батор, где окончил начальную школу. В 1933—1937 годах учился в Москве в КУТВ как политработник. Проработав год в ЦК МНРП, поехал на учёбу в московский Институт им. Сурикова, где проучился с 1938 по 1942 год, занимаясь в мастерских С. И. Герасимова и И. Э. Грабаря.

Карьера художника

Вернувшись в Улан-Батор, Ядамсурэн вступил в «Монголизо» и стал преподавателем в художественной школе. Освоив в СССР европейскую технику живописи маслом, Ядамсурэн создал в этой технике более 200 работ, среди них — жанровые патриотические холсты «Первый съезд МНРП», «Взятие Кяхты», «Первое столкновение партизан Сухэ-Батора с гаминами» и хрестоматийный «Портрет Сухэ-Батора» (1945), за которые Ядамсурэн получил многочисленные награды.

После Ядамсурэн обратился к традиционной технике плоскостной живописи «монгол зураг», используя вместо минеральных красок гуашь. В этой технике он создал ряд портретов основателей письменности и просветителей Монголии: Чойджи-Одсера, Зая-пандиты, Дзанабадзара и др., картины, посвящённые преобразованиям в стране после Народной революции, работы на тему драмы «Три печальных холма» Нацагдоржа, ряд собирательных портретов: «Старик-сказитель» (1958), «Исполнительница на шанзе» (1959).

Помимо живописи, Ядамсурэн собирал этнографический материал о народном монгольском костюме и создавал эскизы костюмов для всех ведущих театров страны; совместно с Б. Ринченом собрал и написал текст для двух альбомов монгольского костюма, изданных в 1961 и 1974 годах.

Жена Ядамсурэна, скончавшегося в 1984 году, русская Л. А. Фараносова, шила костюмы по его эскизам, делала аппликации и вышивки; по их стопам пошла и их дочь Я. Туяа.

Ссылки

• [www.art-gallery.mn/%D1%83%D1%80%D0%B0%D0%BD-%D0%B7%D1%83%D1%80%D0%B0%D0%B3/%D1%82%D0%BE%D1%81%D0%BE%D0%BD-%D0%B1%D1%83%D0%B4%D0%B3%D0%B8%D0%B9%D0%BD-%D0%B7%D1%83%D1%80%D0%B0%D0%B3/nggallery/%D1%82%D0%BE%D1%81%D0%BE%D0%BD-%D0%B1%D1%83%D0%B4%D0%B0%D0%B3/%D2%AF-%D1%8F%D0%B4%D0%B0%D0%BC%D1%81%D2%AF%D1%80%D1%8D%D0%BD-6 Работы Ядамсурэна в Монгольской художественной галерее]

Отрывок, характеризующий Уржингийн Ядамсурэн

– C'est vous, Clement? – сказал он. – D'ou, diable… [Это вы, Клеман? Откуда, черт…] – но он не докончил, узнав свою ошибку, и, слегка нахмурившись, как с незнакомым, поздоровался с Долоховым, спрашивая его, чем он может служить. Долохов рассказал, что он с товарищем догонял свой полк, и спросил, обращаясь ко всем вообще, не знали ли офицеры чего нибудь о шестом полку. Никто ничего не знал; и Пете показалось, что офицеры враждебно и подозрительно стали осматривать его и Долохова. Несколько секунд все молчали.
– Si vous comptez sur la soupe du soir, vous venez trop tard, [Если вы рассчитываете на ужин, то вы опоздали.] – сказал с сдержанным смехом голос из за костра.
Долохов отвечал, что они сыты и что им надо в ночь же ехать дальше.
Он отдал лошадей солдату, мешавшему в котелке, и на корточках присел у костра рядом с офицером с длинной шеей. Офицер этот, не спуская глаз, смотрел на Долохова и переспросил его еще раз: какого он был полка? Долохов не отвечал, как будто не слыхал вопроса, и, закуривая коротенькую французскую трубку, которую он достал из кармана, спрашивал офицеров о том, в какой степени безопасна дорога от казаков впереди их.
– Les brigands sont partout, [Эти разбойники везде.] – отвечал офицер из за костра.
Долохов сказал, что казаки страшны только для таких отсталых, как он с товарищем, но что на большие отряды казаки, вероятно, не смеют нападать, прибавил он вопросительно. Никто ничего не ответил.
«Ну, теперь он уедет», – всякую минуту думал Петя, стоя перед костром и слушая его разговор.
Но Долохов начал опять прекратившийся разговор и прямо стал расспрашивать, сколько у них людей в батальоне, сколько батальонов, сколько пленных. Спрашивая про пленных русских, которые были при их отряде, Долохов сказал:
– La vilaine affaire de trainer ces cadavres apres soi. Vaudrait mieux fusiller cette canaille, [Скверное дело таскать за собой эти трупы. Лучше бы расстрелять эту сволочь.] – и громко засмеялся таким странным смехом, что Пете показалось, французы сейчас узнают обман, и он невольно отступил на шаг от костра. Никто не ответил на слова и смех Долохова, и французский офицер, которого не видно было (он лежал, укутавшись шинелью), приподнялся и прошептал что то товарищу. Долохов встал и кликнул солдата с лошадьми.
«Подадут или нет лошадей?» – думал Петя, невольно приближаясь к Долохову.
Лошадей подали.
– Bonjour, messieurs, [Здесь: прощайте, господа.] – сказал Долохов.
Петя хотел сказать bonsoir [добрый вечер] и не мог договорить слова. Офицеры что то шепотом говорили между собою. Долохов долго садился на лошадь, которая не стояла; потом шагом поехал из ворот. Петя ехал подле него, желая и не смея оглянуться, чтоб увидать, бегут или не бегут за ними французы.
Выехав на дорогу, Долохов поехал не назад в поле, а вдоль по деревне. В одном месте он остановился, прислушиваясь.
– Слышишь? – сказал он.
Петя узнал звуки русских голосов, увидал у костров темные фигуры русских пленных. Спустившись вниз к мосту, Петя с Долоховым проехали часового, который, ни слова не сказав, мрачно ходил по мосту, и выехали в лощину, где дожидались казаки.
– Ну, теперь прощай. Скажи Денисову, что на заре, по первому выстрелу, – сказал Долохов и хотел ехать, но Петя схватился за него рукою.
– Нет! – вскрикнул он, – вы такой герой. Ах, как хорошо! Как отлично! Как я вас люблю.
– Хорошо, хорошо, – сказал Долохов, но Петя не отпускал его, и в темноте Долохов рассмотрел, что Петя нагибался к нему. Он хотел поцеловаться. Долохов поцеловал его, засмеялся и, повернув лошадь, скрылся в темноте.

Х
Вернувшись к караулке, Петя застал Денисова в сенях. Денисов в волнении, беспокойстве и досаде на себя, что отпустил Петю, ожидал его.
– Слава богу! – крикнул он. – Ну, слава богу! – повторял он, слушая восторженный рассказ Пети. – И чег'т тебя возьми, из за тебя не спал! – проговорил Денисов. – Ну, слава богу, тепег'ь ложись спать. Еще вздг'емнем до утг'а.
– Да… Нет, – сказал Петя. – Мне еще не хочется спать. Да я и себя знаю, ежели засну, так уж кончено. И потом я привык не спать перед сражением.