Хмелевская, Ядвига

Янина Ядвига Хмелевская
польск. Janina Jadwiga Chmielowska
Дата рождения:	29 июня 1954(1954-06-29) (69 лет)
Место рождения:	Сосновец
Гражданство:	Польша
Вероисповедание:	католичка
Партия:	Солидарность, Борющаяся Солидарность, Движение за Республику, Избирательная акция «Солидарность»
Основные идеи:	христианская демократия, антикоммунизм
Род деятельности:	журналистка, правозащитница, политик
Награды:

Янина Ядвига Хмелевская (польск. Janina Jadwiga Chmielowska; 29 июня 1954, Сосновец) — польская журналистка, правозащитница, общественный и политический деятель. Активистка движений Солидарность и Борющаяся Солидарность. Представитель радикальной внесистемной оппозиции в Третьей Речи Посполитой. Антикоммунистка, демохристианка.

Активистка-подпольщица

Окончила Силезский технический университет в 1978 году. По образованию — технолог автоматических систем. Работала программистом в катовицком Институте систем управления. С ранней молодости примкнула к антикоммунистической оппозиции. Занималась распространением нелегальной литературы, включая легендарное издание КОС-КОР Robotnik.

В 1980 вступила в «Солидарность», состояла в руководящем органе профсоюза Катовице. Курировала правозащитное направление, добивалась освобождения политзаключённых.

После введения военного положения 13 декабря 1981 ушла в подполье. С апреля 1982 числилась в розыске, но благодаря соблюдению правил конспирации так и не была обнаружена коммунистической госбезопасностью. Активно участвовала в деятельности подпольных структур «Солидарности», публиковалась в польском самиздате. В 1985 примкнула к «Борющейся Солидарности», руководила территориальной структурой в Катовице.

В польской политике и журналистике

В 1990 году был отменён ордер на арест Янины Ядвиги Хмелевской. Она учредила в Варшаве Информационный центр «Восток», занимающийся правозащитой и пропагандой демократических идей в Центральной и Восточной Европе.

Хмелевская категорически отвергла переговоры в Магдаленке и договорённости Круглого стола. Соглашения между «Солидарностью» и ПОРП посчитала сговором за спиной восставшего народа. Политическую систему Третьей Речи Посполитой характеризует как «власть договорённостей и знакомств, установленную в Магдаленке с бокалами в руках». Жёстко критикует Леха Валенсу и особенно Адама Михника. Более лояльно относилась к Леху Качиньскому.

После гибели президента Качиньского и его спутников в авиакатастрофе под Смоленском Хмелевская стала одним из учредителей радикально-оппозиционной группы «Солидарные 2010». Бескомпромиссная оппозиционность Хмелевской вызывает явное раздражение в польской политической элите, особенно в кругах, поддерживающих правительство Дональда Туска.

В польской политике Янина Ядвига Хмелевская занимает правые христианско-демократические позиции. В 1993—1995 была активным членом правопопулистского Движения за Республику, возглавляемого Яном Ольшевским. В 1997—2001 — активистка Избирательной акции «Солидарность». Хмелевская участвовала в деятельности организаций жертв военного положения, а также международного социально-христианского движения Католическая Акция.

Хмелевская — известный журналист, автор многочисленных публикаций социального, политического, экологического характера. Редактировала «Бюллетень Востока», публиковалась в «Западном ежедневнике», «Супер Экспрессе», «Варшавской газете», ряде других изданий. В 1994—2000 — редактор Польского телевидения. Окончив в 1998 Национальную академию обороны, вела военные телепрограммы. В 2002—2007 — преподаватель университета в Ченстохове. Во второй половине 2000—х была одним из руководителей Радио Катовице.

Международные выступления

Ядвига Хмелевская активно выступает в поддержку национально-демократических движений Восточной Европы и постсоветского пространства. Тесно сотрудничает с крымско-татарским движением. В декабре 2013 Хмелевская подписала обращение в поддержку украинского Евромайдана. Выступления Хмелевской резко критиковались русскими организациями Крыма как враждебные и антироссийские.

В начале 2012 года, в разгар протестных акций, Хмелевская предостерегала российскую оппозицию от переговоров с правящим режимом.

Идейно-политическая характеристика

Янина Ядвига Хмелевская — яркий представитель радикального «фундаментализма Солидарности». Её взгляды характеризуются непримиримым антикоммунизмом, социальным католицизмом, национал-патриотизмом, политической бескомпромиссностью. Интересно, что такие позиции свойственны деятелям старшего поколения «Солидарности» (Анджей Гвязда, Мариан Юрчик, Северин Яворский). Хмелевскую отличают также правозащитные акценты и особая международная активность.

Награждена Золотым Крестом Заслуги (от польского правительства в изгнании), Орденом Возрождения Польши (от президента Леха Качиньского), орденом «За заслуги перед Литвой», специальными почётными знаками от ветеранов «Солидарности».

Отрывок, характеризующий Хмелевская, Ядвига

Анатоль Курагин жил в Москве, потому что отец отослал его из Петербурга, где он проживал больше двадцати тысяч в год деньгами и столько же долгами, которые кредиторы требовали с отца.
Отец объявил сыну, что он в последний раз платит половину его долгов; но только с тем, чтобы он ехал в Москву в должность адъютанта главнокомандующего, которую он ему выхлопотал, и постарался бы там наконец сделать хорошую партию. Он указал ему на княжну Марью и Жюли Карагину.
Анатоль согласился и поехал в Москву, где остановился у Пьера. Пьер принял Анатоля сначала неохотно, но потом привык к нему, иногда ездил с ним на его кутежи и, под предлогом займа, давал ему деньги.
Анатоль, как справедливо говорил про него Шиншин, с тех пор как приехал в Москву, сводил с ума всех московских барынь в особенности тем, что он пренебрегал ими и очевидно предпочитал им цыганок и французских актрис, с главою которых – mademoiselle Georges, как говорили, он был в близких сношениях. Он не пропускал ни одного кутежа у Данилова и других весельчаков Москвы, напролет пил целые ночи, перепивая всех, и бывал на всех вечерах и балах высшего света. Рассказывали про несколько интриг его с московскими дамами, и на балах он ухаживал за некоторыми. Но с девицами, в особенности с богатыми невестами, которые были большей частью все дурны, он не сближался, тем более, что Анатоль, чего никто не знал, кроме самых близких друзей его, был два года тому назад женат. Два года тому назад, во время стоянки его полка в Польше, один польский небогатый помещик заставил Анатоля жениться на своей дочери.
Анатоль весьма скоро бросил свою жену и за деньги, которые он условился высылать тестю, выговорил себе право слыть за холостого человека.
Анатоль был всегда доволен своим положением, собою и другими. Он был инстинктивно всем существом своим убежден в том, что ему нельзя было жить иначе, чем как он жил, и что он никогда в жизни не сделал ничего дурного. Он не был в состоянии обдумать ни того, как его поступки могут отозваться на других, ни того, что может выйти из такого или такого его поступка. Он был убежден, что как утка сотворена так, что она всегда должна жить в воде, так и он сотворен Богом так, что должен жить в тридцать тысяч дохода и занимать всегда высшее положение в обществе. Он так твердо верил в это, что, глядя на него, и другие были убеждены в этом и не отказывали ему ни в высшем положении в свете, ни в деньгах, которые он, очевидно, без отдачи занимал у встречного и поперечного.
Он не был игрок, по крайней мере никогда не желал выигрыша. Он не был тщеславен. Ему было совершенно всё равно, что бы об нем ни думали. Еще менее он мог быть повинен в честолюбии. Он несколько раз дразнил отца, портя свою карьеру, и смеялся над всеми почестями. Он был не скуп и не отказывал никому, кто просил у него. Одно, что он любил, это было веселье и женщины, и так как по его понятиям в этих вкусах не было ничего неблагородного, а обдумать то, что выходило для других людей из удовлетворения его вкусов, он не мог, то в душе своей он считал себя безукоризненным человеком, искренно презирал подлецов и дурных людей и с спокойной совестью высоко носил голову.
У кутил, у этих мужских магдалин, есть тайное чувство сознания невинности, такое же, как и у магдалин женщин, основанное на той же надежде прощения. «Ей всё простится, потому что она много любила, и ему всё простится, потому что он много веселился».
Долохов, в этом году появившийся опять в Москве после своего изгнания и персидских похождений, и ведший роскошную игорную и кутежную жизнь, сблизился с старым петербургским товарищем Курагиным и пользовался им для своих целей.
Анатоль искренно любил Долохова за его ум и удальство. Долохов, которому были нужны имя, знатность, связи Анатоля Курагина для приманки в свое игорное общество богатых молодых людей, не давая ему этого чувствовать, пользовался и забавлялся Курагиным. Кроме расчета, по которому ему был нужен Анатоль, самый процесс управления чужою волей был наслаждением, привычкой и потребностью для Долохова.
Наташа произвела сильное впечатление на Курагина. Он за ужином после театра с приемами знатока разобрал перед Долоховым достоинство ее рук, плеч, ног и волос, и объявил свое решение приволокнуться за нею. Что могло выйти из этого ухаживанья – Анатоль не мог обдумать и знать, как он никогда не знал того, что выйдет из каждого его поступка.
– Хороша, брат, да не про нас, – сказал ему Долохов.
– Я скажу сестре, чтобы она позвала ее обедать, – сказал Анатоль. – А?
– Ты подожди лучше, когда замуж выйдет…
– Ты знаешь, – сказал Анатоль, – j'adore les petites filles: [обожаю девочек:] – сейчас потеряется.
– Ты уж попался раз на petite fille [девочке], – сказал Долохов, знавший про женитьбу Анатоля. – Смотри!
– Ну уж два раза нельзя! А? – сказал Анатоль, добродушно смеясь.


Следующий после театра день Ростовы никуда не ездили и никто не приезжал к ним. Марья Дмитриевна о чем то, скрывая от Наташи, переговаривалась с ее отцом. Наташа догадывалась, что они говорили о старом князе и что то придумывали, и ее беспокоило и оскорбляло это. Она всякую минуту ждала князя Андрея, и два раза в этот день посылала дворника на Вздвиженку узнавать, не приехал ли он. Он не приезжал. Ей было теперь тяжеле, чем первые дни своего приезда. К нетерпению и грусти ее о нем присоединились неприятное воспоминание о свидании с княжной Марьей и с старым князем, и страх и беспокойство, которым она не знала причины. Ей всё казалось, что или он никогда не приедет, или что прежде, чем он приедет, с ней случится что нибудь. Она не могла, как прежде, спокойно и продолжительно, одна сама с собой думать о нем. Как только она начинала думать о нем, к воспоминанию о нем присоединялось воспоминание о старом князе, о княжне Марье и о последнем спектакле, и о Курагине. Ей опять представлялся вопрос, не виновата ли она, не нарушена ли уже ее верность князю Андрею, и опять она заставала себя до малейших подробностей воспоминающею каждое слово, каждый жест, каждый оттенок игры выражения на лице этого человека, умевшего возбудить в ней непонятное для нее и страшное чувство. На взгляд домашних, Наташа казалась оживленнее обыкновенного, но она далеко была не так спокойна и счастлива, как была прежде.
В воскресение утром Марья Дмитриевна пригласила своих гостей к обедни в свой приход Успенья на Могильцах.
– Я этих модных церквей не люблю, – говорила она, видимо гордясь своим свободомыслием. – Везде Бог один. Поп у нас прекрасный, служит прилично, так это благородно, и дьякон тоже. Разве от этого святость какая, что концерты на клиросе поют? Не люблю, одно баловство!
Марья Дмитриевна любила воскресные дни и умела праздновать их. Дом ее бывал весь вымыт и вычищен в субботу; люди и она не работали, все были празднично разряжены, и все бывали у обедни. К господскому обеду прибавлялись кушанья, и людям давалась водка и жареный гусь или поросенок. Но ни на чем во всем доме так не бывал заметен праздник, как на широком, строгом лице Марьи Дмитриевны, в этот день принимавшем неизменяемое выражение торжественности.