Ядерная фотографическая эмульсия
Ядерная фотографическая эмульсия — специальная желатиносеребряная фотоэмульсия, предназначенная для регистрации следов элементарных частиц методом толстослойных фотоэмульсий. От обычных фотографических эмульсий отличается большой толщиной, иногда превышающей 1 миллиметр (до 1200 микрон)[1]. Ещё одно отличие заключается в высокой однородности микрокристаллов и повышенной концентрации галогенида серебра, достигающей 85%.
Ядерная эмульсия используются для регистрации и дальнейшего исследования быстрых заряженных элементарных частиц, таких как, например, нуклоны и мезоны.
Проходя через эмульсию, заряженные частицы вызывают эффект, сходный с получаемым при экспонировании видимым излучением. Частицы, проходящие через фотоэмульсию, отрывают электроны от отдельных атомов брома микрокристаллов бромида серебра. Цепочка модифицированных таким образом кристалликов образует скрытое изображение. При лабораторной обработке эмульсии в возбуждённых микрокристаллах восстанавливается металлическое серебро, и цепочка его зерен образует так называемый трек частицы. По длине и толщине трека можно оценить энергию и массу частицы. Оптическая плотность каждого трека на проявленной ядерной эмульсии пропорциональна квадрату заряда частицы, вызвавшей её почернение, и обратно пропорциональна скорости[1]. Для регистрации релятивистских частиц используют «эмульсионную камеру», которая представляет собой стопку толстых ядерных фотоэмульсий без подложки. Их укладывают в десятки и сотни слоёв, а затем, благодаря маркировке последовательности, вычисляют траектории прошедших через камеру частиц.
Ядерная фотоэмульсия выпускается как в виде бесподложечных слоёв, так и в виде фотопластинок. Лабораторная обработка существенно отличается от обычных фотоматериалов из-за очень большой толщины слоя. Наклеенную на стеклянную подложку эмульсию такого типа пропитывают охлаждённым до 2 °C проявителем в течение 1—2 часов, а затем раствор нагревают до 20° C. После кислой стоп-ванны производится фиксирование, занимающее до 3 суток из-за пониженной температуры фиксажа[2]. Из-за большой плотности фотоэмульсии треки получаются очень короткими (порядка 10-3 см для α-частиц, испускаемых радиоактивными элементами), поэтому регистрация и измерение треков частиц производится с помощью специальных микроскопов с большим увеличением. Преимущество фотоэмульсий в том, что время экспозиции может быть сколь угодно большим. Это позволяет регистрировать редкие явления. Благодаря большой тормозящей способности фотоэмульсий увеличивается число наблюдаемых интересных реакций между частицами и ядрами.
В 1937 году Мариетта Блау и Герта Вембахер зафиксировали ядерный распад в ядерных эмульсиях, подверженных экспозиции космическими лучами на высоте 2300 м над уровнем моря.
Используя эмульсии на высокогорьях, Сесил Фрэнк Пауэлл с коллегами открыл пион в 1947 году.
См. также
Напишите отзыв о статье "Ядерная фотографическая эмульсия"
Примечания
- ↑ 1 2 Фотокинотехника, 1981, с. 443.
- ↑ Фотокинотехника, 1981, с. 444.
Литература
- Е. А. Иофис. Фотокинотехника. — М.: «Советская энциклопедия», 1981. — С. 443—444. — 449 с. — 100 000 экз.
|
Это заготовка статьи о фотографии. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Ядерная фотографическая эмульсия
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
