Яжелбицкий мир

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Яжелбицкий договор»)
Перейти к: навигация, поиск

Яжелбицкий мир — мирный договор, подписанный Василием II Тёмным, великим князем московским и владимирским, и правительством Новгородской республики в деревне Яжелбицы в феврале 1456 года. Этот договор положил начало присоединению Новгорода к Москве, которое наступило почти 25 лет спустя, после того, как город был прямо подчинён князю московскому Иваном Великим в 1478 году.

В 1456 году новгородцы потерпели сокрушительное поражение от войск московского княжества. Долгая борьба за престол между Василием II и Дмитрием Шемякой завершилась победой Василия, а сам Шемяка был отравлен в 1453 году в Новгороде. По одной из версий, он был отравлен агентом Василия, по другой — новгородским архиепископом Евфимием II, в угоду интересам Новгорода. Впоследствии вдова Шемяки сбежала вместе с её сыном Иваном Дмитриевичем в Великое княжество Литовское. Сразу же после поражения, новгородцы созвали вече и обратились к Евфимию с просьбой отправиться в штаб великого князя в Яжелбицах и узнать, на каких условиях он согласен заключить мир. После нескольких дней интенсивных переговоров, стороны подписали Яжелбицкий мир. Сохранилось две копии договора, одна подписанная Москвой, а другая — Новгородом. Однако текст договора на этих копиях не одинаков. Сейчас оба документа находятся в Российской национальной библиотеке в Санкт-Петербурге.

Личное участие Евфимия в переговорах не подтверждено. Согласно списку Дубровского Новгородской четвёртой летописи, архиепископ сам возглавлял делегацию [1], он же благословляет договор в преамбуле новгородской копии. Однако он не упоминается в списке парламентёров в московской копии, поэтому неясно, принимал ли он участие в переговорах или просто благословил соглашение[2]. В любом случае, новгородцам удалось настоять на нескольких пунктах, ограничивавших влияние великого князя на внутреннюю политику Новгорода. С другой стороны, в договоре были условия, ограничивавшие их независимость. Во-первых, Новгород обязывался не давать убежища врагам Василия. Во-вторых, он лишался возможности вести самостоятельную внешнюю политику и принимать собственные законы. В-третьих, великий князь стал высшей судебной инстанцией Новгорода. В-четвёртых, печать новгородского веча и его посадников была заменена печатью великого князя.

После подписания договора, независимость Новгорода была серьёзно подорвана. Москва ещё не управляла им напрямую, но республика была сильно урезана в правах. Василий II был настолько доволен условиями мира, что даже пошёл на небольшие территориальные уступки Новгороду. Большая часть условий соблюдалась обеими сторонами, например новгородские печати, заверяющие документы, были заменены на московские сразу же после подписания договора. Однако некоторые пункты постоянно нарушались; возможно это было следствием различий двух версий договора. Новгородцы продолжали давать убежище врагам великого князя. В свою очередь, Василий II и его наследник Иван III нарушали статьи, касавшиеся территориальной целостности новгородской республики, решая судебные дела в пользу московских бояр, получавших таким образом имения в Новгороде. Обе стороны постоянно обвиняли друг друга в нарушении условий мира в течение следующих 15 лет. В конце концов, разночтения и противоречащие друг другу толкования договора привели к новой войне. В 1471 году новгородцы были разбиты в Шелонской битве, а в 1478 году Иван III присоединил Новгород к Московскому княжеству.



См. также

Напишите отзыв о статье "Яжелбицкий мир"

Примечания

  1. «Новгородская четвёртая летопись», Москва, издательство «Языки русской культуры», 2000, стр. 491
  2. С. Н. Вальк, «Грамоты Великого Новгорода и Пскова», Москва и Ленинград, издательство АН СССР, 1949, док. 22 и 23, стр. 39-43

Ссылки

  • [valday.com/yazhelbitsy_1 Яжелбицкий мир]


Отрывок, характеризующий Яжелбицкий мир

– Dites donc, le colonel Gerard est ici? [Скажи, здесь ли полковник Жерар?] – сказал он.
– Mot d'ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.
– Quand un officier fait sa ronde, les sentinelles ne demandent pas le mot d'ordre… – крикнул Долохов, вдруг вспыхнув, наезжая лошадью на часового. – Je vous demande si le colonel est ici? [Когда офицер объезжает цепь, часовые не спрашивают отзыва… Я спрашиваю, тут ли полковник?]
И, не дожидаясь ответа от посторонившегося часового, Долохов шагом поехал в гору.
Заметив черную тень человека, переходящего через дорогу, Долохов остановил этого человека и спросил, где командир и офицеры? Человек этот, с мешком на плече, солдат, остановился, близко подошел к лошади Долохова, дотрогиваясь до нее рукою, и просто и дружелюбно рассказал, что командир и офицеры были выше на горе, с правой стороны, на дворе фермы (так он называл господскую усадьбу).
Проехав по дороге, с обеих сторон которой звучал от костров французский говор, Долохов повернул во двор господского дома. Проехав в ворота, он слез с лошади и подошел к большому пылавшему костру, вокруг которого, громко разговаривая, сидело несколько человек. В котелке с краю варилось что то, и солдат в колпаке и синей шинели, стоя на коленях, ярко освещенный огнем, мешал в нем шомполом.
– Oh, c'est un dur a cuire, [С этим чертом не сладишь.] – говорил один из офицеров, сидевших в тени с противоположной стороны костра.
– Il les fera marcher les lapins… [Он их проберет…] – со смехом сказал другой. Оба замолкли, вглядываясь в темноту на звук шагов Долохова и Пети, подходивших к костру с своими лошадьми.
– Bonjour, messieurs! [Здравствуйте, господа!] – громко, отчетливо выговорил Долохов.
Офицеры зашевелились в тени костра, и один, высокий офицер с длинной шеей, обойдя огонь, подошел к Долохову.
– C'est vous, Clement? – сказал он. – D'ou, diable… [Это вы, Клеман? Откуда, черт…] – но он не докончил, узнав свою ошибку, и, слегка нахмурившись, как с незнакомым, поздоровался с Долоховым, спрашивая его, чем он может служить. Долохов рассказал, что он с товарищем догонял свой полк, и спросил, обращаясь ко всем вообще, не знали ли офицеры чего нибудь о шестом полку. Никто ничего не знал; и Пете показалось, что офицеры враждебно и подозрительно стали осматривать его и Долохова. Несколько секунд все молчали.
– Si vous comptez sur la soupe du soir, vous venez trop tard, [Если вы рассчитываете на ужин, то вы опоздали.] – сказал с сдержанным смехом голос из за костра.
Долохов отвечал, что они сыты и что им надо в ночь же ехать дальше.
Он отдал лошадей солдату, мешавшему в котелке, и на корточках присел у костра рядом с офицером с длинной шеей. Офицер этот, не спуская глаз, смотрел на Долохова и переспросил его еще раз: какого он был полка? Долохов не отвечал, как будто не слыхал вопроса, и, закуривая коротенькую французскую трубку, которую он достал из кармана, спрашивал офицеров о том, в какой степени безопасна дорога от казаков впереди их.
– Les brigands sont partout, [Эти разбойники везде.] – отвечал офицер из за костра.
Долохов сказал, что казаки страшны только для таких отсталых, как он с товарищем, но что на большие отряды казаки, вероятно, не смеют нападать, прибавил он вопросительно. Никто ничего не ответил.
«Ну, теперь он уедет», – всякую минуту думал Петя, стоя перед костром и слушая его разговор.
Но Долохов начал опять прекратившийся разговор и прямо стал расспрашивать, сколько у них людей в батальоне, сколько батальонов, сколько пленных. Спрашивая про пленных русских, которые были при их отряде, Долохов сказал:
– La vilaine affaire de trainer ces cadavres apres soi. Vaudrait mieux fusiller cette canaille, [Скверное дело таскать за собой эти трупы. Лучше бы расстрелять эту сволочь.] – и громко засмеялся таким странным смехом, что Пете показалось, французы сейчас узнают обман, и он невольно отступил на шаг от костра. Никто не ответил на слова и смех Долохова, и французский офицер, которого не видно было (он лежал, укутавшись шинелью), приподнялся и прошептал что то товарищу. Долохов встал и кликнул солдата с лошадьми.