Языки Сомали

Языки Сомали — в Сомали распространено несколько языков.

Государственные языки

Сомалийский язык

Сомалийский язык — самый распространенный в Сомали и является родным для большинства жителей страны, он входит в состав семьи Кушитских языков, которая, в свою очередь, является частью макросемьи афразийских языков. Самые родственные языки — афарский язык и сахо.

Точное число говорящих на данный момент неизвестно. По некоторым источникам, 7,78 миллионов говорящих на сомалийском языке проживает на территории Сомали и 12,65 миллионов — по всему миру.

На сомалийском языке разговаривают жители Сомали, а также часть жителей Джибути, Эфиопии, Йемена и Кении.

Сомалийский язык разделён на 3 основных диалекта, Северный, Банадир и Май-май. Северный диалект самый распространённый и классифицируется как стандартный сомалийский язык. Банадиир распространён в регионе Банадир в южной части Сомали. На Май-Май говорят кланы Дигир и Мирифл в южных частях Сомали.

Арабский

Арабский наряду с сомалийским является вторым государственном языком в Сомали. Связанно это с тем, что Сомали — исламское государство и под влиянием ислама культивируется арабский язык, а также тот фактор, что Сомали находится рядом с Аравийским полуостровом. Во многих школах преподаётся арабский, на этом языке изучаются исламские законы и писания, а также проводятся исламские собрания. Многие сомалийские СМИ выходят на арабском.

Иностранные языки

В школах широко преподаётся английский язык. Раньше официальным языком был итальянский, но после обретения независимости его влияние и популярность упали до нуля. Другой язык - этнический браванесский диалект (известный как чимвини или чимбалази) является родным для народа браванес, который является этническим меньшинством.

Всего в настоящее время в Сомали 14 языков: авеер, английский, арабский, боон, борана-арси-гуджи-оромо, гарре, дабарре, джиидду, итальянский, маай, мушунгулу, сомалийский, суахили, тунни.

Письменность

С момента прихода ислама была широко распространена арабская письменность. С 1972 года президент Сомали Сиад Барре представил сомалийскую латиницу, которая была специально адаптирована под язык сомалийским лингвистом Шире Джама Ахмед. Алфавит содержит 21 согласную и 5 гласных букв, в алфавите отсутствуют p, v и z. До этого в 60-е годы шли широкие споры относительно письменности, было разработано десятки алфавитов и письменных систем. До этого использовали системы Османья, Борама и Каддаре, основанные на арабской письменности.

Источники

• Diriye Abdullahi, Mohamed. 2000. Le Somali, dialectes et histoire. Ph.D. dissertation, Université de Montréal.
• Saeed, John Ibrahim. 1987. Somali Reference Grammar. Springfield, VA: Dunwoody Press.
• Saeed, John Ibrahim. 1999. Somali. Amsterdam: John Benjamins.

Ссылки

• [www.ethnologue.com/show_country.asp?name=SO Языки Сомали]  (англ.)
• [www.joshuaproject.net/countries.php Joshua Project]

Отрывок, характеризующий Языки Сомали

– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.