Языки Тринидада и Тобаго

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Языковая эволюция Тринидада и Тобаго имела сложный характер. С момента начала европейской колонизации остров сменил три официальных языка. При этом единственный официальный язык современного Тринидада — английский. Из-за того что собственно англичане всегда были малочисленны и довольно сегрегированы от цветного населения, тринидадский английский острова имеет свои особенности. Английская речь тринидадцев (триней, как они сами себя называют) отличается чёткостью и понятностью, имея при этом характерный карибский акцент, заметный также у чернокожего населения других островов английских Кариб (Ямайка, Барбадос и др.). Из-за массового завоза англичанами индийцев-кули в конце 19 — нач. 20 вв. достаточно широко распространен индоарийский язык бходжпури, на котором говорят многие индотринидадцы, хотя он постепенно исчезает. Ранее в разговорной речи в основном использовался тринидадский креольский язык на основе английского, хотя процесс его декреолизации и (ре)лексификации собственно английскими словами, а также американизмами к ХХI веку практически завершился.

Испанский язык

Испанский язык стал первым европейским языком на территории острова. Однако из-за большего внимания собственно континенту, богатому золотом и другими металлами, испанская корона не уделила должного внимания колонизации острова, население которого в испанский период не превышало 10 тыс. человек. В основном это были рабы, метисы, мулаты, хотя на острове и поселилось несколько знатных испанских семей, составивших основу будущей белой элиты острова. Характерной чертой испанского периода был процесс интенсивной метисации населения острова, расовая мобильность его разных составляющих и постепенное «отбеливание» населения.

Французский язык

Колонией Франции Тринидад никогда не был, однако в конце испанского владычества на острове нашли убежище значительное количество состоятельных французских семей и их слуг, бежавших от чернокожей революции на Гаити. Кроме того, на остров переселилось некоторое количество корсиканцев (остров Корсика управлялся Францией) и итальянцев, хорошо знакомых с близкородственным французским языком. Более того, распространению здесь французского способствовали близлежащие франкоязычные острова — Доминика и Гваделупа. Старая испаноязычная верхушка сблизилась с французской и быстро офранцузилась. Испаноязычные венесуэльцы продолжали прибывать на остров на протяжении всего ХIХ века. Французский язык в этот период достиг пика своей популярности в Европе и мире, а потому стал главным языком образования и торговли, хотя делопроизводство по-прежнему спорадично велось на испанском, который номинально оставался единственным официальным языком вплоть до британского завоевания. Характерной чертой испано-французского периода был процесс интенсивной метисации населения острова, расовая мобильность его разных составляющих и постепенное «отбеливание» населения.

Английский язык

Приход британцев ознаменовал наступление абсолютно новой этно-языковой эпохи. Несмотря на малочисленность собственно британских поселенцев, их мощный административно-политический аппарат и поддержка Британской империи постепенно оттеснили французский язык на периферию. С конца XIX века представители высших слоёв общества Тринидада предпочитали отправлять своих детей на учёбу в Англию и США, а не Францию, как это делали ранее. Дошло до того, что родители специально говорили с детьми на ломаном английском, переходя на французский во взрослых беседах, чтобы дети не понимали услышанного. Основная масса чернокожего населения, до этого говорившая на франко-креольском, постепенно перешла на креольский английский. Упадок французского британская администрация ускорила двумя процессами: завозом «своих» чернокожих рабов и слуг с других англоязычных островов, а также завозом индийских рабочих кули, которые были знакомы лишь с английским языком. При этом белая англоязычная верхушка вела очень изолированный образ жизни, чем вызвала недовольство основной массы чернокожего населения, которая в конечном счёте взбунтовалась во время чёрной революции 1970-х, что и привело к исходу белого населения с острова.

Современная ситуация

Процент говорящих на испанском, несмотря на близость Венесуэлы и других испаноязычных стран, незначителен (около 3,000 носителей), но этот язык является первым иностранным: государственная кампания SAFFL (Spanish As the First Foreign Language — Испанский как первый иностранный язык), запущенная в 2005, предусматривает преподавание испанского в большинстве начальных школ и обучение ему не менее трети государственных чиновников страны. Правительство также объявило, что к 2020 году испанский язык вновь станет официальным языком страны наряду с английским. Испанский был де-юре единственным официальным языком острова в 1498—1797 г., но в 1780—1790-х годах он был постепенно оттеснён сначала французским, хотя колонией собственно Франции остров не был, а после 1870 — английским языком.

Отрывок, характеризующий Языки Тринидада и Тобаго

Офицер подошел к Макару Алексеичу и схватил его за ворот.
Макар Алексеич, распустив губы, как бы засыпая, качался, прислонившись к стене.
– Brigand, tu me la payeras, – сказал француз, отнимая руку.
– Nous autres nous sommes clements apres la victoire: mais nous ne pardonnons pas aux traitres, [Разбойник, ты мне поплатишься за это. Наш брат милосерд после победы, но мы не прощаем изменникам,] – прибавил он с мрачной торжественностью в лице и с красивым энергическим жестом.
Пьер продолжал по французски уговаривать офицера не взыскивать с этого пьяного, безумного человека. Француз молча слушал, не изменяя мрачного вида, и вдруг с улыбкой обратился к Пьеру. Он несколько секунд молча посмотрел на него. Красивое лицо его приняло трагически нежное выражение, и он протянул руку.
– Vous m'avez sauve la vie! Vous etes Francais, [Вы спасли мне жизнь. Вы француз,] – сказал он. Для француза вывод этот был несомненен. Совершить великое дело мог только француз, а спасение жизни его, m r Ramball'я capitaine du 13 me leger [мосье Рамбаля, капитана 13 го легкого полка] – было, без сомнения, самым великим делом.
Но как ни несомненен был этот вывод и основанное на нем убеждение офицера, Пьер счел нужным разочаровать его.
– Je suis Russe, [Я русский,] – быстро сказал Пьер.
– Ти ти ти, a d'autres, [рассказывайте это другим,] – сказал француз, махая пальцем себе перед носом и улыбаясь. – Tout a l'heure vous allez me conter tout ca, – сказал он. – Charme de rencontrer un compatriote. Eh bien! qu'allons nous faire de cet homme? [Сейчас вы мне все это расскажете. Очень приятно встретить соотечественника. Ну! что же нам делать с этим человеком?] – прибавил он, обращаясь к Пьеру, уже как к своему брату. Ежели бы даже Пьер не был француз, получив раз это высшее в свете наименование, не мог же он отречься от него, говорило выражение лица и тон французского офицера. На последний вопрос Пьер еще раз объяснил, кто был Макар Алексеич, объяснил, что пред самым их приходом этот пьяный, безумный человек утащил заряженный пистолет, который не успели отнять у него, и просил оставить его поступок без наказания.
Француз выставил грудь и сделал царский жест рукой.
– Vous m'avez sauve la vie. Vous etes Francais. Vous me demandez sa grace? Je vous l'accorde. Qu'on emmene cet homme, [Вы спасли мне жизнь. Вы француз. Вы хотите, чтоб я простил его? Я прощаю его. Увести этого человека,] – быстро и энергично проговорил французский офицер, взяв под руку произведенного им за спасение его жизни во французы Пьера, и пошел с ним в дом.
Солдаты, бывшие на дворе, услыхав выстрел, вошли в сени, спрашивая, что случилось, и изъявляя готовность наказать виновных; но офицер строго остановил их.
– On vous demandera quand on aura besoin de vous, [Когда будет нужно, вас позовут,] – сказал он. Солдаты вышли. Денщик, успевший между тем побывать в кухне, подошел к офицеру.
– Capitaine, ils ont de la soupe et du gigot de mouton dans la cuisine, – сказал он. – Faut il vous l'apporter? [Капитан у них в кухне есть суп и жареная баранина. Прикажете принести?]
– Oui, et le vin, [Да, и вино,] – сказал капитан.


Французский офицер вместе с Пьером вошли в дом. Пьер счел своим долгом опять уверить капитана, что он был не француз, и хотел уйти, но французский офицер и слышать не хотел об этом. Он был до такой степени учтив, любезен, добродушен и истинно благодарен за спасение своей жизни, что Пьер не имел духа отказать ему и присел вместе с ним в зале, в первой комнате, в которую они вошли. На утверждение Пьера, что он не француз, капитан, очевидно не понимая, как можно было отказываться от такого лестного звания, пожал плечами и сказал, что ежели он непременно хочет слыть за русского, то пускай это так будет, но что он, несмотря на то, все так же навеки связан с ним чувством благодарности за спасение жизни.
Ежели бы этот человек был одарен хоть сколько нибудь способностью понимать чувства других и догадывался бы об ощущениях Пьера, Пьер, вероятно, ушел бы от него; но оживленная непроницаемость этого человека ко всему тому, что не было он сам, победила Пьера.
– Francais ou prince russe incognito, [Француз или русский князь инкогнито,] – сказал француз, оглядев хотя и грязное, но тонкое белье Пьера и перстень на руке. – Je vous dois la vie je vous offre mon amitie. Un Francais n'oublie jamais ni une insulte ni un service. Je vous offre mon amitie. Je ne vous dis que ca. [Я обязан вам жизнью, и я предлагаю вам дружбу. Француз никогда не забывает ни оскорбления, ни услуги. Я предлагаю вам мою дружбу. Больше я ничего не говорю.]
В звуках голоса, в выражении лица, в жестах этого офицера было столько добродушия и благородства (во французском смысле), что Пьер, отвечая бессознательной улыбкой на улыбку француза, пожал протянутую руку.
– Capitaine Ramball du treizieme leger, decore pour l'affaire du Sept, [Капитан Рамбаль, тринадцатого легкого полка, кавалер Почетного легиона за дело седьмого сентября,] – отрекомендовался он с самодовольной, неудержимой улыбкой, которая морщила его губы под усами. – Voudrez vous bien me dire a present, a qui' j'ai l'honneur de parler aussi agreablement au lieu de rester a l'ambulance avec la balle de ce fou dans le corps. [Будете ли вы так добры сказать мне теперь, с кем я имею честь разговаривать так приятно, вместо того, чтобы быть на перевязочном пункте с пулей этого сумасшедшего в теле?]