Языковая политика во Франции

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Языковая политика Франции ориентирована, как правило, на поддержку только французского языка как единственного государственного и официального; языки меньшинств государством практически не поддерживаются, несмотря на то, что согласно статье 75-1 Конституции Франции региональные языки являются частью национального достояния Франции.

Единственным официальным языком Франции, согласно статье 2 конституции Пятой Республики[1], является французский. Франция, в отличие от ряда других стран Европы, не ратифицировала Европейскую хартию региональных языков — Конституционный совет счёл, что присоединение к ней нарушило бы конституционные положения о статусе французского языка.[2] В 2008 году в конституцию были внесены изменения, предусмотревшие признание региональных языков. В 2015 году Государственный Совет дал новое заключение по вопросу о хартии.[3]

Присоединяясь к МПГПП, Франция сделала декларацию о статье, закрепляющей право меньшинств пользоваться родным языком: «8. В свете статьи 2 Конституции Французской Республики, правительство Франции декларирует, что статья 27 не применяется в той мере, в которой она затрагивает Республику».[4] Её позиция уточняется в докладах о выполнении МПГПП следующим образом: «Франция — страна, в которой нет меньшинств» (1997 год[5]) и «конституционные соображения не допускают присоединения Франции к международным конвенциям, признающим меньшинства как таковые и как носителей коллективных прав» (2007 год[6]). КПЧ ООН утверждает, что Франции следует пересмотреть свою позицию по официальному признанию этнических, религиозных и лингвистических меньшинств.[7]

Как правило, такая политика навязана сверху. Она официально объявлена и строго контролируется централизованным государством (по сути многоязычным, но отказывающимся признать это).[8]

Такое поведение государства обусловлено, прежде всего, историческим развитием[9][10]. Центристская политика монархической, автократической Европы берёт своё начало в период становления национального государства во Франции в XVII веке, а Великая Французская Революция ведет её к логическому завершению.

Большинство государств рассматривают пропаганду своей национальной культуры как инструмент распространения политического влияния в мире. Международные отношения в области культуры служат усилению авторитета тех государств, которые в них участвуют. Устанавливается прямая связь между «глобальным» рангом нации и распространением в мире её культуры.[11]

Во Франции первое правительственное учреждение, имеющее в своем название слово «культура», — Генеральная дирекция культурных отношений — было создано в 1945 году. Так французское руководство стремилось укрепить роль страны в мировой политике. Причём приоритет отдавался распространению французского языка за границей. В начале 80-х годов предпринимается попытка культурной политики Франции.

На сегодняшний день во Франции существует большое количество структур, организаций и комиссий, призванных воздействовать на языковую сферу. Существуют структуры, которые вырабатывают и проводят в жизнь «лингвистическо-культурную» политику Франции на международной арене, определяют политику страны, связанную с Международной организацией Франкофонии и с усилением роли французского языка в мире.

Главную роль играет президент французской республики, который определяет направление внешней политики страны. Он представляет Францию на регулярных саммитах Франкофонии.

С 1999 года в рамках Министерства иностранных дел действует Генеральная дирекция международного сотрудничества и развития. Целью её является проведение французской политики в области международного сотрудничества. Она работает в таких областях, как развитие научного, культурного и технического сотрудничества, кооперация в области технических средств коммуникации и т. д. Она опирается на разветвлённую по всему миру (900 представительств) систему различных культурных учреждений (службы сотрудничества и культурного действия, культурные центры, французские институты, «Альянс Франсез», научные центры, школьные учреждения). Во всех своих программах она пропагандирует распространение французского языка. Эта дирекция координирует деятельность государственных и частных организаций, способствующих распространению и правильному использованию французского языка в образовании, коммуникации, науке и технике. В 1990 году было создано Агентство по французскому образованию за границей. Эта общественная организация способствует распространению французского языка и культуры за границей и усиливает сотрудничество между французской образовательной системой и образовательными системами других стран.[12]

На современном этапе Франция проводит политику по распространению своей культуры и языка в рамках Франкофонии. Но долгое время эта политика не нуждалась в такого рода структуре. Франция решала задачи поддержания своего статуса «великой державы» через колониальную политику, войны, экономическую экспансию, создание системы союзов и т. д. Распространение французского языка и культуры проходило во многом «автоматически», в шлейфе военно-политической экспансии.

Генерал Шарль де Голль, на время правления которого пришлось возникновение Франкофонии как международного движения, относился с большой осторожностью к институциональному оформлению этой организации. Де Голль настаивал на том, чтобы Франкофония оставалась чисто культурным мероприятием и не принимала политической окраски. Его скептицизм мог быть вызван тем, что в конце 50-х годов полностью провалилась его идея о создании на месте французской колониальной империи Французского Содружества.[13]

В 1940 году губернатор Чада и Французской Экваториальной Африки Феликс Эбуэ, выходец из Французской Гвианы, предложил предоставить автономию французским африканским колониям. Старая система должна была быть заменена некой «ассоциацией» Франции и Черной Африки, которая уважала бы национальные обычаи и институты и управлялась бы Францией не напрямую, а через систему придаточных органов.[14]

Стоит подчеркнуть, что Ф. Эбуэ был одним из немногих французских губернаторов, сразу после капитуляции Франции порвавших связи с правительством Виши и признавших лондонское правительство де Голля. В 1944 году этот план поддержал сам лидер «свободной Франции» генерал де Голль в своей знаменитой речи, произнесенной в Браззавиле (столице африканской колонии Конго).[15] После окончания Второй мировой войны эти идеи были воплощены в жизнь. По новой французской конституции 1946 года[16] создавался Французский союз, в состав которого вошли Франция и её колонии. Тем самым французское гражданство предоставлялось всем жителям зависимых территорий. По словам де Голля, Франция была призвана «шаг за шагом поднимать людей к вершинам достоинства и братства, где однажды они смогли бы объединиться».[17] Новые граждане Франции получили право избирать своих представителей в Национальное собрание. Это вызвало недовольство со стороны части французской элиты, которая опасалась, что по причине демографических факторов Франция рискует стать «колонией своих собственных колоний». Кроме того, многим не нравилось то, что в рамах нового плана развития африканских территорий Франция вкладывает в них огромное количество денег. С другой стороны, большинство африканских лидеров стремилось к достижению полной независимости от Франции. Тем не менее «переходный период» продолжался более десяти лет.[18]

4 октября 1958 года после возвращения к власти Шарля де Голля была принята новая Конституция Франции.[19] Один из её разделов посвящался отношениям Франции с колониями. Признавая принцип «свободного самоопределения народов», документ предлагал населению «заморских территорий» образовать вместе с Францией единое сообщество, основанное на «равенстве и солидарности народов, входящих в его состав». Члены сообщества должны были пользоваться автономией во внутренних делах; внешняя политика, оборона, экономическая и финансовая политика, использование стратегического сырья находились в их общей компетенции.[20] После принятия Конституции в метрополии был проведен референдум о «заморских территориях». Населению колоний предлагалось ответить, одобряет ли оно проект Конституции и хочет ли остаться вместе с Францией в составе Сообщества. Население Гвинеи отвергло проект конституции, и с 1 октября 1958 года эта страна стала независимой. Остальные французские колониальные владения одобрили проект конституции и получили статус государств-членов Сообщества, пользующихся внутренней автономией. Тем не менее, меньше чем через два года почти все они предпочли выйти из Сообщества, обретя полную независимость (только в 1960-м году независимость получили 14 бывших французских колоний в Африке).[21]

Таким образом, африканцы не поддержали проект де Голля, стремясь к полной независимости от бывшей метрополии, и де Голль, будучи реалистом, принял этот факт. Поэтому предложения африканских лидеров о создании межгосударственного франкофонного сообщества всерьёз и не воспринимались. Одновременно он отдавал себе отчет в том, что, начав серьёзную работу по организации Франкофонии (требующую больших финансовых и материальных расходов и, очевидно, обречённую на неудачу), Франция попадала под огонь критики как «гегемонистская» и «неоколониальная» держава.

Тем не менее, де Голль активно поддерживал деятельность неправительственных международных организаций, способствующих распространению на планете французского языка и стремящихся сделать его инструментом для диалога культур (например, таких, как ассоциация франкоговорящих университетов или парламентариев). Однако де Голль негативно относился к созданию межправительственной международной организации на этой основе. Но именно активация деятельности неправительственных организаций в 60-е годы в итоге стала одним из главных факторов создания первого межгосударственного органа Франкофонии — Агентства по культурному и техническому сотрудничеству в 1970 году.

Кроме того, всей своей деятельностью внутри страны и на международной арене де Голль объективно способствовал реализации этого проекта. Только благодаря его политике были созданы условия, необходимые для воплощения в жизнь программы Франкофонии. Франция обрела политическую стабильность, усилила свой политический вес и независимость мировой политики, укрепила моральный авторитет на международной сцене, сумев завершить деколонизацию африканских стран и урегулировав алжирский кризис.[22]

В конце своего правления де Голль несколько смягчил свою позицию по отношению к межгосударственной надстройке над Франкофонией. Министр культуры Франции А.Мальро принимал активное участие в подготовительных встречах перед созданием Агентства в 1970 году. Но оно призвано было заниматься лишь «культурными» вопросами, одобренными де Голлем.

После ухода де Голля с политической арены и на фоне постоянного снижения авторитета Франции на мировой арене фактически началось настоящее использование Франкофонии для нужд внешней политики страны. Одновременно этому способствовала логика развития любой организации «от простого к сложному» и «привыкание» к Франкофонии со стороны внешнего мира.

В 80-е годы президент-социалист уже мог пренебречь обвинениями в «неоколониализме». В 90-е годы после крушения биполярной системы, в которой Франция имела возможность балансировать между полюсами для демонстрации «независимости» своей внешней политики, началась активизация франкофонного проекта.

Итак, на сегодняшний день во Франции существует большое количество структур, организаций и комиссий, призванных воздействовать на языковую сферу. Существуют структуры, которые вырабатывают и проводят в жизнь «лингвистическо-культурную» политику Франции на международной арене, определяют политику страны, связанную с Международной организацией Франкофонии и с усилением роли французского языка в мире. Такое поведение государства обусловлено, прежде всего, историческим развитием.





Отношение французов к французскому языку

Во Франции население внимательно относится к языку ежедневного общения. Французы не особенно интересуются эффектами, которые имеет официальная языковая политика Парижа, но их действительно беспокоит проблема того, что «язык может становиться несколько примитивнее, если, например, упростить его орфографию».[23]

Давид Гордон, известный лингвист, отмечает, что французы видят свой язык исполняющим важную роль в мире: французский рассматривается как универсальный, чистый и понятный. «Типичной является забота французов о чистоте своего языка, о том, чтобы он не был искажён или испорчен. Столь же обычно для них и широко распространённое убеждение о том, что экспансия французского имеет просветительскую миссию и в то же время способствует укреплению политических позиций Франции на международной арене. Эта просветительская миссия связана с подсознательной верой французов в то, что Франция является носителем универсальной идеи, идеи о том, что природа человека везде и во все времена неизменна, а законы этой природы наиболее полно отражены и соблюдены во Франции».[24]

31 декабря 1975 года, президент Франции Валери Жискар д’Эсте́н подписал закон о защите французского языка от вторжения английского и любого другого языка, а значит и чужой культуры.[25] Закон также касался гарантий языкового статуса в определённых коммерческих и некоторых других сферах в самой Франции. В течение дебатов, которые привели к принятию законопроекта, партии разных политических толков поддержали этот закон. Один из политиков, выступавших за Французскую Коммунистическую партию с посланием Сенату в октябре 1975 года, сказал то, что могло прозвучать практически от любой партии: «Язык — мощный определяющий фактор национального самосознания, посредник национального наследия, истинный проводник этого наследия, в котором школа не может являться основным средством передачи этого наследия. Мы не согласны с теми, кто смиряется с вырождением языка, с тем, что грамматика, лексика и стилистика становятся поверхностными, бедными и ненасыщенными, и, что меньше и меньше людей изучают национальную литературу, которая является наследием и национальным сознанием».[26]

Языковая политика в регионах и заморских владениях Франции

Корсика — законом о статусе Корсики закреплено изучение корсиканского языка в школах[27]. В 2013 году Ассамблея Корсики также приняла решение о признании корсиканского языка вторым официальным; правда, это решение рядом источников расценивается как символическое.[28]

Эльзас — в школах наряду с французским как язык обучения используется и немецкий[29] Немецкий язык обозначен в законодательстве Эльзаса как региональный.[30]

Национальная ассамблея Французской Полинезии в 2005 году приняла резолюцию, разрешавшую использовать в ассамблее местные языки наряду с французским. Государственный совет в 2006 году отменил эту резолюцию; жалоба на решение ГС не была принята к рассмотрению по существу Европейским судом по правам человека.[31]

В Новой Каледонии французский и канакские языки признаны языками образования и культуры[32]

Напишите отзыв о статье "Языковая политика во Франции"

Примечания

  1. [www.conseil-constitutionnel.fr/conseil-constitutionnel/root/bank_mm/anglais/constiution_anglais_juillet2008.pdf Конституция Франции (2008)] (англ.)
  2. [www.conseil-constitutionnel.fr/conseil-constitutionnel/francais/les-decisions/acces-par-date/decisions-depuis-1959/1999/99-412-dc/decision-n-99-412-dc-du-15-juin-1999.11825.html Решение Конституционного совета № 99-412 DC] (фр.)
  3. [www.lemonde.fr/societe/article/2015/08/01/les-langues-regionales-bientot-reconnues-par-la-constitution_4707451_3224.html Nouvel obstacle à la ratification de la Charte des langues régionales] Le Monde
  4. www2.ohchr.org/english/bodies/ratification/4_1.htm
  5. [daccessdds.un.org/doc/UNDOC/GEN/G97/166/68/PDF/G9716668.pdf?OpenElement Third Periodic Report, 1996 — Para. 394, p. 74] (англ.)
  6. [daccessdds.un.org/doc/UNDOC/GEN/G07/431/85/PDF/G0743185.pdf?OpenElement Fourth Periodic Report, 2007 — Para. 367, p. 67] (англ.)
  7. [www2.ohchr.org/english/bodies/hrc/docs/AdvanceDocs/CCPR.C.FRA.CO.4_en.doc Observations finales du Comité des droits de l’homme — Para. 11, p. 3] (фр.)
  8. Harold F. Schiffman. Linguistic culture and language policy. London. 1996. p. 99
  9. Английский язык (история)
  10. Нормандский язык
  11. Lombard A. Рolitique culturelle internationale. La modele francaise face a la mondialisation. 2003. p. 44
  12. И. В. Чернов. Международная организация Франкофонии: лингвистическое измерение языковой политики. СПб.:2006, стр. 84
  13. Там же. стр. 86
  14. Le Scouarnec F.-P. La Francophonie. Edition du Boreal, 1997. p.38
  15. И. В. Чернов. Международная организация Франкофонии: лингвистическое измерение языковой политики. СПб.:2006, стр. 81
  16. France — Constitution 1948// www.vescc.com/constitution/france-constitution-eng.html
  17. Военные мемуары. Речь генерала де Голля по случаю открытия конференции в Браззавиле 30 января 1944//militera.lib.ru/memo/french/gaulle2/13.html
  18. И. В. Чернов. Международная организация Франкофонии: лингвистическое измерение языковой политики. СПб.:2006, стр. 90
  19. Constitution of 4 October 1958//www.assemblee-nationale.fr/english/8ab.asp
  20. Смирнов В. П. Франция в 20-м веке. М., 2001. стр. 242
  21. Там же. стр. 253
  22. «De Gaulle et la francophonie» par Jean-Marc Leger, conseiller en relations internationales//www2.bilinat.gouv.qc.ca/rfd/gaulle/gaulle16
  23. Renee Balibar. L’Institution du francais. Essai sur le colinguisme des Carolingiens a la Republique. Paris, PUF, 1985. p. 243
  24. Gordon D. The French Language and National Identity 1930—1975. vol. 22 of Contributions to the Sociology of Language. Mouton, the Hague, Paris, New-York. р. 453
  25. Там же. р. 458
  26. Harold F. Schiffman. Linguistic culture and language policy. London. 1996. р. 113
  27. [www.mercator-research.eu/fileadmin/mercator/dossiers_pdf/Corsican_in_France-webeditie.pdf The Corsican language in education in France. 2nd Edition] Regional dossiers series / Mercator-Education ISSN 1570–1239 — р. 8 (англ.) [www.axl.cefan.ulaval.ca/europe/corse2002.htm Loi nº 2002-92 du 22 janvier 2002 relative à la Corse] Article 7 (фр.)
  28. [www.npld.eu/news/latest-news/47/votes-in-favor-of-coofficial-status-for-corsican-language/ Votes in favor of co-official status for Corsican language]NPLD (англ.) [www.francetvinfo.fr/france/le-corse-devient-langue-co-officielle-avec-le-francais-sur-l-ile-de-beaute_326844.html Le corse va-t-il devenir langue "co-officielle" avec le français sur l'île de Beauté ?] [www.lefigaro.fr/flash-actu/2013/05/17/97001-20130517FILWWW00765-la-langue-officielle-corse-en-question.php La langue officielle corse en question] (фр.)
  29. D. Huck, A. Bothorel-Witz, A. Geiger-Jaillet [ala.u-strasbg.fr/documents/Publication-%20situation%20linguistique%20-%20version%20anglaise.pdf Report on the linguistic situation in ALSACE (France)] Language Bridges Papers (2005)
  30. [www.coe.int/t/dg4/education/minlang/Source/PressReleases/2015news_en.docx France and the European Charter for Regional or Minority Languages (ECRML)] (англ.)
  31. [echrnews.wordpress.com/2010/10/23/birklevy/ Decision Birk-Levy v. France (39426/06) representatives forbidden to use Tahitian in national assembly of Tahiti : inadmissible] (англ.)
  32. [www.austlii.edu.au/au/journals/AILR/2002/17.html#Heading163 Соглашение в Нумеа] пкт. 1.3.3 (англ.)

Ссылки

  • [www.avenir-langue-francaise.fr/articles.php?lng=fr&pg=8 Закон об употреблении французского языка] (Закон Тубона)
  • [www.dglflf.culture.gouv.fr/ Генеральная дирекция французского языка и языков Франции]
  • [www.tlfq.ulaval.ca/axl/europe/france.htm Документы о языковой политике Франции] Университет Лаваля

Отрывок, характеризующий Языковая политика во Франции

– Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака…Ты что, Ростов, точно из бани?
– Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.
– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.


Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября .русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.
Между орудиями, на высоте, стояли спереди начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к ариергарду.
Казак, сопутствовавший Несвицкому, подал сумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленах, кто сидя по турецки на мокрой траве.
– Да, не дурак был этот австрийский князь, что тут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? – говорил Несвицкий.
– Покорно благодарю, князь, – отвечал один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. – Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и дом какой чудесный!
– Посмотрите, князь, – сказал другой, которому очень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтому притворялся, что он оглядывает местность, – посмотрите ка, уж забрались туда наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащут что то. .Они проберут этот дворец, – сказал он с видимым одобрением.
– И то, и то, – сказал Несвицкий. – Нет, а чего бы я желал, – прибавил он, прожевывая пирожок в своем красивом влажном рте, – так это вон туда забраться.
Он указывал на монастырь с башнями, видневшийся на горе. Он улыбнулся, глаза его сузились и засветились.
– А ведь хорошо бы, господа!
Офицеры засмеялись.
– Хоть бы попугать этих монашенок. Итальянки, говорят, есть молоденькие. Право, пять лет жизни отдал бы!
– Им ведь и скучно, – смеясь, сказал офицер, который был посмелее.
Между тем свитский офицер, стоявший впереди, указывал что то генералу; генерал смотрел в зрительную трубку.
– Ну, так и есть, так и есть, – сердито сказал генерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, – так и есть, станут бить по переправе. И что они там мешкают?
На той стороне простым глазом виден был неприятель и его батарея, из которой показался молочно белый дымок. Вслед за дымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили на переправе.
Несвицкий, отдуваясь, поднялся и, улыбаясь, подошел к генералу.
– Не угодно ли закусить вашему превосходительству? – сказал он.
– Нехорошо дело, – сказал генерал, не отвечая ему, – замешкались наши.
– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.


Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г'ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег'тям, дьяволам, дать дог'огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг'ону пг'ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг'аны! точь в точь баг'аны! Пг'очь… дай дог'огу!… Стой там! ты повозка, чог'т! Саблей изг'ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг'емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг'аться – так дг'аться. А то чог'т знает что такое!
– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг'ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.
По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.


Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.
На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне всё замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. На каждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка одна общая черта борьбы, раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядывая солдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждом пролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами. Но и в его лице та же черта чего то нового и строгого, против его воли, показывалась около рта.