Языковой закон

Языко́вой зако́н, лингвисти́ческий закон — общее правило, закономерность, характерные для данного языка, различных языков или языка вообще. Поиск лингвистических законов — важнейшая задача языкознания.

В различных лингвистических дисциплинах понятие закона конкретизуется:

• в фонологии закон рассматривается как закономерность фонетических изменений, приводящая к перестройке фонологической системы того или иного языка. Примерами фонологических законов могут служить:
  • первое германское передвижение согласных, выделившее германские языки из индоевропейской семьи; второе германское передвижение согласных, затронувшее лишь определённые германские языки и диалекты и не произошедшее в остальных;
  • закон открытого слога и закон падения редуцированных в славянских языках, отвердение шипящих, оставшихся мягкими в современном болгарском языке, и т. д.
• в семантике под законом понимается общая закономерность изменения значения, выводимая из сходных изменений значений слов в одном или разных языках.

Классификация

Лингвистические законы подразделяются на два типа:

• общие — характеризуют тот или иной уровень человеческого языка вообще. Иначе называются лингвистическими универсалиями. Примером может служить двуплановость языка — наличие во всяком языке плана выражения и плана содержания;
• частные — характеризуют эволюцию фонетических, морфологических, лексических и других особенностей конкретного языка в рамках глоттогонического процесса. Как правило, имеют определённые временные рамки и находятся на разной стадии завершённости.

Причины изменений

Изменения в языках, имеющие статус частных законов, вызываются как внутренними процессами (к примеру, фонетические процессы редукции, палатализации, ассимиляции и утраты флексий в народной латыни по сравнению с более консервативным классическим латинским языком), так и в результате внешних воздействий (иноязычные заимствования, двуязычие и т. д.) Так, после окончания эпохи романизации различные языковые законы в разных регионах Римской империи развились под влиянием субстрата, суперстрата и адстрата. Дифференция романских языков в Средние века была во многом обусловлена тем, что их общая по происхождению фонология была затронута разными языковыми процессами (ср: лат. factum > фр. fait, исп. hecho, порт. feito, итал. fatto, рум. fapt).

Литературная норма может подавлять развитие тех или иных языковых законов, которые к тому же по-разному проявляются в диалектах того или иного языка. К примеру, в старофранцузском языке действовал мощный языковой закон, приведший к переходу латинского инфинитивного окончания -are [are] в -er [е]: cantare > chanter 'петь', при этом инфинитив фонетически слился с формой причастия chante' 'спетый'. По аналогии подобный же процесс в устной речи начал постепенно охватывать все глаголы, в том числе III спряжения, что в результате привело к переходу finire > finir [fini], однако к этому времени консервативная письменная традиция при поддержке Академии французского языка отказалась признавать данное явление. В результате языковой закон не закрепился в отношении глаголов III спряжения, хотя и стал нормой для первого.

Универсальность

Отличительная черта языкового закона — универсальность. Так, фонетический закон затрагивает все единицы языка, имеющие определённую группу гласных или согласных, с чётко определённой тенденцией к изменению. К примеру, в народной латыни Иберии под влиянием субстрата средиземноморских языков произошёл переход f > h > нуль звука в начале слова (ср. лат. filius > исп. hijo 'сын'). При этом, однако, звук [f] сохранился перед дифтонгом: лат. focus > исп. fuego.

«Исключения» в языковых законах имеют соответствующее объяснение. Так, в народной латыни Иберии латинские окончания существительных мужского и среднего рода -us/-um > -о (ср. лат. caelum > исп. cielo 'небо'). При этом, однако, в ряде частотных церковных лексем этот и другие языковые законы, распространившиеся в устной речи, были реализованы лишь частично: лат. spiritus > исп. espiritu 'дух' вместо гипотетической формы *espirito, лат. benedictum > исп. bendito вместо гипотетического *biendicho, что соответствовало бы закону, что объясняется употреблением латыни в качестве языка богослужения. Иногда «исключения» формулируются в виде более частных законов: так, закон Гримма (первое передвижение германских согласных) был уточнён К. Вернером, и уточнение получило наименование закона Вернера.

Хронологические рамки

Языковой закон имеет определённые хронологические рамки. Их определение путём лингвистического анализа помогает узнать многое об истории самого языка, даже если не сохранилось письменных памятников. Так, румынский язык имеет множество подобных примеров. В балканской латыни II—V веков активно действовал целый ряд языковых законов, основанных на влиянии субстрата и собственно латинской фонетике. Так, начальный латинский v > b (бетацизм), интервокальный l > r (ротацизм), сочетания an/am > ын/ым и др. Массовая миграция славян в VII—IX веках и распространение старославянского языка в Дакии привело к прекращению действия языковых законов балканской латыни, действовавших до этого. Так, ротацизм интервокального [l] потерял свою актуальность, поскольку был чужд речи славян. Поздние заимствования типа слав. сила → рум. силэ уже не превращаются в гипотетическое *сирэ, как того требовали тенденции в балканской латыни (по аналогии с лат. solis → соаре в исконной лексике), слав. воздух > вэздух, а не гипотетическое *бэздух, славянск. омовение > амвон (а не *ымвон) и т. д. По мере расширения славянского ареала на юге Европы влияние славянского языка становится всеобъемлющим и ощущается на всех уровнях балканской латыни, которая окончательно изолируется от общероманского ареала и интенсивно контактирует со славянской речью, постепенно развиваясь в проторумынский язык.

Отрывок, характеризующий Языковой закон

– Нет, это правда.
– Он женат был и давно? – спросила она, – честное слово?
Пьер дал ей честное слово.
– Он здесь еще? – спросила она быстро.
– Да, я его сейчас видел.
Она очевидно была не в силах говорить и делала руками знаки, чтобы оставили ее.


Пьер не остался обедать, а тотчас же вышел из комнаты и уехал. Он поехал отыскивать по городу Анатоля Курагина, при мысли о котором теперь вся кровь у него приливала к сердцу и он испытывал затруднение переводить дыхание. На горах, у цыган, у Comoneno – его не было. Пьер поехал в клуб.
В клубе всё шло своим обыкновенным порядком: гости, съехавшиеся обедать, сидели группами и здоровались с Пьером и говорили о городских новостях. Лакей, поздоровавшись с ним, доложил ему, зная его знакомство и привычки, что место ему оставлено в маленькой столовой, что князь Михаил Захарыч в библиотеке, а Павел Тимофеич не приезжали еще. Один из знакомых Пьера между разговором о погоде спросил у него, слышал ли он о похищении Курагиным Ростовой, про которое говорят в городе, правда ли это? Пьер, засмеявшись, сказал, что это вздор, потому что он сейчас только от Ростовых. Он спрашивал у всех про Анатоля; ему сказал один, что не приезжал еще, другой, что он будет обедать нынче. Пьеру странно было смотреть на эту спокойную, равнодушную толпу людей, не знавшую того, что делалось у него в душе. Он прошелся по зале, дождался пока все съехались, и не дождавшись Анатоля, не стал обедать и поехал домой.
Анатоль, которого он искал, в этот день обедал у Долохова и совещался с ним о том, как поправить испорченное дело. Ему казалось необходимо увидаться с Ростовой. Вечером он поехал к сестре, чтобы переговорить с ней о средствах устроить это свидание. Когда Пьер, тщетно объездив всю Москву, вернулся домой, камердинер доложил ему, что князь Анатоль Васильич у графини. Гостиная графини была полна гостей.
Пьер не здороваясь с женою, которую он не видал после приезда (она больше чем когда нибудь ненавистна была ему в эту минуту), вошел в гостиную и увидав Анатоля подошел к нему.
– Ah, Pierre, – сказала графиня, подходя к мужу. – Ты не знаешь в каком положении наш Анатоль… – Она остановилась, увидав в опущенной низко голове мужа, в его блестящих глазах, в его решительной походке то страшное выражение бешенства и силы, которое она знала и испытала на себе после дуэли с Долоховым.
– Где вы – там разврат, зло, – сказал Пьер жене. – Анатоль, пойдемте, мне надо поговорить с вами, – сказал он по французски.
Анатоль оглянулся на сестру и покорно встал, готовый следовать за Пьером.
Пьер, взяв его за руку, дернул к себе и пошел из комнаты.
– Si vous vous permettez dans mon salon, [Если вы позволите себе в моей гостиной,] – шопотом проговорила Элен; но Пьер, не отвечая ей вышел из комнаты.
Анатоль шел за ним обычной, молодцоватой походкой. Но на лице его было заметно беспокойство.
Войдя в свой кабинет, Пьер затворил дверь и обратился к Анатолю, не глядя на него.
– Вы обещали графине Ростовой жениться на ней и хотели увезти ее?
– Мой милый, – отвечал Анатоль по французски (как и шел весь разговор), я не считаю себя обязанным отвечать на допросы, делаемые в таком тоне.
Лицо Пьера, и прежде бледное, исказилось бешенством. Он схватил своей большой рукой Анатоля за воротник мундира и стал трясти из стороны в сторону до тех пор, пока лицо Анатоля не приняло достаточное выражение испуга.
– Когда я говорю, что мне надо говорить с вами… – повторял Пьер.
– Ну что, это глупо. А? – сказал Анатоль, ощупывая оторванную с сукном пуговицу воротника.
– Вы негодяй и мерзавец, и не знаю, что меня воздерживает от удовольствия разможжить вам голову вот этим, – говорил Пьер, – выражаясь так искусственно потому, что он говорил по французски. Он взял в руку тяжелое пресспапье и угрожающе поднял и тотчас же торопливо положил его на место.
– Обещали вы ей жениться?
– Я, я, я не думал; впрочем я никогда не обещался, потому что…
Пьер перебил его. – Есть у вас письма ее? Есть у вас письма? – повторял Пьер, подвигаясь к Анатолю.
Анатоль взглянул на него и тотчас же, засунув руку в карман, достал бумажник.
Пьер взял подаваемое ему письмо и оттолкнув стоявший на дороге стол повалился на диван.
– Je ne serai pas violent, ne craignez rien, [Не бойтесь, я насилия не употреблю,] – сказал Пьер, отвечая на испуганный жест Анатоля. – Письма – раз, – сказал Пьер, как будто повторяя урок для самого себя. – Второе, – после минутного молчания продолжал он, опять вставая и начиная ходить, – вы завтра должны уехать из Москвы.
– Но как же я могу…
– Третье, – не слушая его, продолжал Пьер, – вы никогда ни слова не должны говорить о том, что было между вами и графиней. Этого, я знаю, я не могу запретить вам, но ежели в вас есть искра совести… – Пьер несколько раз молча прошел по комнате. Анатоль сидел у стола и нахмурившись кусал себе губы.
– Вы не можете не понять наконец, что кроме вашего удовольствия есть счастье, спокойствие других людей, что вы губите целую жизнь из того, что вам хочется веселиться. Забавляйтесь с женщинами подобными моей супруге – с этими вы в своем праве, они знают, чего вы хотите от них. Они вооружены против вас тем же опытом разврата; но обещать девушке жениться на ней… обмануть, украсть… Как вы не понимаете, что это так же подло, как прибить старика или ребенка!…
Пьер замолчал и взглянул на Анатоля уже не гневным, но вопросительным взглядом.
– Этого я не знаю. А? – сказал Анатоль, ободряясь по мере того, как Пьер преодолевал свой гнев. – Этого я не знаю и знать не хочу, – сказал он, не глядя на Пьера и с легким дрожанием нижней челюсти, – но вы сказали мне такие слова: подло и тому подобное, которые я comme un homme d'honneur [как честный человек] никому не позволю.
Пьер с удивлением посмотрел на него, не в силах понять, чего ему было нужно.
– Хотя это и было с глазу на глаз, – продолжал Анатоль, – но я не могу…
– Что ж, вам нужно удовлетворение? – насмешливо сказал Пьер.
– По крайней мере вы можете взять назад свои слова. А? Ежели вы хотите, чтоб я исполнил ваши желанья. А?
– Беру, беру назад, – проговорил Пьер и прошу вас извинить меня. Пьер взглянул невольно на оторванную пуговицу. – И денег, ежели вам нужно на дорогу. – Анатоль улыбнулся.
Это выражение робкой и подлой улыбки, знакомой ему по жене, взорвало Пьера.
– О, подлая, бессердечная порода! – проговорил он и вышел из комнаты.
На другой день Анатоль уехал в Петербург.


Пьер поехал к Марье Дмитриевне, чтобы сообщить об исполнении ее желанья – об изгнании Курагина из Москвы. Весь дом был в страхе и волнении. Наташа была очень больна, и, как Марья Дмитриевна под секретом сказала ему, она в ту же ночь, как ей было объявлено, что Анатоль женат, отравилась мышьяком, который она тихонько достала. Проглотив его немного, она так испугалась, что разбудила Соню и объявила ей то, что она сделала. Во время были приняты нужные меры против яда, и теперь она была вне опасности; но всё таки слаба так, что нельзя было думать везти ее в деревню и послано было за графиней. Пьер видел растерянного графа и заплаканную Соню, но не мог видеть Наташи.