Язык тела

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Язы́к те́ла — знаковые элементы поз и движений различных частей тела, при помощи которых, как и при помощи слов, структурно оформляются и кодируются мысли и чувства, передаются идеи и эмоции. Техники тела, в которые входят такие незнаковые движения, как мимические жесты, жесты головы и ног, походка, различные позы, тоже относятся к языку тела.

Виды языков тела:

  • язык тела, параллельно существующий и взаимодействующий с языком слов в коммуникативном акте (предмет изучения невербальной семиотики и многих других наук);
  • жестовые языки, мало соотносящиеся с речью — языки, созданные людьми с нарушениями слуха;
  • язык пантомимы;
  • ритуальные языки жестов;
  • профессиональные жестовые языки и диалекты;
  • жестовые изобразительные подсистемы языков театра и кино, языки танцев.

Наукой о языке тела и его частей является кинесика, наряду с паралингвистикой (наука о звуковых кодах невербальной коммуникации) её относят к центральной области невербальной семиотики — науке о невербальных знаковых системах. Исследованиями в области невербальной коммуникации занимаются также такие науки, как прикладная психология, этнография, история, педагогика, психолингвистика.





Особенности функционирования в речи знаков разной природы

Коммуникативная деятельность в жизни человека играет одну из самых важных ролей. Способность речевой передачи сообщения отделяет людей от мира природы, но, оставаясь её частью, мы обладаем уникальной способностью бессознательно и сознательно читать язык тела друг друга: жесты, различные позы, произвольные и непроизвольные движения. В 1963 выдающийся русский лингвист А. А. Реформатский, рассуждая о характере различных знаковых систем, описывал их взаимосвязь в одном коммуникативном акте. Он подчеркивал невозможность моделирования коммуникативных систем и самого мыслительного процесса без исследования, как невербальный текст соотносится с вербальным. А. А. Реформатский пришёл к выводу, что перекодирование информации не является единственно важным процессом в акте устного общения. При коммуникации происходит параллельная обработка знаковой информации различными системами: знаковые системы разной природы «как-то и конкурируют в принципе, но не накладываются друг на друга, а представляют собой более сложное соотношение» (Реформатский 1963). Таким образом, язык тела как невербальная часть коммуникации, а иногда и единственная её часть (в случае искусственных жестовых языков, не соотносящихся с речью: «русский жестовый язык, амслен — знаковая система, используемая глухими в Северной Америке, америнд — „язык рук“ глухих североамериканских индейцев, британский жестовый язык — язык глухих стран Британского содружества», языки глухих Италии, Швеции и многие другие) занимает исключительно важную позицию в истории культуры.

Из истории исследования языка тела

Наукой о языке тела принято считать кинесику, хотя в последнее время принято более узко специализировать объекты её исследования: учение о жестах рук, мимические жесты, жесты головы и ног, позы и знаковые телодвижения. Все эти единицы невербального общения объединяются в понятии «жест» — от лат. gestus, означающего делать, носить, нести ответственность, контролировать, выполнять, исполнять и др. Известный исследователь языка жестов А.Кендон, исследуя эволюцию этого термина, отмечал, что в римских трактатах о поведении ораторов, например у Цицерона и Квинтилиана, «жест» определялся как правила использования возможностей своего тела, значимые движения рук, ног, корпуса и лица, что сближает данный термин с современным его употреблением — интерактивный знак повседневного невербального человеческого поведения.

Язык тела, занимая важную позицию в истории культуры, является предметом исследования риторики, медицины, психологии, педагогики, искусства, хирологии (язык линий и бугорков рук), хирономии (искусства мануальной риторики) и физиогномики, учения о проявлении внутренних качеств человека в чертах и выражениях его лица.

Основные работы по исследованию языка тела

  • Дж. Балвер одним из первых написал книгу о языке тела в 1644 г., где язык рук рассматривался как природное естественное образование, в отличие от искусственного придуманного языка слов.
  • И. Каспар Лафатер, пастор из Цюриха, в 1792 г. опубликовал «Эссе по физиогномике», первое систематическое изучение движений тела, где подробно описано соотношение между выражениями лица человека, конфигурациями его тела и типами личностных свойств человека.
  • Г. К. Лихтенберг, выдающийся немецкий ученый и писатель, основной оппонент Лафатера, в 1765 г. написал книгу, в которой критиковал его за слишком упрощенный подход к физиогномике: за стремление объяснить мир, исходя только из сознания, в отрыве от реального мира, от практической деятельности человека
  • Ч. Белл, анатом, нейрофизиолог, художник и хирург, одним из первых заинтересовался выражением эмоций на человеческом лице. В 1844 г. занимаясь исследованием в области функционального анализа нервной системы, он сделал вывод, что все сильные чувства сопровождаются изменением в дыхании и мускульной активности лица и корпуса под действием изменившихся моделей дыхания.
  • Ч.Дарвин и Э. Кречмер в 1920 гг. проводили исследования по описанию связей между эмоциями человека, его характером и типом телосложения, связей между выражениями человеческого лица и смыслами данных невербальных единиц.
  • Д. Бонифацио, Д. Батиста дела Порта и Ф. Бэкон в эпоху позднего ренессанса, время расцвета изучения языка тела, в 1616 г. в своих трактатах о невербальной коммуникации утверждали, что существует универсальный язык жестов, понятный всем народам, язык тела, который также говорит о характере и темпераменте отдельного человека.
  • А. Кендон, Д. Моррис, Г. Крейдлин, современные исследователи языка жестов, которые уделяют больше внимание взаимодействию вербальных и невербальных кодов, а также особенностям языка тела отдельных культур.

Язык тела и естественный язык

Глубинные процессы, лежащие в основании естественного языка и языка тела, в существенных отношениях аналогичны, что делает возможным их параллельное существование в коммуникативном акте. Далее приводятся факты, подтверждающие их сходство.

  1. Каждый элемент невербального языка, как и элемент естественного языка, может стать единицей конвенционального соглашения и обрести контекстуальное значение, например, помахивание платочком, указательный и большой палец в кольце, приобретающие различные значения в зависимости от культуры стран.
  2. В определенных условиях смысл от одного субъекта другому передается или только с помощью жестов, или только словами, или комбинацией тех и других знаков.
  3. Жесты, как и языковые единицы, в большинстве своем являются символическими знаками, они образуют лексикон языка тела, и жестовые комбинации могут образовывать жестовые семиотические акты подобно речевым актам.
  4. Многие жесты определенного языка могут быть переведены на соответствующий вербальный язык, а также на жестовый язык другой страны. Проблемы перевода, связанные с невербальным языком, в основном такие же, как у естественных языков.
  5. Жестовое поведение людей меняется в пространстве, во времени, а также под действием экономических и культурных условий, что характерно для естественного языка.

Таким образом, параллельное существование жестового и естественного языка прослеживается довольно четко. Более того, исследования в этой области подтверждают, что их взаимодействие обогащает передачу смысла и эмоций, уточняет и усиливает значение информации, создавая яркие образы слов. Но, несмотря на наличие общих свойств, между языком тела и естественным языком имеются фундаментальные различия.

  • Все естественные языки состоят из относительно стабильных и дискретных единиц, что не свойственно языку тела, где нет согласия относительно формы, значения и употребления невербальных единиц.
  • Механизм невербальной референции устроен и действует по-другому: невербальные единицы обычно непосредственно обозначают свой денотат, то есть объект и его признаки — размер, форма, конкретные ситуации и объекты с актуальными пространственными категориями, когда языковые категории обслуживают несравненно большее количество идей, различных абстрактных понятий и категорий.
  • Наконец, жестовые знаки воспринимаются глазами. В основном это зрительные знаки, наделенные особыми функциями: они не только описывают явления, объекты и свойства реального мира, но и изображают эти явления, указывают на них. Жестовые элементы, демонстративные по своей природе, в коммуникативном акте выполняют не только информативную, экспрессивную, регулятивную функцию, но и изобразительную.

Источники

  • Реформатский 1963 — Реформатский А. А. О перекодировании и трансформации коммуникативных систем // Исследование по структуре типологии. М.: Изд-во АН СССР, 1963, 208—215.
  • Kendon A. 1981b. Introduction: current issues in the study of .nonverbal communication.. In Nonverbal Communication Interaction and Gesture, ed. A Kendon, pp. 1-53.
  • Крейдлин 2002 — Крейдлин Г. Е. Невербальная семиотика // М.: «Новое литературное обозрение», 2002.
  • Morris D. People watching: A guide to body language. London: Vintage, 2002.

Напишите отзыв о статье "Язык тела"

Ссылки

  • [vikent.ru/enc/3506/ 75 признаков языка тела по Максу Эггерту]

Отрывок, характеризующий Язык тела

– Чиненка! – кричал солдат на приближающуюся, летевшую со свистом гранату. – Не сюда! К пехотным! – с хохотом прибавлял другой, заметив, что граната перелетела и попала в ряды прикрытия.
– Что, знакомая? – смеялся другой солдат на присевшего мужика под пролетевшим ядром.
Несколько солдат собрались у вала, разглядывая то, что делалось впереди.
– И цепь сняли, видишь, назад прошли, – говорили они, указывая через вал.
– Свое дело гляди, – крикнул на них старый унтер офицер. – Назад прошли, значит, назади дело есть. – И унтер офицер, взяв за плечо одного из солдат, толкнул его коленкой. Послышался хохот.
– К пятому орудию накатывай! – кричали с одной стороны.
– Разом, дружнее, по бурлацки, – слышались веселые крики переменявших пушку.
– Ай, нашему барину чуть шляпку не сбила, – показывая зубы, смеялся на Пьера краснорожий шутник. – Эх, нескладная, – укоризненно прибавил он на ядро, попавшее в колесо и ногу человека.
– Ну вы, лисицы! – смеялся другой на изгибающихся ополченцев, входивших на батарею за раненым.
– Аль не вкусна каша? Ах, вороны, заколянились! – кричали на ополченцев, замявшихся перед солдатом с оторванной ногой.
– Тое кое, малый, – передразнивали мужиков. – Страсть не любят.
Пьер замечал, как после каждого попавшего ядра, после каждой потери все более и более разгоралось общее оживление.
Как из придвигающейся грозовой тучи, чаще и чаще, светлее и светлее вспыхивали на лицах всех этих людей (как бы в отпор совершающегося) молнии скрытого, разгорающегося огня.
Пьер не смотрел вперед на поле сражения и не интересовался знать о том, что там делалось: он весь был поглощен в созерцание этого, все более и более разгорающегося огня, который точно так же (он чувствовал) разгорался и в его душе.
В десять часов пехотные солдаты, бывшие впереди батареи в кустах и по речке Каменке, отступили. С батареи видно было, как они пробегали назад мимо нее, неся на ружьях раненых. Какой то генерал со свитой вошел на курган и, поговорив с полковником, сердито посмотрев на Пьера, сошел опять вниз, приказав прикрытию пехоты, стоявшему позади батареи, лечь, чтобы менее подвергаться выстрелам. Вслед за этим в рядах пехоты, правее батареи, послышался барабан, командные крики, и с батареи видно было, как ряды пехоты двинулись вперед.
Пьер смотрел через вал. Одно лицо особенно бросилось ему в глаза. Это был офицер, который с бледным молодым лицом шел задом, неся опущенную шпагу, и беспокойно оглядывался.
Ряды пехотных солдат скрылись в дыму, послышался их протяжный крик и частая стрельба ружей. Через несколько минут толпы раненых и носилок прошли оттуда. На батарею еще чаще стали попадать снаряды. Несколько человек лежали неубранные. Около пушек хлопотливее и оживленнее двигались солдаты. Никто уже не обращал внимания на Пьера. Раза два на него сердито крикнули за то, что он был на дороге. Старший офицер, с нахмуренным лицом, большими, быстрыми шагами переходил от одного орудия к другому. Молоденький офицерик, еще больше разрумянившись, еще старательнее командовал солдатами. Солдаты подавали заряды, поворачивались, заряжали и делали свое дело с напряженным щегольством. Они на ходу подпрыгивали, как на пружинах.
Грозовая туча надвинулась, и ярко во всех лицах горел тот огонь, за разгоранием которого следил Пьер. Он стоял подле старшего офицера. Молоденький офицерик подбежал, с рукой к киверу, к старшему.
– Имею честь доложить, господин полковник, зарядов имеется только восемь, прикажете ли продолжать огонь? – спросил он.
– Картечь! – не отвечая, крикнул старший офицер, смотревший через вал.
Вдруг что то случилось; офицерик ахнул и, свернувшись, сел на землю, как на лету подстреленная птица. Все сделалось странно, неясно и пасмурно в глазах Пьера.
Одно за другим свистели ядра и бились в бруствер, в солдат, в пушки. Пьер, прежде не слыхавший этих звуков, теперь только слышал одни эти звуки. Сбоку батареи, справа, с криком «ура» бежали солдаты не вперед, а назад, как показалось Пьеру.
Ядро ударило в самый край вала, перед которым стоял Пьер, ссыпало землю, и в глазах его мелькнул черный мячик, и в то же мгновенье шлепнуло во что то. Ополченцы, вошедшие было на батарею, побежали назад.
– Все картечью! – кричал офицер.
Унтер офицер подбежал к старшему офицеру и испуганным шепотом (как за обедом докладывает дворецкий хозяину, что нет больше требуемого вина) сказал, что зарядов больше не было.
– Разбойники, что делают! – закричал офицер, оборачиваясь к Пьеру. Лицо старшего офицера было красно и потно, нахмуренные глаза блестели. – Беги к резервам, приводи ящики! – крикнул он, сердито обходя взглядом Пьера и обращаясь к своему солдату.
– Я пойду, – сказал Пьер. Офицер, не отвечая ему, большими шагами пошел в другую сторону.
– Не стрелять… Выжидай! – кричал он.
Солдат, которому приказано было идти за зарядами, столкнулся с Пьером.
– Эх, барин, не место тебе тут, – сказал он и побежал вниз. Пьер побежал за солдатом, обходя то место, на котором сидел молоденький офицерик.
Одно, другое, третье ядро пролетало над ним, ударялось впереди, с боков, сзади. Пьер сбежал вниз. «Куда я?» – вдруг вспомнил он, уже подбегая к зеленым ящикам. Он остановился в нерешительности, идти ему назад или вперед. Вдруг страшный толчок откинул его назад, на землю. В то же мгновенье блеск большого огня осветил его, и в то же мгновенье раздался оглушающий, зазвеневший в ушах гром, треск и свист.
Пьер, очнувшись, сидел на заду, опираясь руками о землю; ящика, около которого он был, не было; только валялись зеленые обожженные доски и тряпки на выжженной траве, и лошадь, трепля обломками оглобель, проскакала от него, а другая, так же как и сам Пьер, лежала на земле и пронзительно, протяжно визжала.


Пьер, не помня себя от страха, вскочил и побежал назад на батарею, как на единственное убежище от всех ужасов, окружавших его.
В то время как Пьер входил в окоп, он заметил, что на батарее выстрелов не слышно было, но какие то люди что то делали там. Пьер не успел понять того, какие это были люди. Он увидел старшего полковника, задом к нему лежащего на валу, как будто рассматривающего что то внизу, и видел одного, замеченного им, солдата, который, прорываясь вперед от людей, державших его за руку, кричал: «Братцы!» – и видел еще что то странное.
Но он не успел еще сообразить того, что полковник был убит, что кричавший «братцы!» был пленный, что в глазах его был заколон штыком в спину другой солдат. Едва он вбежал в окоп, как худощавый, желтый, с потным лицом человек в синем мундире, со шпагой в руке, набежал на него, крича что то. Пьер, инстинктивно обороняясь от толчка, так как они, не видав, разбежались друг против друга, выставил руки и схватил этого человека (это был французский офицер) одной рукой за плечо, другой за гордо. Офицер, выпустив шпагу, схватил Пьера за шиворот.
Несколько секунд они оба испуганными глазами смотрели на чуждые друг другу лица, и оба были в недоумении о том, что они сделали и что им делать. «Я ли взят в плен или он взят в плен мною? – думал каждый из них. Но, очевидно, французский офицер более склонялся к мысли, что в плен взят он, потому что сильная рука Пьера, движимая невольным страхом, все крепче и крепче сжимала его горло. Француз что то хотел сказать, как вдруг над самой головой их низко и страшно просвистело ядро, и Пьеру показалось, что голова французского офицера оторвана: так быстро он согнул ее.
Пьер тоже нагнул голову и отпустил руки. Не думая более о том, кто кого взял в плен, француз побежал назад на батарею, а Пьер под гору, спотыкаясь на убитых и раненых, которые, казалось ему, ловят его за ноги. Но не успел он сойти вниз, как навстречу ему показались плотные толпы бегущих русских солдат, которые, падая, спотыкаясь и крича, весело и бурно бежали на батарею. (Это была та атака, которую себе приписывал Ермолов, говоря, что только его храбрости и счастью возможно было сделать этот подвиг, и та атака, в которой он будто бы кидал на курган Георгиевские кресты, бывшие у него в кармане.)
Французы, занявшие батарею, побежали. Наши войска с криками «ура» так далеко за батарею прогнали французов, что трудно было остановить их.
С батареи свезли пленных, в том числе раненого французского генерала, которого окружили офицеры. Толпы раненых, знакомых и незнакомых Пьеру, русских и французов, с изуродованными страданием лицами, шли, ползли и на носилках неслись с батареи. Пьер вошел на курган, где он провел более часа времени, и из того семейного кружка, который принял его к себе, он не нашел никого. Много было тут мертвых, незнакомых ему. Но некоторых он узнал. Молоденький офицерик сидел, все так же свернувшись, у края вала, в луже крови. Краснорожий солдат еще дергался, но его не убирали.
Пьер побежал вниз.
«Нет, теперь они оставят это, теперь они ужаснутся того, что они сделали!» – думал Пьер, бесцельно направляясь за толпами носилок, двигавшихся с поля сражения.
Но солнце, застилаемое дымом, стояло еще высоко, и впереди, и в особенности налево у Семеновского, кипело что то в дыму, и гул выстрелов, стрельба и канонада не только не ослабевали, но усиливались до отчаянности, как человек, который, надрываясь, кричит из последних сил.