Яйце
Город
Яйце
Jajce
Показать/скрыть карты
|
Я́йце (босн. Jajce) — город, центр одноимённой общины в Боснии и Герцеговине. Расположен на реке Врбас. На реке Плива расположен каскад электростанций. Промышленность — электрохимическая, производство ферросплавов.
История
Название города происходит от сербохорв. jaje — «яйцо»[1].
Яйце впервые упоминается в 1396 году. Основано хумским воеводой Хрвое Вукчичем между 1391 и 1404 годами, который, вероятно, построил крепость на месте башни Медвед. После Хрвое город отошёл к владениям Радивоя Яблановича, а позднее — Котроманичей, став одной из королевских столиц (наряду с Сутьеской и Бобовцем). В 1423 и 1431 годах отсюда королевством управлял Твртко II, в 1444, 1446, 1450 и 1456 годах — Томаш. В 1461 году здесь короновался последний король Боснии Степан Томашевич. В 1439 году турецкие отряды впервые приблизились к Яйце[2]. В июне 1463 года город был взят турками, удерживавшими его до 24 декабря того же года. В период существования так называемой Яецкой бановины[bs] в 1464—1527 годах Яйце был её административным центром. В это время город достраивался венгерскими королями. В декабре 1527 года город был окончательно взят турками, о чём узнали в Вене и Венеции с 20 по 28 января 1528 года. Турки разместили в городе, которым теперь управлял диздар, военный гарнизон. Во второй половине XVII века была создана Яецкая капетания. Сулейманбег Куленович был последним диздаром Яйце. В 1833 году здесь находилось 12 пушек[3].
В Яйце состоялась историческая 2-я сессия Антифашистского веча народного освобождения Югославии, на которой приняты решения, ставшие основами федеративного и социалистического братского объединения народов и народностей Югославии. В 1942 году, при освобождении города погиб Народный герой Югославии Милан Илич. В 1992 году в районе Яйце была проведена военная операция «Врбас-92» .
Напишите отзыв о статье "Яйце"
Примечания
- ↑ [mirjanadetelic.com/leksikon/gradovi/gradout.php?id=1416&slovo=J&str=1 Jajce]. // mirjanadetelic.com. Проверено 19 января 2016.
- ↑ Redžić, Husref. Srednjovjekovni gradovi u Bosni i Hercegovini. — Сараево: Sarajevo Publishing, 2006. — С. 112. (серб.)
- ↑ Kreševljaković, Hamdija. [www.fmks.gov.ba/download/zzs/1953/1-1953.pdf Старые боснийские города] = Stari bosanski gradovi. — Сараево: Nase starine, 1953. — С. 24.
Это заготовка статьи по географии Боснии и Герцеговины. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Яйце– Что? – в середине изложения Денисова проговорил Кутузов. – Уже готовы?– Готов, ваша светлость, – сказал генерал. Кутузов покачал головой, как бы говоря: «Как это все успеть одному человеку», и продолжал слушать Денисова. – Даю честное благородное слово гусского офицег'а, – говорил Денисов, – что я г'азог'ву сообщения Наполеона. – Тебе Кирилл Андреевич Денисов, обер интендант, как приходится? – перебил его Кутузов. – Дядя г'одной, ваша светлость. – О! приятели были, – весело сказал Кутузов. – Хорошо, хорошо, голубчик, оставайся тут при штабе, завтра поговорим. – Кивнув головой Денисову, он отвернулся и протянул руку к бумагам, которые принес ему Коновницын. – Не угодно ли вашей светлости пожаловать в комнаты, – недовольным голосом сказал дежурный генерал, – необходимо рассмотреть планы и подписать некоторые бумаги. – Вышедший из двери адъютант доложил, что в квартире все было готово. Но Кутузову, видимо, хотелось войти в комнаты уже свободным. Он поморщился… – Нет, вели подать, голубчик, сюда столик, я тут посмотрю, – сказал он. – Ты не уходи, – прибавил он, обращаясь к князю Андрею. Князь Андрей остался на крыльце, слушая дежурного генерала. Во время доклада за входной дверью князь Андрей слышал женское шептанье и хрустение женского шелкового платья. Несколько раз, взглянув по тому направлению, он замечал за дверью, в розовом платье и лиловом шелковом платке на голове, полную, румяную и красивую женщину с блюдом, которая, очевидно, ожидала входа влавввквмандующего. Адъютант Кутузова шепотом объяснил князю Андрею, что это была хозяйка дома, попадья, которая намеревалась подать хлеб соль его светлости. Муж ее встретил светлейшего с крестом в церкви, она дома… «Очень хорошенькая», – прибавил адъютант с улыбкой. Кутузов оглянулся на эти слова. Кутузов слушал доклад дежурного генерала (главным предметом которого была критика позиции при Цареве Займище) так же, как он слушал Денисова, так же, как он слушал семь лет тому назад прения Аустерлицкого военного совета. Он, очевидно, слушал только оттого, что у него были уши, которые, несмотря на то, что в одном из них был морской канат, не могли не слышать; но очевидно было, что ничто из того, что мог сказать ему дежурный генерал, не могло не только удивить или заинтересовать его, но что он знал вперед все, что ему скажут, и слушал все это только потому, что надо прослушать, как надо прослушать поющийся молебен. Все, что говорил Денисов, было дельно и умно. То, что говорил дежурный генерал, было еще дельнее и умнее, но очевидно было, что Кутузов презирал и знание и ум и знал что то другое, что должно было решить дело, – что то другое, независимое от ума и знания. Князь Андрей внимательно следил за выражением лица главнокомандующего, и единственное выражение, которое он мог заметить в нем, было выражение скуки, любопытства к тому, что такое означал женский шепот за дверью, и желание соблюсти приличие. Очевидно было, что Кутузов презирал ум, и знание, и даже патриотическое чувство, которое выказывал Денисов, но презирал не умом, не чувством, не знанием (потому что он и не старался выказывать их), а он презирал их чем то другим. Он презирал их своей старостью, своею опытностью жизни. Одно распоряжение, которое от себя в этот доклад сделал Кутузов, откосилось до мародерства русских войск. Дежурный редерал в конце доклада представил светлейшему к подписи бумагу о взысканий с армейских начальников по прошению помещика за скошенный зеленый овес. Кутузов зачмокал губами и закачал головой, выслушав это дело. – В печку… в огонь! И раз навсегда тебе говорю, голубчик, – сказал он, – все эти дела в огонь. Пуская косят хлеба и жгут дрова на здоровье. Я этого не приказываю и не позволяю, но и взыскивать не могу. Без этого нельзя. Дрова рубят – щепки летят. – Он взглянул еще раз на бумагу. – О, аккуратность немецкая! – проговорил он, качая головой. – Ну, теперь все, – сказал Кутузов, подписывая последнюю бумагу, и, тяжело поднявшись и расправляя складки своей белой пухлой шеи, с повеселевшим лицом направился к двери. Попадья, с бросившеюся кровью в лицо, схватилась за блюдо, которое, несмотря на то, что она так долго приготовлялась, она все таки не успела подать вовремя. И с низким поклоном она поднесла его Кутузову. Глаза Кутузова прищурились; он улыбнулся, взял рукой ее за подбородок и сказал: – И красавица какая! Спасибо, голубушка! Он достал из кармана шаровар несколько золотых и положил ей на блюдо. |