Непостроенные станции Московского метрополитена

Непостроенные станции Московского метрополитена — остановочные пункты Московского метрополитена, запланированные в разное время к постройке, но по тем или иным причинам не воплощённые в жизнь.

Летом-осенью 2011 года в галерее «Метро» состоялась выставка «Метро, которого нет», посвящённая неосуществлённым метропроектам.

Замоскворецкая линия

«Бега́» — нереализованная станция на пущенном в 1938 году первом участке Горьковско-Замоскворецкой (ныне — Замоскворецкой) линии Московского метрополитена, от которой было решено отказаться в целях экономии и ускорения строительства линии.

Станция предусматривалась на перегоне между станциями «Белорусско-Балтийский вокзал» (сооружена как «Белорусская») и «Стадион Динамо» (сооружена как «Динамо») первоначальным проектом линии, но в принятом Генеральном плане Москвы 1935 г. не вошла в число необходимых объектов.

Станция предназначалась для обслуживания Московского ипподрома и должна была располагаться на пересечении Ленинградского проспекта и Беговых улицы и аллеи.

«Вишняко́вский переу́лок» — нереализованная станция на пущенном в 1943 году втором участке Горьковско-Замоскворецкой (ныне — Замоскворецкой) линии Московского метрополитена, от которой было решено отказаться в целях экономии и ускорения строительства линии.

Станция предусматривалась на перегоне между станциями «Климентовский переулок» (сооружена как «Новокузнецкая») и «Павелецкий вокзал» (сооружена как «Павелецкая») первоначальным проектом линии, но в принятом Генеральном плане Москвы 1935 г. не вошла в число необходимых объектов.

Станция должна была располагаться на пересечении одноимённого переулка и Новокузнецкой улицы.

«Москворе́цкая» — нереализованная станция на пущенном в 1943 году втором участке Горьковско-Замоскворецкой (ныне — Замоскворецкой) линии Московского метрополитена, от которой было решено отказаться в целях экономии и ускорения строительства линии и ввиду сложности сооружения.

Станция предусматривалась на перегоне между станциями «Площадь Свердлова» (ныне «Театральная») и «Климентовский переулок» (сооружена как «Новокузнецкая») первоначальным проектом линии, но в принятом Генеральном плане Москвы 1935 г. не вошла в число необходимых объектов.

Станция планировалась в историческом районе Зарядье у одноимённой набережной Москвы-реки.

После сноса гостиницы «Россия» и в связи с началом строительства на её месте нового многофункционального комплекса возникли предложения о необходимости одновременно сооружения станции. Но на перегоне задела под станцию не существует, а строительство станции на имеющемся слишком большом уклоне трассы (19 тысячных) невозможно (для станций допускаются уклоны от 0 до 5 тысячных), так что строительство станции может быть возможным только при значительной корректировке путей метро.

«Дербе́невская» — нереализованная станция на пущенном в 1943 году втором участке Горьковско-Замоскворецкой (ныне — Замоскворецкой) линии Московского метрополитена, между станциями «Павелецкая» и «Автозаводская». Должна была располагаться чуть севернее пересечения одноимённой улицы и Жукова проезда в Москворецком (сегодня Даниловском) районе. Строительство станции как таковой не было начато, но на этом месте, помимо сбойки между путевыми тоннелями, был также сооружён наклонный ход нестандартной ширины.

Арбатско-Покровская линия

«Баку́нинская у́лица» — нереализованная станция на пущенном в 1944 году втором участке Арбатско-Покровской линии Московского метрополитена, от которой было решено отказаться в целях экономии и ускорения строительства линии.

Станция предусматривалась на перегоне между станциями «Спартаковская» (сооружена как «Бауманская») и «Электрозавод» (сооружена как «Электрозаводская») первоначальным проектом линии, но в принятом Генеральном плане Москвы 1935 г. не вошла в число объектов ближней перспективы.

Станция должна была быть расположена под одноимённой улицей в районе Переведеновского переулка перед Казанским направлением Московской железной дороги.

«Горо́ховская у́лица» — нереализованная станция на пущенном в 1944 году втором участке Арбатско-Покровской линии Московского метрополитена, от которой было решено отказаться в целях экономии и ускорения строительства линии.

Станции «Гороховская улица» и последующая за ней «Площадь Баумана» (также нереализованная) предусматривались на перегоне между станциями «Курская» и «Спартаковская» (сооружена как «Бауманская») первоначальным проектом линии, но в принятом Генеральном плане Москвы 1935 г. не вошли в число объектов ближней перспективы.

Станция должна была быть расположена в районе одноимённой улицы (ныне — улица Казакова).

«Миро́новская у́лица» — нереализованная станция на пущенном в 1944 году втором участке Арбатско-Покровской линии Московского метрополитена, от которой было решено отказаться в целях экономии и ускорения строительства линии.

Станция предусматривалась на перегоне между станциями «Сталинская» (ныне «Семёновская») и «Стадион имени Сталина» (сооружена как «Измайловская», затем «Измайловский парк», ныне «Партизанская») первоначальным проектом линии, но в принятом Генеральном плане Москвы 1935 г. не вошла в число объектов ближней перспективы.

Станция должна была быть расположена на пересечении одноимённой и Ткацкой улиц.

«Пло́щадь Ба́умана» — нереализованная станция на пущенном в 1944 году втором участке Арбатско-Покровской линии Московского метрополитена, от которой было решено отказаться в целях экономии и ускорения строительства линии.

Станции «Площадь Баумана» и предшествующая ей «Гороховская улица» (также нереализованная) предусматривались на перегоне между станциями «Курская» и «Спартаковская» (сооружена как «Бауманская») первоначальным проектом линии, но в принятом Генеральном плане Москвы 1935 г. не вошли в число объектов ближней перспективы.

Станция должна была быть расположена под началом Спартаковской улицы между слиянием в Площадь Разгуляй Старой Басманной (тогда Карла Маркса) и Новой Басманной улиц и Елоховской (тогда Бауманской) площадью.

«Покро́вские воро́та» — нереализованная станция на пущенном в 1938 году участке Арбатско-Покровской линии Московского метрополитена, для которой был создан задел, но от которой было решено отказаться в целях экономии и ускорения строительства линии.

Станции «Покровские ворота» и предшествующая ей «Хмельницкая» (изначально «Ильинские ворота») предусматривались на перегоне между станциями «Площадь Революции» и «Курская» первоначальным проектом линии, но в принятом Генеральном плане Москвы 1935 г. не вошли в число объектов ближней перспективы.

Станция должна была быть расположена в районе площадей Покровские ворота и Хохловские ворота, где сходятся улица Покровка и бульвары Чистопрудный и Покровский.

«Хмельницкая» — нереализованная станция Арбатско-Покровской линии Московского метрополитена на участке «Площадь Революции» — «Курская», пущенном в 1938 году.

Станции «Маросейка» (изначально «Ильинские ворота», позднее — «Хмельницкая») и следующая за ней «Покровские ворота» (также нереализованная) предусматривались на перегоне между станциями «Площадь Революции» и «Курская» первоначальным проектом линии, но в принятом Генеральном плане Москвы 1935 года не вошли в число объектов ближней перспективы в целях экономии и ускорения строительства линии по срокам.

«Рождествено» — отмененная конечная станция Арбатско-Покровской линии Московского метрополитена, которая должна было располагаться за станцией «Пятницкое Шоссе» и за строящимся электродепо «Митино» в одноименном коттеджном поселке. По сложившейся ситуации пока так и неясно, как будет называться станция, но «Пятницкое шоссе» заняло место изначальной «Рождествено», в то время как сама «Рождествено» будет построена значительно позже, однако по состоянию на февраль 2016 сроки начала строительства этой станции неизвестны, никакие работы по сооружению станции не ведутся и в ближайшей перспективе не планируются. Построенные заделы для ответвления линии до станции засыпаны.

Филёвская линия

«Дорогомиловская» — станция Филёвской линии Московского метрополитена, строительство которой предполагалось в районе слияния Большой Дорогомиловской улицы и Кутузовского проспекта, у площади Дорогомиловская застава, между станциями «Выставочная» и «Киевская», однако впоследствии было решено от неё отказаться.

Кольцевая линия

«Суворовская» — станция Кольцевой линии, строительство которой предполагалось на оставленном в 1950-х годах заделе между станциями «Новослободская» и «Проспект Мира». Должна иметь пересадку на станцию «Достоевская» Люблинско-Дмитровской линии. Предполагается построить после 2020 года. Станция должна быть глубокого заложения, скорее всего пилонной.

«Российская» — станция Кольцевой линии, строительство которой предполагалось между станциями «Киевская» и «Краснопресненская» на оставленном в 1950-х годах заделе длиной в 130 метров примерно под сегодняшней площадью Свободной России. Изначально было запланировано, что станция должна иметь пересадку на перспективную линию от Калининского радиуса — по нынешним планам на станцию «Дорогомиловская» продлеваемой Калининско-Солнцевской линии. Строительство может начаться до 2020 года, однако в перечне 70 станций, намеченных к строительству в течение 8 лет (2013—2020), «Российская» не значится. В любом случае, станция должна быть глубокого заложения, скорее всего пилонной.

«Ульяновская (Золоторожская)» — станция Кольцевой линии, строительство которой предполагалось на оставленном в 1950-х годах заделе между станциями «Курская» и «Таганская». В перечне 70 станций, намеченных к строительству в течение 8 лет (2013—2020), эта станция не значится. В любом случае, станция должна быть глубокого заложения, скорее всего пилонной.

Калужско-Рижская линия

«Лосиноостровская» — станция Калужско-Рижской линии линии Московского метрополитена, строительство которой предполагалось вблизи одноимённой железнодорожной станции, на ответвлении от станции «Свиблово». Были построены заделы под съезды на ответвления, однако от строительства станции отказались ввиду большой загрузки Рижского радиуса.

«Якиманка» — планировавшаяся станция Московского метрополитена. Станция должна была находиться на Калужско-Рижской линии между станциями «Третьяковская» и «Октябрьская» и иметь пересадку на станцию «Полянка» Серпуховско-Тимирязевской линии. Сроки строительства не определены, после 2005 года вероятность такого строительства ещё сильнее снизилась, так как предназначенную для этого шахту ликвидировали — на её месте возведён жилой комплекс «Евгений Онегин». Метрогипротранс сообщил, что задела станции на данный момент не существует.

«Челобитьево» — планирововашаяся станция Московского метрополитена. Станция должна была находиться на Калужско-Рижской линии за станцией «Медведково». Однако, существует вероятность, что станция может быть открыта после 2020 года. Также чиновниками было объявлено, что метро в Мытищи может быть проведено через Третий пересадочный контур.

Калининско-Солнцевская линия

«Реутово» — станция метро в подмосковном Реутове, которую в период с 1960—1961 гг. до 1989 г. планировалось построить у платформы Реутово. Должна была быть следующей станцией после станции Новогиреево. Этот проект не был реализован, но построена станция Новокосино, два наземных вестибюля которой расположены в Реутове.

«Плехановская» — планировавшаяся станция Калининской линии на этапе её проектирования между станциями «Перово» и «Шоссе Энтузиастов», от которой вспоследствии отказались. Станция должна была располагаться под улицей Плеханова на месте пересечения Перовской улицы, Зелёного проспекта и улицы Плеханова.

«Николо-Архангельская» — планировавшаяся станция Калининской линии Московского метрополитена. Предполагалось, что она будет расположена в городском округе Балашиха Московской области вблизи Николо-Архангельского кладбища. Станцию планировалось открыть в составе участка «Новокосино» — «Руднёво». Однако на оперативном совещании у мэра Москвы Сергея Собянина в конце февраля 2011 года строительство метро от станции Новокосино в сторону Кожухово было признано нецелесообразным, хотя в дальней перспективе технически возможно продление линии в Никольское.

«Кадашёвская» — планировавшаяся станция Калининской линии Московского метрополитена. Предполагалось, что станция будет расположена на западной оконечности острова Балчуг, между Болотной площадью и памятником Петру I. Согласно проекту, станция — пилонная глубокого заложения, должна была иметь два выхода: в проектируемый подземный торговый центр, который расположится под Болотной площадью, и в створ моста, который пересекает Москву-реку в районе храма Христа Спасителя. Перегон между «Третьяковской» и «Кадашёвской» должен был составлять 950 метров.

Предполагалось, что строительство станции будет происходить при участии частных инвесторов, поскольку для массового обслуживания населения такая станция бесперспективна. В 2012 году станция была исключена из планов по перспективному строительству в связи с нерентабельностью.

«Трёхго́рка» — планировавшаяся станция Калининской линии, которая должна была быть расположена на Мантулинской улице вблизи Трёхгорной мануфактуры. Станция проектировалась как промежуточная, глубокого заложения. Именно для перспективной станции метро ещё в 1970-х годах был сооружён подземный переход под перекрёстком улиц Мантулинской и 1905 года. В связи с изменением трассы линии открыта не будет.

«Востряко́во» — планировавшаяся в изначальном проекте станция Калининско-Солнцевской линии между «Очаковом» и «Терёшковом». Станцию преполагалось разместить у пересечения Боровского шоссе и Домостроительной улицы, а «Терёшково» — у пересечения шоссе и улицы Главмосстроя. В 2013 году станция была исключена из проекта, а «Терёшково» перенесли восточнее, между улицей 50 лет Октября и проектируемым проездом № 6055.

Серпуховско-Тимирязевская линия

«Проектируемая станция в Донском районе» — при проектировании Серпуховско-Тимирязевской (как и Калужско-Рижской) линий предусматривалось создание пересадочных станций на Малое Кольцо Московской железной дороги. Помимо Владыкино также предусматривалось строительство дополнительной станции на перегоне Тульская-Нагатинская. Для этих целей в районе стадиона «Труд» тоннели проложены в прямой вдоль железной дороги. Общая концепция станции предусматривала создание здесь ТПУ между Серпуховско-Тимирязевской линией и Павелецким направлением ж.д. с переносом к стадиону Труд платформы Нижние Котлы и организации здесь пересадки между метрополитеном, МК МЖД и Павелецким направлением. Для удешевления строительства описываемая станция и платформа Павелецкого направления возведены не были. В связи с запуском пассажирского движения по МК МЖД проект может быть реализован с некоторой долей вероятности — в весьма отдалённом будущем.

Бутовская линия

«Чертановская улица» — рассматривался вариант продления Бутовской линии с этой станцией, но был отклонён. В результате линия пошла прямым маршрутом без этой станции.

«Улица Остафьевская» — станция, которая должна была быть расположена в районе Южное Бутово над пересечением одноименной улицы и улицей Академика Семёнова, однако была исключена из планов развития Московского Метрополитена до 2020 года. Строительство станции не ведётся и в ближайших перспективах не планируется.

«Чечёрский проезд» — станция, которая должна была быть расположена в районе Южное Бутово над одноимённым проездом, однако она и следующая за ней станция «Улица Остафьевская» были исключены из планов развития Московского Метрополитена до 2020 года. Строительство станции не ведётся и в ближайших перспективах не планируется.

«Новокурьяново» — наземная крытая станция, планировавшаяся в деревне Новокурьяново рядом с одноимённым депо вблизи железнодорожного испытательного кольца в Щербинке. Планировалось построить станцию в 2016 году, однако от строительства станции (и следующих на ней станций «Чечёрский проезд» и «Улица Остафьевская») решено было отказаться в пользу строительства северной части Бутовской линии от станции «Улица Старокачаловская» до станции «Битцевский парк». Станция отсутствует в перспективах развития Московского Метрополитена до 2020 года, строительство станции не ведётся и в ближайших перспективах не планируется.

Третий пересадочный контур

«Пресня» — проектировавшаяся станция Третьего пересадочного контура. Решение о строительстве станции «Пресня» принято Постановлением Правительства Москвы № 564-ПП от 24 июня 2008 года. Станция должна была располагаться вблизи Силикатных проездов в историческом районе Пресня. Станция проектировалась глубокого заложения, должна была располагаться между станциями «Шелепиха» и «Хорошёвская». Однако 12 февраля 2011 года было объявлено, что в связи с расположением станции в промзоне, её строительство временно отменено.

Кожуховская линия

«Самаркандский бульвар» — проектировавшаяся станция Кожуховской линии. Присутствовала на генплане Москвы, составленном в 2010 году. Должна была быть построена под Волгоградским проспектом, вблизи его пересечения с Самаркандским бульваром, а также неподалеку от 138-го квартала Выхино и Госпиталя № 2. Планировалось, что строительство станции начнётся в 2012 году, и она будет построена к 2015 году. В 2011 году в связи с изменением трассы линии от планов строительства этой станции отказались.

См. также

• Станция-призрак

Отрывок, характеризующий Непостроенные станции Московского метрополитена

– Не говорите мне таких вещей, я обручена и люблю другого, – проговорила она быстро… – Она взглянула на него. Анатоль не смутился и не огорчился тем, что она сказала.
– Не говорите мне про это. Что мне зa дело? – сказал он. – Я говорю, что безумно, безумно влюблен в вас. Разве я виноват, что вы восхитительны? Нам начинать.
Наташа, оживленная и тревожная, широко раскрытыми, испуганными глазами смотрела вокруг себя и казалась веселее чем обыкновенно. Она почти ничего не помнила из того, что было в этот вечер. Танцовали экосез и грос фатер, отец приглашал ее уехать, она просила остаться. Где бы она ни была, с кем бы ни говорила, она чувствовала на себе его взгляд. Потом она помнила, что попросила у отца позволения выйти в уборную оправить платье, что Элен вышла за ней, говорила ей смеясь о любви ее брата и что в маленькой диванной ей опять встретился Анатоль, что Элен куда то исчезла, они остались вдвоем и Анатоль, взяв ее за руку, нежным голосом сказал:
– Я не могу к вам ездить, но неужели я никогда не увижу вас? Я безумно люблю вас. Неужели никогда?… – и он, заслоняя ей дорогу, приближал свое лицо к ее лицу.
Блестящие, большие, мужские глаза его так близки были от ее глаз, что она не видела ничего кроме этих глаз.
– Натали?! – прошептал вопросительно его голос, и кто то больно сжимал ее руки.
– Натали?!
«Я ничего не понимаю, мне нечего говорить», сказал ее взгляд.
Горячие губы прижались к ее губам и в ту же минуту она почувствовала себя опять свободною, и в комнате послышался шум шагов и платья Элен. Наташа оглянулась на Элен, потом, красная и дрожащая, взглянула на него испуганно вопросительно и пошла к двери.
– Un mot, un seul, au nom de Dieu, [Одно слово, только одно, ради Бога,] – говорил Анатоль.
Она остановилась. Ей так нужно было, чтобы он сказал это слово, которое бы объяснило ей то, что случилось и на которое она бы ему ответила.
– Nathalie, un mot, un seul, – всё повторял он, видимо не зная, что сказать и повторял его до тех пор, пока к ним подошла Элен.
Элен вместе с Наташей опять вышла в гостиную. Не оставшись ужинать, Ростовы уехали.
Вернувшись домой, Наташа не спала всю ночь: ее мучил неразрешимый вопрос, кого она любила, Анатоля или князя Андрея. Князя Андрея она любила – она помнила ясно, как сильно она любила его. Но Анатоля она любила тоже, это было несомненно. «Иначе, разве бы всё это могло быть?» думала она. «Ежели я могла после этого, прощаясь с ним, улыбкой ответить на его улыбку, ежели я могла допустить до этого, то значит, что я с первой минуты полюбила его. Значит, он добр, благороден и прекрасен, и нельзя было не полюбить его. Что же мне делать, когда я люблю его и люблю другого?» говорила она себе, не находя ответов на эти страшные вопросы.


Пришло утро с его заботами и суетой. Все встали, задвигались, заговорили, опять пришли модистки, опять вышла Марья Дмитриевна и позвали к чаю. Наташа широко раскрытыми глазами, как будто она хотела перехватить всякий устремленный на нее взгляд, беспокойно оглядывалась на всех и старалась казаться такою же, какою она была всегда.
После завтрака Марья Дмитриевна (это было лучшее время ее), сев на свое кресло, подозвала к себе Наташу и старого графа.
– Ну с, друзья мои, теперь я всё дело обдумала и вот вам мой совет, – начала она. – Вчера, как вы знаете, была я у князя Николая; ну с и поговорила с ним…. Он кричать вздумал. Да меня не перекричишь! Я всё ему выпела!
– Да что же он? – спросил граф.
– Он то что? сумасброд… слышать не хочет; ну, да что говорить, и так мы бедную девочку измучили, – сказала Марья Дмитриевна. – А совет мой вам, чтобы дела покончить и ехать домой, в Отрадное… и там ждать…
– Ах, нет! – вскрикнула Наташа.
– Нет, ехать, – сказала Марья Дмитриевна. – И там ждать. – Если жених теперь сюда приедет – без ссоры не обойдется, а он тут один на один с стариком всё переговорит и потом к вам приедет.
Илья Андреич одобрил это предложение, тотчас поняв всю разумность его. Ежели старик смягчится, то тем лучше будет приехать к нему в Москву или Лысые Горы, уже после; если нет, то венчаться против его воли можно будет только в Отрадном.
– И истинная правда, – сказал он. – Я и жалею, что к нему ездил и ее возил, – сказал старый граф.
– Нет, чего ж жалеть? Бывши здесь, нельзя было не сделать почтения. Ну, а не хочет, его дело, – сказала Марья Дмитриевна, что то отыскивая в ридикюле. – Да и приданое готово, чего вам еще ждать; а что не готово, я вам перешлю. Хоть и жалко мне вас, а лучше с Богом поезжайте. – Найдя в ридикюле то, что она искала, она передала Наташе. Это было письмо от княжны Марьи. – Тебе пишет. Как мучается, бедняжка! Она боится, чтобы ты не подумала, что она тебя не любит.
– Да она и не любит меня, – сказала Наташа.
– Вздор, не говори, – крикнула Марья Дмитриевна.
– Никому не поверю; я знаю, что не любит, – смело сказала Наташа, взяв письмо, и в лице ее выразилась сухая и злобная решительность, заставившая Марью Дмитриевну пристальнее посмотреть на нее и нахмуриться.
– Ты, матушка, так не отвечай, – сказала она. – Что я говорю, то правда. Напиши ответ.
Наташа не отвечала и пошла в свою комнату читать письмо княжны Марьи.
Княжна Марья писала, что она была в отчаянии от происшедшего между ними недоразумения. Какие бы ни были чувства ее отца, писала княжна Марья, она просила Наташу верить, что она не могла не любить ее как ту, которую выбрал ее брат, для счастия которого она всем готова была пожертвовать.
«Впрочем, писала она, не думайте, чтобы отец мой был дурно расположен к вам. Он больной и старый человек, которого надо извинять; но он добр, великодушен и будет любить ту, которая сделает счастье его сына». Княжна Марья просила далее, чтобы Наташа назначила время, когда она может опять увидеться с ней.
Прочтя письмо, Наташа села к письменному столу, чтобы написать ответ: «Chere princesse», [Дорогая княжна,] быстро, механически написала она и остановилась. «Что ж дальше могла написать она после всего того, что было вчера? Да, да, всё это было, и теперь уж всё другое», думала она, сидя над начатым письмом. «Надо отказать ему? Неужели надо? Это ужасно!»… И чтоб не думать этих страшных мыслей, она пошла к Соне и с ней вместе стала разбирать узоры.
После обеда Наташа ушла в свою комнату, и опять взяла письмо княжны Марьи. – «Неужели всё уже кончено? подумала она. Неужели так скоро всё это случилось и уничтожило всё прежнее»! Она во всей прежней силе вспоминала свою любовь к князю Андрею и вместе с тем чувствовала, что любила Курагина. Она живо представляла себя женою князя Андрея, представляла себе столько раз повторенную ее воображением картину счастия с ним и вместе с тем, разгораясь от волнения, представляла себе все подробности своего вчерашнего свидания с Анатолем.
«Отчего же бы это не могло быть вместе? иногда, в совершенном затмении, думала она. Тогда только я бы была совсем счастлива, а теперь я должна выбрать и ни без одного из обоих я не могу быть счастлива. Одно, думала она, сказать то, что было князю Андрею или скрыть – одинаково невозможно. А с этим ничего не испорчено. Но неужели расстаться навсегда с этим счастьем любви князя Андрея, которым я жила так долго?»
– Барышня, – шопотом с таинственным видом сказала девушка, входя в комнату. – Мне один человек велел передать. Девушка подала письмо. – Только ради Христа, – говорила еще девушка, когда Наташа, не думая, механическим движением сломала печать и читала любовное письмо Анатоля, из которого она, не понимая ни слова, понимала только одно – что это письмо было от него, от того человека, которого она любит. «Да она любит, иначе разве могло бы случиться то, что случилось? Разве могло бы быть в ее руке любовное письмо от него?»
Трясущимися руками Наташа держала это страстное, любовное письмо, сочиненное для Анатоля Долоховым, и, читая его, находила в нем отголоски всего того, что ей казалось, она сама чувствовала.
«Со вчерашнего вечера участь моя решена: быть любимым вами или умереть. Мне нет другого выхода», – начиналось письмо. Потом он писал, что знает про то, что родные ее не отдадут ее ему, Анатолю, что на это есть тайные причины, которые он ей одной может открыть, но что ежели она его любит, то ей стоит сказать это слово да , и никакие силы людские не помешают их блаженству. Любовь победит всё. Он похитит и увезет ее на край света.
«Да, да, я люблю его!» думала Наташа, перечитывая в двадцатый раз письмо и отыскивая какой то особенный глубокий смысл в каждом его слове.
В этот вечер Марья Дмитриевна ехала к Архаровым и предложила барышням ехать с нею. Наташа под предлогом головной боли осталась дома.


Вернувшись поздно вечером, Соня вошла в комнату Наташи и, к удивлению своему, нашла ее не раздетою, спящею на диване. На столе подле нее лежало открытое письмо Анатоля. Соня взяла письмо и стала читать его.
Она читала и взглядывала на спящую Наташу, на лице ее отыскивая объяснения того, что она читала, и не находила его. Лицо было тихое, кроткое и счастливое. Схватившись за грудь, чтобы не задохнуться, Соня, бледная и дрожащая от страха и волнения, села на кресло и залилась слезами.
«Как я не видала ничего? Как могло это зайти так далеко? Неужели она разлюбила князя Андрея? И как могла она допустить до этого Курагина? Он обманщик и злодей, это ясно. Что будет с Nicolas, с милым, благородным Nicolas, когда он узнает про это? Так вот что значило ее взволнованное, решительное и неестественное лицо третьего дня, и вчера, и нынче, думала Соня; но не может быть, чтобы она любила его! Вероятно, не зная от кого, она распечатала это письмо. Вероятно, она оскорблена. Она не может этого сделать!»
Соня утерла слезы и подошла к Наташе, опять вглядываясь в ее лицо.
– Наташа! – сказала она чуть слышно.
Наташа проснулась и увидала Соню.
– А, вернулась?
И с решительностью и нежностью, которая бывает в минуты пробуждения, она обняла подругу, но заметив смущение на лице Сони, лицо Наташи выразило смущение и подозрительность.
– Соня, ты прочла письмо? – сказала она.
– Да, – тихо сказала Соня.
Наташа восторженно улыбнулась.
– Нет, Соня, я не могу больше! – сказала она. – Я не могу больше скрывать от тебя. Ты знаешь, мы любим друг друга!… Соня, голубчик, он пишет… Соня…
Соня, как бы не веря своим ушам, смотрела во все глаза на Наташу.
– А Болконский? – сказала она.
– Ах, Соня, ах коли бы ты могла знать, как я счастлива! – сказала Наташа. – Ты не знаешь, что такое любовь…
– Но, Наташа, неужели то всё кончено?
Наташа большими, открытыми глазами смотрела на Соню, как будто не понимая ее вопроса.
– Что ж, ты отказываешь князю Андрею? – сказала Соня.
– Ах, ты ничего не понимаешь, ты не говори глупости, ты слушай, – с мгновенной досадой сказала Наташа.
– Нет, я не могу этому верить, – повторила Соня. – Я не понимаю. Как же ты год целый любила одного человека и вдруг… Ведь ты только три раза видела его. Наташа, я тебе не верю, ты шалишь. В три дня забыть всё и так…
– Три дня, – сказала Наташа. – Мне кажется, я сто лет люблю его. Мне кажется, что я никого никогда не любила прежде его. Ты этого не можешь понять. Соня, постой, садись тут. – Наташа обняла и поцеловала ее.
– Мне говорили, что это бывает и ты верно слышала, но я теперь только испытала эту любовь. Это не то, что прежде. Как только я увидала его, я почувствовала, что он мой властелин, и я раба его, и что я не могу не любить его. Да, раба! Что он мне велит, то я и сделаю. Ты не понимаешь этого. Что ж мне делать? Что ж мне делать, Соня? – говорила Наташа с счастливым и испуганным лицом.
– Но ты подумай, что ты делаешь, – говорила Соня, – я не могу этого так оставить. Эти тайные письма… Как ты могла его допустить до этого? – говорила она с ужасом и с отвращением, которое она с трудом скрывала.
– Я тебе говорила, – отвечала Наташа, – что у меня нет воли, как ты не понимаешь этого: я его люблю!
– Так я не допущу до этого, я расскажу, – с прорвавшимися слезами вскрикнула Соня.
– Что ты, ради Бога… Ежели ты расскажешь, ты мой враг, – заговорила Наташа. – Ты хочешь моего несчастия, ты хочешь, чтоб нас разлучили…
Увидав этот страх Наташи, Соня заплакала слезами стыда и жалости за свою подругу.
– Но что было между вами? – спросила она. – Что он говорил тебе? Зачем он не ездит в дом?
Наташа не отвечала на ее вопрос.
– Ради Бога, Соня, никому не говори, не мучай меня, – упрашивала Наташа. – Ты помни, что нельзя вмешиваться в такие дела. Я тебе открыла…
– Но зачем эти тайны! Отчего же он не ездит в дом? – спрашивала Соня. – Отчего он прямо не ищет твоей руки? Ведь князь Андрей дал тебе полную свободу, ежели уж так; но я не верю этому. Наташа, ты подумала, какие могут быть тайные причины ?
Наташа удивленными глазами смотрела на Соню. Видно, ей самой в первый раз представлялся этот вопрос и она не знала, что отвечать на него.
– Какие причины, не знаю. Но стало быть есть причины!
Соня вздохнула и недоверчиво покачала головой.
– Ежели бы были причины… – начала она. Но Наташа угадывая ее сомнение, испуганно перебила ее.
– Соня, нельзя сомневаться в нем, нельзя, нельзя, ты понимаешь ли? – прокричала она.
– Любит ли он тебя?
– Любит ли? – повторила Наташа с улыбкой сожаления о непонятливости своей подруги. – Ведь ты прочла письмо, ты видела его?
– Но если он неблагородный человек?
– Он!… неблагородный человек? Коли бы ты знала! – говорила Наташа.
– Если он благородный человек, то он или должен объявить свое намерение, или перестать видеться с тобой; и ежели ты не хочешь этого сделать, то я сделаю это, я напишу ему, я скажу папа, – решительно сказала Соня.
– Да я жить не могу без него! – закричала Наташа.
– Наташа, я не понимаю тебя. И что ты говоришь! Вспомни об отце, о Nicolas.
– Мне никого не нужно, я никого не люблю, кроме его. Как ты смеешь говорить, что он неблагороден? Ты разве не знаешь, что я его люблю? – кричала Наташа. – Соня, уйди, я не хочу с тобой ссориться, уйди, ради Бога уйди: ты видишь, как я мучаюсь, – злобно кричала Наташа сдержанно раздраженным и отчаянным голосом. Соня разрыдалась и выбежала из комнаты.
Наташа подошла к столу и, не думав ни минуты, написала тот ответ княжне Марье, который она не могла написать целое утро. В письме этом она коротко писала княжне Марье, что все недоразуменья их кончены, что, пользуясь великодушием князя Андрея, который уезжая дал ей свободу, она просит ее забыть всё и простить ее ежели она перед нею виновата, но что она не может быть его женой. Всё это ей казалось так легко, просто и ясно в эту минуту.

В пятницу Ростовы должны были ехать в деревню, а граф в среду поехал с покупщиком в свою подмосковную.
В день отъезда графа, Соня с Наташей были званы на большой обед к Карагиным, и Марья Дмитриевна повезла их. На обеде этом Наташа опять встретилась с Анатолем, и Соня заметила, что Наташа говорила с ним что то, желая не быть услышанной, и всё время обеда была еще более взволнована, чем прежде. Когда они вернулись домой, Наташа начала первая с Соней то объяснение, которого ждала ее подруга.
– Вот ты, Соня, говорила разные глупости про него, – начала Наташа кротким голосом, тем голосом, которым говорят дети, когда хотят, чтобы их похвалили. – Мы объяснились с ним нынче.
– Ну, что же, что? Ну что ж он сказал? Наташа, как я рада, что ты не сердишься на меня. Говори мне всё, всю правду. Что же он сказал?
Наташа задумалась.
– Ах Соня, если бы ты знала его так, как я! Он сказал… Он спрашивал меня о том, как я обещала Болконскому. Он обрадовался, что от меня зависит отказать ему.
Соня грустно вздохнула.
– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.
– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.


Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?