Якимов, Алексей Петрович

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Якимов Алексей Петрович»)
Перейти к: навигация, поиск
Алексей Петрович Якимов
Дата рождения

24 января (6 февраля) 1914(1914-02-06)

Место рождения

с. Верх-Яйва, Пермская губерния, Российская империя[1]

Дата смерти

10 марта 2006(2006-03-10) (92 года)

Место смерти

город Жуковский, Московская область, Россия

Принадлежность

СССР СССР

Род войск

ВВС

Годы службы

19341971

Звание полковник

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Сражения/войны

Великая Отечественная война

Награды и премии

Алексе́й Петро́вич Яки́мов (24 января [6 февраля1914 года — 10 марта 2006 года) — Герой Советского Союза (22 июля 1966), заслуженный лётчик-испытатель СССР (1960), полковник (1955).





Биография

Родился 24 января (6 февраля1914 года в селе Верх-Яйва (фактически на Средне-Чаньвинском кордоне) Пермской губернии. Русский. Окончил 3 курса Уральского горного института.

В Красной Армии с августа 1934 года. В 1937 году окончил Оренбургскую военную авиационную школу лётчиков, был оставлен в ней лётчиком-инструктором. В марте-мае 1941 года — лётчик-инструктор Сталинградской военной авиационной школы лётчиков.

В 1941—1951 годах — лётчик-испытатель Лётно-исследовательского института (город Жуковский Московской области). В 1944 году выполнил первый полёт и в дальнейшем провёл испытания высотных истребителей ОКБ А. И. Микояна — И-222, И-225. Провёл испытания одного из лучших истребителей войны Ла-5, участвовал в испытаниях истребителей МиГ-3, И-220, И-250, бомбардировщика Ту-4 и других типов самолётов.

Участник Великой Отечественной войны: в июле-августе 1941 года — лётчик 2-й отдельной истребительной авиационной эскадрильи (ПВО города Москвы), совершил 11 боевых вылетов на истребителе МиГ-3.

В 1951—1954 годах — лётчик-испытатель ОКБ-30 (город Москва). Провёл испытания: новой радиолокационной станции на самолёте Ил-12Д, скоростного планёра-мишени, десантного варианта самолёта Ту-4, различных модификаций самолёта Ли-2.

В 1954—1971 годах — лётчик-испытатель ОКБ А. Н. Туполева (в 1960—1971 годах — начальник лётной службы). Выполнил первый полёт и затем провёл испытания пассажирского самолёта Ту-114 (в 1957 году) и реактивного пассажирского самолёта Ту-104Е (в 1960 году). Участвовал в испытаниях бомбардировщиков Ту-16, Ту-95 и других типов самолётов; провёл испытания по дозаправке в воздухе Ту-16 и Ту-95.

За мужество и героизм, проявленные при испытании новой авиационной техники, полковнику Якимову Алексею Петровичу Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 июля 1966 года присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».

С апреля 1971 года полковник А. П. Якимов — в запасе. Жил в городе Жуковский Московской области. Умер 10 марта 2006 года. Похоронен на Быковском кладбище в Жуковском.

Награды

Почётные звания

Память

  • В Жуковском на доме, в котором он жил, установлена мемориальная доска.
  • Его имя увековечено на мемориальной доске, установленной на здании горного университета в Екатеринбурге.

Напишите отзыв о статье "Якимов, Алексей Петрович"

Примечания

Литература

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=410 Якимов, Алексей Петрович]. Сайт «Герои Страны».

Отрывок, характеризующий Якимов, Алексей Петрович

– А знаешь ли, ты, моя душа, напрасно погорячился! Мне Митенька рассказал все.
«Я знал, подумал Николай, что никогда ничего не пойму здесь, в этом дурацком мире».
– Ты рассердился, что он не вписал эти 700 рублей. Ведь они у него написаны транспортом, а другую страницу ты не посмотрел.
– Папенька, он мерзавец и вор, я знаю. И что сделал, то сделал. А ежели вы не хотите, я ничего не буду говорить ему.
– Нет, моя душа (граф был смущен тоже. Он чувствовал, что он был дурным распорядителем имения своей жены и виноват был перед своими детьми но не знал, как поправить это) – Нет, я прошу тебя заняться делами, я стар, я…
– Нет, папенька, вы простите меня, ежели я сделал вам неприятное; я меньше вашего умею.
«Чорт с ними, с этими мужиками и деньгами, и транспортами по странице, думал он. Еще от угла на шесть кушей я понимал когда то, но по странице транспорт – ничего не понимаю», сказал он сам себе и с тех пор более не вступался в дела. Только однажды графиня позвала к себе сына, сообщила ему о том, что у нее есть вексель Анны Михайловны на две тысячи и спросила у Николая, как он думает поступить с ним.
– А вот как, – отвечал Николай. – Вы мне сказали, что это от меня зависит; я не люблю Анну Михайловну и не люблю Бориса, но они были дружны с нами и бедны. Так вот как! – и он разорвал вексель, и этим поступком слезами радости заставил рыдать старую графиню. После этого молодой Ростов, уже не вступаясь более ни в какие дела, с страстным увлечением занялся еще новыми для него делами псовой охоты, которая в больших размерах была заведена у старого графа.


Уже были зазимки, утренние морозы заковывали смоченную осенними дождями землю, уже зелень уклочилась и ярко зелено отделялась от полос буреющего, выбитого скотом, озимого и светло желтого ярового жнивья с красными полосами гречихи. Вершины и леса, в конце августа еще бывшие зелеными островами между черными полями озимей и жнивами, стали золотистыми и ярко красными островами посреди ярко зеленых озимей. Русак уже до половины затерся (перелинял), лисьи выводки начинали разбредаться, и молодые волки были больше собаки. Было лучшее охотничье время. Собаки горячего, молодого охотника Ростова уже не только вошли в охотничье тело, но и подбились так, что в общем совете охотников решено было три дня дать отдохнуть собакам и 16 сентября итти в отъезд, начиная с дубравы, где был нетронутый волчий выводок.
В таком положении были дела 14 го сентября.
Весь этот день охота была дома; было морозно и колко, но с вечера стало замолаживать и оттеплело. 15 сентября, когда молодой Ростов утром в халате выглянул в окно, он увидал такое утро, лучше которого ничего не могло быть для охоты: как будто небо таяло и без ветра спускалось на землю. Единственное движенье, которое было в воздухе, было тихое движенье сверху вниз спускающихся микроскопических капель мги или тумана. На оголившихся ветвях сада висели прозрачные капли и падали на только что свалившиеся листья. Земля на огороде, как мак, глянцевито мокро чернела, и в недалеком расстоянии сливалась с тусклым и влажным покровом тумана. Николай вышел на мокрое с натасканной грязью крыльцо: пахло вянущим лесом и собаками. Чернопегая, широкозадая сука Милка с большими черными на выкате глазами, увидав хозяина, встала, потянулась назад и легла по русачьи, потом неожиданно вскочила и лизнула его прямо в нос и усы. Другая борзая собака, увидав хозяина с цветной дорожки, выгибая спину, стремительно бросилась к крыльцу и подняв правило (хвост), стала тереться о ноги Николая.
– О гой! – послышался в это время тот неподражаемый охотничий подклик, который соединяет в себе и самый глубокий бас, и самый тонкий тенор; и из за угла вышел доезжачий и ловчий Данило, по украински в скобку обстриженный, седой, морщинистый охотник с гнутым арапником в руке и с тем выражением самостоятельности и презрения ко всему в мире, которое бывает только у охотников. Он снял свою черкесскую шапку перед барином, и презрительно посмотрел на него. Презрение это не было оскорбительно для барина: Николай знал, что этот всё презирающий и превыше всего стоящий Данило всё таки был его человек и охотник.
– Данила! – сказал Николай, робко чувствуя, что при виде этой охотничьей погоды, этих собак и охотника, его уже обхватило то непреодолимое охотничье чувство, в котором человек забывает все прежние намерения, как человек влюбленный в присутствии своей любовницы.
– Что прикажете, ваше сиятельство? – спросил протодиаконский, охриплый от порсканья бас, и два черные блестящие глаза взглянули исподлобья на замолчавшего барина. «Что, или не выдержишь?» как будто сказали эти два глаза.
– Хорош денек, а? И гоньба, и скачка, а? – сказал Николай, чеша за ушами Милку.
Данило не отвечал и помигал глазами.
– Уварку посылал послушать на заре, – сказал его бас после минутного молчанья, – сказывал, в отрадненский заказ перевела, там выли. (Перевела значило то, что волчица, про которую они оба знали, перешла с детьми в отрадненский лес, который был за две версты от дома и который был небольшое отъемное место.)
– А ведь ехать надо? – сказал Николай. – Приди ка ко мне с Уваркой.
– Как прикажете!
– Так погоди же кормить.
– Слушаю.
Через пять минут Данило с Уваркой стояли в большом кабинете Николая. Несмотря на то, что Данило был не велик ростом, видеть его в комнате производило впечатление подобное тому, как когда видишь лошадь или медведя на полу между мебелью и условиями людской жизни. Данило сам это чувствовал и, как обыкновенно, стоял у самой двери, стараясь говорить тише, не двигаться, чтобы не поломать как нибудь господских покоев, и стараясь поскорее всё высказать и выйти на простор, из под потолка под небо.
Окончив расспросы и выпытав сознание Данилы, что собаки ничего (Даниле и самому хотелось ехать), Николай велел седлать. Но только что Данила хотел выйти, как в комнату вошла быстрыми шагами Наташа, еще не причесанная и не одетая, в большом, нянином платке. Петя вбежал вместе с ней.
– Ты едешь? – сказала Наташа, – я так и знала! Соня говорила, что не поедете. Я знала, что нынче такой день, что нельзя не ехать.
– Едем, – неохотно отвечал Николай, которому нынче, так как он намеревался предпринять серьезную охоту, не хотелось брать Наташу и Петю. – Едем, да только за волками: тебе скучно будет.