Якимов, Владимир Николаевич

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Якимов Владимир Николаевич»)
Перейти к: навигация, поиск
Якимов Владимир Николаевич<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Первый секретарь Салаватского горкома КПСС
1954 — 1959
Преемник: Анисимов Семён Семёнович
 
Рождение: 6 июня 1911(1911-06-06)
Углич
Смерть: 28 января 1989(1989-01-28) (77 лет)
Уфа
Партия: КПСС
Образование: Стерлитамакский педагогический институт, ВПШ при ЦК КПСС г. Москва
Профессия: историк
 
Награды:

Владимир Николаевич Якимов (6 июня 1911, Углич — 28 января 1989, Уфа) — первый секретарь Ишимбайского городского комитета ВКП(б)—КПСС (1948—1954), Салаватского горкома партии (1954—1959), председатель КНКБ БАССР, секретарь обкома КПСС, член президиума Совета министров БАССР, депутат Верховного Совета БАССР 2,5,6,7,8,9,10 созывов. Участник Великой Отечественной войны.





Биография

Якимов Владимир Николаевич родился 6 июня 1911 года в г. Углич. Дед Макар по материнской линии участвовал в Русско-турецкой войне. Мать, Татьяна Макаровна Муравьёва (1890—1950), домработница. Отец, Николай Александрович Якимов (1885—1955), рабочий, скончался в г. Салават. В семье было двое сыновей.

Учился в школе младших командиров пограничных войск, Стерлитамакском педагогическом институте (заочно, специальность — историк), ВПШ при ЦК КПСС.

В годы ВОВ служил в Красной армии. Участвовал в боях на Курском и Новгородском направлениях. Получил 4 ранения. Демобилизован в 1946 году по состоянию здоровья.

Место работы: Ленинградский Кировский завод (до 1941 г.), с 1929 по 1932 год — работа рыболовом, лесорубом, пред. профсоюза, зам. директора леспромхоза, редактор газеты «Тревога» на Северном Сахалине (пос. Хоэ), секретарь райкома комсомола на Сахалине (1932—1939 гг.), секретарь партии нефтепромысла в БАССР, член бюро башкирского обкома партии, первый секретарь Ишимбайского городского комитета ВКП(б) (КРСС) (1948—1954), с 1954 по 1959 год — Салаватского горкома партии (1954—1959), председатель КНКБ БАССР, секретарь обкома КПСС, член президиума Совета министров БАССР.

За годы работы внес большой вклад в развитие региона РБ.

Якимов Владимир Николаевич — депутат Верховного Совета БАССР 2, 5 , 6 , 7 , 8 , 9 , 10 созывов.

Семья: женат с 1939 года (г. Сахалин), жена Мария Григорьевна[1], сын Валерий, дочь Людмила, внуки Владимир, Олег, Андрей. На пенсии с 1984 года.

Скончался 28 января 1989 года в Уфе. Похоронен на Южном кладбище.

Награды и звания

Награждён пятью орденами Трудового Красного знамени, боевыми наградами.

Ордена Боевого Красного знамени, Отечественной войны 1 степени, Красной Звезды.

Деятельность на посту главы администрации Салавата

Во время работы Якимова В. Н. в Салавате продолжалось массовое жилищное строительство, строился комбинат № 18, объекты соцкультбыта.

Интересные сведения

В 1986 году, находясь на заслуженном отдыхе, Владимир Николаевич записал масштабный по времени и месту охвата событий (от Ленинграда до острова Сахалин) цикл аудио рассказов, охватывающий весь период построения социализма в СССР, о Великой Отечественной войне, жизни народов СССР, работе комсомольских и партийных организаций, встречах со знаменитыми людьми России.

Память

В Салаватском краеведческом музее в июле 2013 года проводилась выставка фотографий и документов, вечер памяти, посвященный жизни и деятельности Якимова Владимира Николаевича. Фрагменты вечера показаны по телевидению телекомпанией «Салават».

Напишите отзыв о статье "Якимов, Владимир Николаевич"

Ссылки

  • [salavat.jimdo.com/в-городской-администрации/руководители-администрации-салавата/ Руководители Салавата]
  • [img-fotki.yandex.ru/get/3906/jane6666.12/0_34ab2_bdbe8587_orig Активные участники строительства города Салавата]

Литература

Башкирская энциклопедия. Гл. ред. М. А. Ильгамов т. 7. Ф-Я. 2011. −624 с.. науч.. изд. Башкирская энциклопедия, г. Уфа.

Примечания

  1. [img-fotki.yandex.ru/get/6711/36256508.2c/0_70cc3_50aea9e9_orig Владимир Якимов с женой]

Отрывок, характеризующий Якимов, Владимир Николаевич

После всего того, что сказал ему Наполеон, после этих взрывов гнева и после последних сухо сказанных слов:
«Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre», Балашев был уверен, что Наполеон уже не только не пожелает его видеть, но постарается не видать его – оскорбленного посла и, главное, свидетеля его непристойной горячности. Но, к удивлению своему, Балашев через Дюрока получил в этот день приглашение к столу императора.
На обеде были Бессьер, Коленкур и Бертье. Наполеон встретил Балашева с веселым и ласковым видом. Не только не было в нем выражения застенчивости или упрека себе за утреннюю вспышку, но он, напротив, старался ободрить Балашева. Видно было, что уже давно для Наполеона в его убеждении не существовало возможности ошибок и что в его понятии все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представлением того, что хорошо и дурно, но потому, что он делал это.
Император был очень весел после своей верховой прогулки по Вильне, в которой толпы народа с восторгом встречали и провожали его. Во всех окнах улиц, по которым он проезжал, были выставлены ковры, знамена, вензеля его, и польские дамы, приветствуя его, махали ему платками.
За обедом, посадив подле себя Балашева, он обращался с ним не только ласково, но обращался так, как будто он и Балашева считал в числе своих придворных, в числе тех людей, которые сочувствовали его планам и должны были радоваться его успехам. Между прочим разговором он заговорил о Москве и стал спрашивать Балашева о русской столице, не только как спрашивает любознательный путешественник о новом месте, которое он намеревается посетить, но как бы с убеждением, что Балашев, как русский, должен быть польщен этой любознательностью.
– Сколько жителей в Москве, сколько домов? Правда ли, что Moscou называют Moscou la sainte? [святая?] Сколько церквей в Moscou? – спрашивал он.
И на ответ, что церквей более двухсот, он сказал:
– К чему такая бездна церквей?
– Русские очень набожны, – отвечал Балашев.
– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.
Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.