Якобиты

Не путать с: якобинцы — политическое движение в эпоху Великой французской революции; яковиты — ветвь христианства

Якоби́ты (англ. Jacobites) — приверженцы изгнанного в 1688 году «Славной революцией» английского короля Якова II и его потомков, сторонники восстановления на английском престоле дома Стюартов.

Политическая борьба

Предпосылки

После Славной революции 1688 года Яков II бежал с новорождённым сыном, принцем Уэльским Джеймсом Фрэнсисом Эдуардом, во Францию. Парламент провозгласил королями-соправителями его дочь-протестантку Марию II и зятя (одновременно племянника) Вильгельма III Оранского, штатгальтера Нидерландской республики. После их бездетной смерти (1694, 1702) престол унаследовала младшая дочь Якова, также протестантка королева Анна. Ещё при жизни Вильгельма III в 1701 году был принят действующий до сих пор Акт об устроении, согласно которому католики исключались из английского престолонаследия, и после Анны корону должны были унаследовать потомки внучки Якова I Софии Ганноверской. С кончиной Анны в 1714 году на британский престол вступил сын Софии курфюрст Брауншвейг-Люнебургский Георг I, основатель Ганноверского дома.

Эмиграция

Многие из приверженцев Якова II последовали за ним во Францию, где основали фамилии Макдональд, Берик, Диллон, Макмагон и другие. Потомками якобитов являются маршалы Франции Жак Макдональд и Патрис де Мак-Магон (Мак-Магон также был президентом Франции).

База движения

Несравненно опаснее для новой английской династии были якобиты, оставшиеся на родине. К ним принадлежали многие тори Англии и Шотландии и почти всё дворянство горной Шотландии. Они, главным образом, противились слиянию Шотландии с Англией, которое состоялось лишь в 1707. В горной Шотландии и Ирландии движение якобитов приобрело характер национальной борьбы за независимость, в том числе, потому что Стюарты имели гэльское происхождение, а гэлы переселились в Шотландию из Ирландии.

Некоторое время якобитов поддерживала Римско-католическая церковь, Франция (до смерти Людовика XIV — 1715 г.) и ряд других католических стран; эта внешняя поддержка, однако, играла ограниченную роль в борьбе якобитов. Но папство изначально поддерживало Вильгельма Оранского, так как Вильгельм Оранский примкнул к Аугсбургской лиге. К тому же внутри самой Британии (кроме Ирландии) католики составляли меньшинство (а практикующие католики — ничтожное меньшинство из-за закрытия храмов несмотря на то, что на севере и на юге Англии католиками считали себя не менее половины населения) и не могли и не хотели служить серьёзной базой движения, так как абсолютизм, в защиту которого выступали якобиты, означал неминуемое дальнейшее усиление преследования католиков государственной англиканской церковью. Поэтому в Англии и Шотландии, в отличие от Ирландии, основной базой движения были отнюдь не католики, а, например, сторонники независимости Шотландии или сторонники преследования нон-конформистов и даже католиков из числа англикан. Интересы различных групп этой разношёрстной публики были настолько противоположны, что они предпочитали оставаться якобитами на словах, так как приход к власти почти любой из групп якобитов для других якобитов был значительно опаснее, чем существующий режим.

Военные столкновения

Якобитство было важной политической картой во время войны за испанское наследство. Сторонники протестантских королей (легалисты) выдвинули лозунг: «Против папы, дьявола и притворщика» (англ. Against the Pope, the Devil and the Pretender).

Два раза (1715 и 1745) якобиты предпринимали открытое восстание, базой которого оба раза служила горная Шотландия, но безуспешно.

Упадок якобитизма

После восстания 1745 года британские власти провели в Шотландии серьёзные репрессии, приняли законы о разоружении всех шотландских кланов, а также о запрете под страхом шестимесячного заключения (за рецидив — семилетней ссылки в заморские колонии) ношения гражданскими лицами клановых тартанов, килтов и другой традиционной одежды. Традиционная структура общества горной Шотландии в течение ближайших нескольких поколений была существенно разрушена.

При Георге III партия якобитов как сколько-либо серьёзная угроза перестала существовать. После смерти «Старого претендента» Джеймса Фрэнсиса Стюарта (1766) Ватикан признал законными королями Великобритании Ганноверскую династию. В 1788 году, после смерти его сына, вождя восстания 1745 года «Красавчика Чарли», шотландское католическое меньшинство также признало центральную власть и с 1790 года стало молиться за короля Георга по имени. Ещё в 1782 году был отменён запрет на традиционную одежду.

Наследие якобитов

Якобитские идеалы сохранялись в шотландской литературе и фольклоре, неоднократно упоминаются у Роберта Бёрнса (инвектива «Якобиты на словах»). Связь якобитского движения с последними битвами горных шотландских кланов способствует романтическому ореолу вокруг него и в наши дни.

В 1819 году был опубликован сборник якобитских песен, составленный Джеймсом Хоггом. Многие песни из сборника приобрели популярность среди шотландских фолк-исполнителей в 60е годы XX века, например, песня Cam Ye O’er Frae France, высмеивающая Георга I.

Якобитские претенденты

Якобитскими претендентами на английский и шотландский престолы были:

• Яков II (до смерти в 1701 году).
• «Старый претендент» (Джеймс, принц Уэльский, сын Якова II, живший во Франции под именем шевалье де Сент-Джордж), с 1701 по 1766 г. претендовал на английский престол как Яков III и на шотландский как Яков VIII.
• «Молодой претендент» (Чарльз Эдуард, старший сын предыдущего, известен как «Красавчик принц Чарли» англ. Bonnie Princie Charlie), с 1766 по 1788 г. претендовал на престол как Карл III. Возглавил шотландское восстание в 1745 г., действуя как «принц Уэльский» от имени отца.
• Генрих Бенедикт Стюарт, младший брат предыдущего. Кардинал Римско-католической церкви, епископ Остии, в последние годы декан Коллегии кардиналов, провёл всю жизнь в Италии. Среди приверженцев пользовался титулом «герцог Йоркский». После смерти брата стал претендентом на английский престол как Генрих IX, а на шотландский как Генрих I.

Якобитское престолонаследие после 1807 года

Со смертью кардинала Генриха (1807) дом Стюартов пресёкся в мужском колене, и главенство в якобитской партии формально перешло, по женской линии, последовательно в сардинский (Савойская династия), моденский (Габсбурги) и баварский (Виттельсбахи) дома (а затем перейдёт в род князей Лихтенштейна). Однако католические представители этих домов никогда не предъявляли никаких претензий на английский или шотландский престолы, хотя небольшие группы идейных наследников якобитов в Шотландии по-прежнему почитают их как своих королей и принцев.

Якобитское престолонаследие после 1807 года (реальных претензий не предъявлялось):

• Карл Эммануил IV (1751—1819), бывший король Сардинии (отрёкся в 1802 году), из Савойской династии, потомок дочери Карла I Генриетты Анны Стюарт. «Карл IV, король Англии и Шотландии» (1807—1819).
• Виктор Эммануил I (1759—1824), король Сардинии (отрёкся в 1821 году), из Савойской династии, брат предыдущего. «Виктор I, король Англии и Шотландии» (1819—1824).
• Мария Беатриче Савойская (1792—1840), в замужестве герцогиня Моденская, дочь предыдущего. «Мария III, королева Англии, и Мария II, королева Шотландии» (1824—1840).
• Франческо V д’Эсте (1819—1875), герцог Моденский (с 1846 года, свергнут в 1859 году), из династии Габсбургов-Эсте, сын предыдущей. «Франциск I, король Англии и Шотландии» (1840—1875).
• Мария Терезия Габсбург-Эсте (1849—1919), в замужестве принцесса, а затем королева Баварии (жена Людвига III), племянница предыдущего. «Мария IV, королева Англии, и Мария III, королева Шотландии» (1875—1919).
• Рупрехт Баварский (1869—1955), сын предыдущей. «Роберт I, король Англии, и Роберт IV, король Шотландии» (1919—1955).
• Альбрехт (принц Баварии) (1905—1996), сын предыдущего. «Альберт I, король Англии и Шотландии» (1955—1996).
• Франц, герцог Баварии (род. 1933), сын предыдущего. «Франциск II, король Англии и Шотландии» (с 1996).

Герцог Франц холост. «Наследником» английской и шотландской корон, согласно мнению части якобитов, является его младший брат принц Макс (род. 1937), затем (так как у Макса нет сыновей) — его дочь София (род. 1967), жена наследного князя Лихтенштейнского Алоиза, а затем — их сын Йозеф Венцель (род. 1995 в Лондоне; первый якобитский претендент, родившийся в Британии с 1688 года).

Альтернативная линия

В 1812 году «Мария III, королева Англии, и Мария II, королева Шотландии» вышла замуж за родного дядю Франческо IV д’Эсте — то есть вступила в брак, не соответствующий обычаям ни Англии, ни Шотландии. Вследствие этого ни она, ни её потомки, по мнению другой части якобитов, не могут рассматриваться в качестве претендентов ни на тот, ни на другой из британских тронов.

В этом случае после смерти «Виктора I» якобитское престолонаследие выглядит следующим образом:

• Мария Тереза Савойская (1803–1879), в замужестве герцогиня Пармская, дочь «Виктора I». «Мария III, королева Англии, и Мария II, королева Шотландии» (1824—1879).
• Роберт I (герцог Пармский) (1848—1907), последний правящий герцог Пармы и Пьяченцы (1854—1860), внук предыдущей. «Роберт I, король Англии, и Роберт IV, король Шотландии» (1879—1907).
• Энрико Бурбон-Пармский (1873—1939), титулярный герцог Пармы и Пьяченцы, сын предыдущего. «Генрих X, король Англии, и Генрих II, король Шотландии» (1907—39).
• Джузеппе Бурбон-Пармский (1875—1950), титулярный герцог Пармы и Пьяченцы, брат предыдущего. «Иосиф I, король Англии и Шотландии» (1939—50).
• Элия Бурбон-Пармский (1880—1959), титулярный герцог Пармы и Пьяченцы, брат предыдущего. «Элия I, король Англии и Шотландии» (1950—59).
• Роберт Бурбон-Пармский (1909—1974), титулярный герцог Пармы и Пьяченцы, сын предыдущего. «Роберт II, король Англии, и Роберт V, король Шотландии» (1959—1974).
• Элизабетта Бурбон-Пармская (1904—1983), принцесса Пармы и Пьяченцы. «Елизавета I, королева Англии и Шотландии» (1974—1983).
• Мария Франческа Бурбон-Пармская (1906—1994), принцесса Пармы и Пьяченцы. «Мария IV, королева Англии, и Мария III, королева Шотландии» (1983—1994).
• Алиса Бурбон-Пармская (род. 1917), в замужестве — титулярная королева Обеих Сицилий. «Алиса I, королева Англии и Шотландии» (с 1994).

Линия «наследников» Алисы:

• Карлос, сын (1938-2015); герцог Калабрийский, граф ди Казерта, глава королевского дома Обеих Сицилий, один из претендентов на корону Обеих Сицилий, «Чарльз, принц Уэльский»),
  • его сын Педро (род. 1968; герцог ди Нота, «принц Питер») и
    • сын последнего Хуан (род. 2003; «принц Джон»).

Однако, поскольку брак Марии III и Франческо IV получил благословение Папы, претензии Алисы Бурбон-Пармской на престолы Англии и Шотландии довольно слабы.

См. также

• Война двух королей
• Второе якобитское восстание
• Война за австрийское наследство

Литература

• «Culloden papers» (Л., 1815);
• Hogg, «Jacobite relics» (Эдинб., 1819);
• Chambers, «Jacobite memoirs» (Эдинб., 1834);
• Jesse, «Memoirs of the Pretenders and their adherents» (Л., 1845; след. изд., 1856);
• Doran, «London in Jacobite times» (Л., 1877—1879).

Отрывок, характеризующий Якобиты

– Уехали, – отвечал денщик Ермолова. Кавалергардский офицер пошел к генералу, у которого часто бывал Ермолов.
– Нет, и генерала нет.
Кавалергардский офицер, сев верхом, поехал к другому.
– Нет, уехали.
«Как бы мне не отвечать за промедление! Вот досада!» – думал офицер. Он объездил весь лагерь. Кто говорил, что видели, как Ермолов проехал с другими генералами куда то, кто говорил, что он, верно, опять дома. Офицер, не обедая, искал до шести часов вечера. Нигде Ермолова не было и никто не знал, где он был. Офицер наскоро перекусил у товарища и поехал опять в авангард к Милорадовичу. Милорадовича не было тоже дома, но тут ему сказали, что Милорадович на балу у генерала Кикина, что, должно быть, и Ермолов там.
– Да где же это?
– А вон, в Ечкине, – сказал казачий офицер, указывая на далекий помещичий дом.
– Да как же там, за цепью?
– Выслали два полка наших в цепь, там нынче такой кутеж идет, беда! Две музыки, три хора песенников.
Офицер поехал за цепь к Ечкину. Издалека еще, подъезжая к дому, он услыхал дружные, веселые звуки плясовой солдатской песни.
«Во олузя а ах… во олузях!..» – с присвистом и с торбаном слышалось ему, изредка заглушаемое криком голосов. Офицеру и весело стало на душе от этих звуков, но вместе с тем и страшно за то, что он виноват, так долго не передав важного, порученного ему приказания. Был уже девятый час. Он слез с лошади и вошел на крыльцо и в переднюю большого, сохранившегося в целости помещичьего дома, находившегося между русских и французов. В буфетной и в передней суетились лакеи с винами и яствами. Под окнами стояли песенники. Офицера ввели в дверь, и он увидал вдруг всех вместе важнейших генералов армии, в том числе и большую, заметную фигуру Ермолова. Все генералы были в расстегнутых сюртуках, с красными, оживленными лицами и громко смеялись, стоя полукругом. В середине залы красивый невысокий генерал с красным лицом бойко и ловко выделывал трепака.
– Ха, ха, ха! Ай да Николай Иванович! ха, ха, ха!..
Офицер чувствовал, что, входя в эту минуту с важным приказанием, он делается вдвойне виноват, и он хотел подождать; но один из генералов увидал его и, узнав, зачем он, сказал Ермолову. Ермолов с нахмуренным лицом вышел к офицеру и, выслушав, взял от него бумагу, ничего не сказав ему.
– Ты думаешь, это нечаянно он уехал? – сказал в этот вечер штабный товарищ кавалергардскому офицеру про Ермолова. – Это штуки, это все нарочно. Коновницына подкатить. Посмотри, завтра каша какая будет!


На другой день, рано утром, дряхлый Кутузов встал, помолился богу, оделся и с неприятным сознанием того, что он должен руководить сражением, которого он не одобрял, сел в коляску и выехал из Леташевки, в пяти верстах позади Тарутина, к тому месту, где должны были быть собраны наступающие колонны. Кутузов ехал, засыпая и просыпаясь и прислушиваясь, нет ли справа выстрелов, не начиналось ли дело? Но все еще было тихо. Только начинался рассвет сырого и пасмурного осеннего дня. Подъезжая к Тарутину, Кутузов заметил кавалеристов, ведших на водопой лошадей через дорогу, по которой ехала коляска. Кутузов присмотрелся к ним, остановил коляску и спросил, какого полка? Кавалеристы были из той колонны, которая должна была быть уже далеко впереди в засаде. «Ошибка, может быть», – подумал старый главнокомандующий. Но, проехав еще дальше, Кутузов увидал пехотные полки, ружья в козлах, солдат за кашей и с дровами, в подштанниках. Позвали офицера. Офицер доложил, что никакого приказания о выступлении не было.
– Как не бы… – начал Кутузов, но тотчас же замолчал и приказал позвать к себе старшего офицера. Вылезши из коляски, опустив голову и тяжело дыша, молча ожидая, ходил он взад и вперед. Когда явился потребованный офицер генерального штаба Эйхен, Кутузов побагровел не оттого, что этот офицер был виною ошибки, но оттого, что он был достойный предмет для выражения гнева. И, трясясь, задыхаясь, старый человек, придя в то состояние бешенства, в которое он в состоянии был приходить, когда валялся по земле от гнева, он напустился на Эйхена, угрожая руками, крича и ругаясь площадными словами. Другой подвернувшийся, капитан Брозин, ни в чем не виноватый, потерпел ту же участь.
– Это что за каналья еще? Расстрелять мерзавцев! – хрипло кричал он, махая руками и шатаясь. Он испытывал физическое страдание. Он, главнокомандующий, светлейший, которого все уверяют, что никто никогда не имел в России такой власти, как он, он поставлен в это положение – поднят на смех перед всей армией. «Напрасно так хлопотал молиться об нынешнем дне, напрасно не спал ночь и все обдумывал! – думал он о самом себе. – Когда был мальчишкой офицером, никто бы не смел так надсмеяться надо мной… А теперь!» Он испытывал физическое страдание, как от телесного наказания, и не мог не выражать его гневными и страдальческими криками; но скоро силы его ослабели, и он, оглядываясь, чувствуя, что он много наговорил нехорошего, сел в коляску и молча уехал назад.
Излившийся гнев уже не возвращался более, и Кутузов, слабо мигая глазами, выслушивал оправдания и слова защиты (Ермолов сам не являлся к нему до другого дня) и настояния Бенигсена, Коновницына и Толя о том, чтобы то же неудавшееся движение сделать на другой день. И Кутузов должен был опять согласиться.


На другой день войска с вечера собрались в назначенных местах и ночью выступили. Была осенняя ночь с черно лиловатыми тучами, но без дождя. Земля была влажна, но грязи не было, и войска шли без шума, только слабо слышно было изредка бренчанье артиллерии. Запретили разговаривать громко, курить трубки, высекать огонь; лошадей удерживали от ржания. Таинственность предприятия увеличивала его привлекательность. Люди шли весело. Некоторые колонны остановились, поставили ружья в козлы и улеглись на холодной земле, полагая, что они пришли туда, куда надо было; некоторые (большинство) колонны шли целую ночь и, очевидно, зашли не туда, куда им надо было.
Граф Орлов Денисов с казаками (самый незначительный отряд из всех других) один попал на свое место и в свое время. Отряд этот остановился у крайней опушки леса, на тропинке из деревни Стромиловой в Дмитровское.
Перед зарею задремавшего графа Орлова разбудили. Привели перебежчика из французского лагеря. Это был польский унтер офицер корпуса Понятовского. Унтер офицер этот по польски объяснил, что он перебежал потому, что его обидели по службе, что ему давно бы пора быть офицером, что он храбрее всех и потому бросил их и хочет их наказать. Он говорил, что Мюрат ночует в версте от них и что, ежели ему дадут сто человек конвою, он живьем возьмет его. Граф Орлов Денисов посоветовался с своими товарищами. Предложение было слишком лестно, чтобы отказаться. Все вызывались ехать, все советовали попытаться. После многих споров и соображений генерал майор Греков с двумя казачьими полками решился ехать с унтер офицером.
– Ну помни же, – сказал граф Орлов Денисов унтер офицеру, отпуская его, – в случае ты соврал, я тебя велю повесить, как собаку, а правда – сто червонцев.
Унтер офицер с решительным видом не отвечал на эти слова, сел верхом и поехал с быстро собравшимся Грековым. Они скрылись в лесу. Граф Орлов, пожимаясь от свежести начинавшего брезжить утра, взволнованный тем, что им затеяно на свою ответственность, проводив Грекова, вышел из леса и стал оглядывать неприятельский лагерь, видневшийся теперь обманчиво в свете начинавшегося утра и догоравших костров. Справа от графа Орлова Денисова, по открытому склону, должны были показаться наши колонны. Граф Орлов глядел туда; но несмотря на то, что издалека они были бы заметны, колонн этих не было видно. Во французском лагере, как показалось графу Орлову Денисову, и в особенности по словам его очень зоркого адъютанта, начинали шевелиться.
– Ах, право, поздно, – сказал граф Орлов, поглядев на лагерь. Ему вдруг, как это часто бывает, после того как человека, которому мы поверим, нет больше перед глазами, ему вдруг совершенно ясно и очевидно стало, что унтер офицер этот обманщик, что он наврал и только испортит все дело атаки отсутствием этих двух полков, которых он заведет бог знает куда. Можно ли из такой массы войск выхватить главнокомандующего?
– Право, он врет, этот шельма, – сказал граф.
– Можно воротить, – сказал один из свиты, который почувствовал так же, как и граф Орлов Денисов, недоверие к предприятию, когда посмотрел на лагерь.
– А? Право?.. как вы думаете, или оставить? Или нет?
– Прикажете воротить?
– Воротить, воротить! – вдруг решительно сказал граф Орлов, глядя на часы, – поздно будет, совсем светло.
И адъютант поскакал лесом за Грековым. Когда Греков вернулся, граф Орлов Денисов, взволнованный и этой отмененной попыткой, и тщетным ожиданием пехотных колонн, которые все не показывались, и близостью неприятеля (все люди его отряда испытывали то же), решил наступать.
Шепотом прокомандовал он: «Садись!» Распределились, перекрестились…
– С богом!
«Урааааа!» – зашумело по лесу, и, одна сотня за другой, как из мешка высыпаясь, полетели весело казаки с своими дротиками наперевес, через ручей к лагерю.
Один отчаянный, испуганный крик первого увидавшего казаков француза – и все, что было в лагере, неодетое, спросонков бросило пушки, ружья, лошадей и побежало куда попало.
Ежели бы казаки преследовали французов, не обращая внимания на то, что было позади и вокруг них, они взяли бы и Мюрата, и все, что тут было. Начальники и хотели этого. Но нельзя было сдвинуть с места казаков, когда они добрались до добычи и пленных. Команды никто не слушал. Взято было тут же тысяча пятьсот человек пленных, тридцать восемь орудий, знамена и, что важнее всего для казаков, лошади, седла, одеяла и различные предметы. Со всем этим надо было обойтись, прибрать к рукам пленных, пушки, поделить добычу, покричать, даже подраться между собой: всем этим занялись казаки.
Французы, не преследуемые более, стали понемногу опоминаться, собрались командами и принялись стрелять. Орлов Денисов ожидал все колонны и не наступал дальше.
Между тем по диспозиции: «die erste Colonne marschiert» [первая колонна идет (нем.) ] и т. д., пехотные войска опоздавших колонн, которыми командовал Бенигсен и управлял Толь, выступили как следует и, как всегда бывает, пришли куда то, но только не туда, куда им было назначено. Как и всегда бывает, люди, вышедшие весело, стали останавливаться; послышалось неудовольствие, сознание путаницы, двинулись куда то назад. Проскакавшие адъютанты и генералы кричали, сердились, ссорились, говорили, что совсем не туда и опоздали, кого то бранили и т. д., и наконец, все махнули рукой и пошли только с тем, чтобы идти куда нибудь. «Куда нибудь да придем!» И действительно, пришли, но не туда, а некоторые туда, но опоздали так, что пришли без всякой пользы, только для того, чтобы в них стреляли. Толь, который в этом сражении играл роль Вейротера в Аустерлицком, старательно скакал из места в место и везде находил все навыворот. Так он наскакал на корпус Багговута в лесу, когда уже было совсем светло, а корпус этот давно уже должен был быть там, с Орловым Денисовым. Взволнованный, огорченный неудачей и полагая, что кто нибудь виноват в этом, Толь подскакал к корпусному командиру и строго стал упрекать его, говоря, что за это расстрелять следует. Багговут, старый, боевой, спокойный генерал, тоже измученный всеми остановками, путаницами, противоречиями, к удивлению всех, совершенно противно своему характеру, пришел в бешенство и наговорил неприятных вещей Толю.
– Я уроков принимать ни от кого не хочу, а умирать с своими солдатами умею не хуже другого, – сказал он и с одной дивизией пошел вперед.
Выйдя на поле под французские выстрелы, взволнованный и храбрый Багговут, не соображая того, полезно или бесполезно его вступление в дело теперь, и с одной дивизией, пошел прямо и повел свои войска под выстрелы. Опасность, ядра, пули были то самое, что нужно ему было в его гневном настроении. Одна из первых пуль убила его, следующие пули убили многих солдат. И дивизия его постояла несколько времени без пользы под огнем.