Динезон, Яков

Яков Динезон (1856, Жагаре на севере Литвы — 1919, Варшава) — создатель сентиментального дидактического романа в еврейской литературе.

Начав свою деятельность в эпоху расцвета еврейского демократического просвещения, Динезон в художественных произведениях и довольно многочисленных публицистических статьях отстаивал идеи этого движения, вёл активную борьбу против гебраистов за еврейский язык («идиш»).

Его романы и рассказы проникнуты наивной верой в торжество добра и справедливости. Тема его произведений — острая напряжённая борьба добродетельных и порочных. Несмотря на дидактизм и схематизм, книги Динезона содержат огромный бытовой материал. Его произведения стали излюбленными книгами еврейского массового читателя, начиная с конца 1880-х гг. до революции 1905. Социально «униженный и оскорблённый» читатель проливал слёзы над судьбой обиженных женщин и сирот, которым Динезон посвятил свои наиболее популярные произведения. Творчество Динезона сыграло огромную роль в преодолении влияния бульварного писателя Шомера, имевшего в то время исключительный успех.

Первое произведение Динезона «Beoawoin Owois» (За грехи отцов, 1876, ч. 1), где изображена борьба «просвещенной» молодёжи против фанатических родителей, было запрещено цензурой. Остальные произведения: «Haneowim wehaneimim» (1777), «Ewen Negef» (1890), «Herschele» (1891), «Josele» (1899), «Alter» (1903), «Kindersche Neschomes» (1904) и др.

Динезон перевёл на еврейский язык «Еврейскую историю» Гретца, написал ряд компилятивных работ по мировой истории: «Египет», «Вавилония», «Индия», «Китай» и др. Сотрудничал почти во всех наиболее значительных журналах, сборниках. Будучи активным работником еврейской литературной общественности, Динезон был более тридцати лет бессменным спутником И. Л. Переца, в жизни и творчестве которого он сыграл значительную роль.

Библиография

• Reisen, Lexikon fun der jidischer literatur, B. I, 2 Aufl., Wilno, 1926, SS. 699—710.
• Litwakow M., In Umru, B. II, M., 1926, SS. 29—33.

Статья основана на материалах Литературной энциклопедии 1929—1939.

Отрывок, характеризующий Динезон, Яков

31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.