Шаховской, Яков Петрович

Яков Петрович Шаховской<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Генерал-прокурор Правительствующего Сената
15.08.1760 — 25.12.1761
Предшественник:	Никита Юрьевич Трубецкой
Преемник:	Александр Иванович Глебов
Генерал-кригскомиссар
29.03.1753 — 16.08.1760
Предшественник:	Александр Борисович Бутурлин
Преемник:	Александр Иванович Глебов
Обер-прокурор Святейшего Синода
31.12.1741 — 29.03.1753
Предшественник:	Никита Семёнович Кречетников
Преемник:	Афанасий Иванович Львов
Рождение:	8 (19) октября 1705(1705-10-19)
Смерть:	23 июля (3 августа) 1777(1777-08-03) (71 год)
Род:	Шаховские
Отец:	Пётр Иванович Шаховской (ум.1706)
Мать:	Ирина Яковлевна Пушкина
Супруга:	1 Александра Алексеевна Путятина 2 Евдокия Егоровна Лопухина, ур. Фаминцына
Дети:	1 Фёдор Яковлевич Шаховской 1 Анна Яковлевна Голицына 1 Марья Яковлевна Салтыкова 2 Алексей Яковлевич Шаховской
Награды:

Князь Я́ков Петро́вич Шаховско́й (8 октября 1705 — 23 июля 1777) — русский государственный деятель, обер-прокурор Святейшего Синода (1741-53), третий в истории России генерал-прокурор, мемуарист. Представитель княжеского рода Шаховских.

Биография

Детство

Яков Петрович Шаховской родился в семье князя Петра Ивановича Шаховского. Отец умер, когда Якову было всего несколько месяцев от роду. После этого его мать выходила замуж ещё дважды. В возрасте 9 лет Якова взял на воспитание его дядя — князь Алексей Шаховской, который в то время являлся гвардейским офицером.

Служба в гвардии

Яков Шаховской начал свою военную службу в 1720 году как солдат Лейб-гвардии Семёновского полка. В 1725 году он дослужился до звания лейтенанта, а уже во время правления Петра II получил звание капитана. В 1730 году он перешёл в кавалерию.

В середине 1730-х Шаховской служил под началом своего дяди, который являлся губернатором Малороссии с декабря 1731 года, и поэтому Яков часто лично докладывал императрице Анне Иоанновне и герцогу Бирону об украинских делах. В одном из совещаний о состоянии малороссийских полков и их мобилизационной готовности он не согласился с самим Бироном. Шаховской не просто сумел высказать, что он думает, но и в сопроводительной записке объяснил, почему именно он так думает. Бирон публично признал правоту молодого князя и взял толкового офицера на заметку, во времена регентства весьма его отличал, давая самые разные поручения экспертного свойства.

После смерти дяди в апреле 1737 года, Шаховской принял участие в Русско-турецкой войне в составе кавалерийского полка. Он участвовал в сражениях под Очаковым и Хотином под командованием Христофора Миниха.

Карьера чиновника

Во время регентства Бирона и краткого периода правления Анны Леопольдовны, Шаховской некоторое время занимал пост сенатора и полицмейстера. Когда на престол вступила Елизавета Петровна, многие покровители Якова Петровича были арестованы и ему пришлось покинуть свой пост. Впрочем, по содействию князя Никиты Трубецкого Шаховской получил пост обер-прокурора Святейшего Синода.

Шаховской получил репутацию довольно требовательного и принципиального чиновника, чем вызвал недовольство влиятельных представителей духовенства, которые потребовали у Елизаветы сместить его с занимаемой должности. Тем не менее, он пробыл обер-прокурором Синода на протяжении 12 лет (31.12.1741 — 29.03.1753), в течение которых был награждён орденами Святого Александра Невского и Святой Анны и удостоен в 1753 году чина тайного советника.

29 мая 1753 года он был назначен главой Кригскомиссии и управлял государственными расходами в течение Семилетней войны. 15 августа 1760 года Шаховской назначен генерал-прокурором. 25 декабря 1761 года император Пётр III по вступлении на трон сместил Шаховского с этого поста. Краткое правление Петра III закончилось дворцовым переворотом, и Екатерина II вернула Шаховского на государственную службу, назначив его сенатором. В день её коронации 22 сентября 1762 года, императрица наградила его орденом Святого Андрея Первозванного.

Завершение карьеры

1 апреля 1766 Яков Шаховской покинул свой пост и обосновался в Москве. Его жизнь, богатая событиями, является предметом его автобиографических записок, которые были впервые изданы в 1810 году уже после его смерти.

Семья

Был женат два раза и имел четырёх детей:

1. жена Александра Алексеевна Путятина
   • Анна Яковлевна (1738—1809), была замужем за за князем Ф. А. Голицыным, старшим братом посла в Париже.
   • Фёдор Яковлевич (1740—20.12.1782), статский советник.
   • Мария Яковлевна (1741—13.11.1827), была замужем за Н. Н. Салтыковым (ум. 1805); среди их внуков — князья А. Я. Лобанов и В. А. Долгоруков.
2. жена с 1758 года Евдокия Егоровна Лопухина, ур. Фаминцына (16.02.1719—04.01.1781)
   • Алексей Яковлевич (1759—1791), камергер.

Литература

• Шаховской, Яков Петрович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

• [imwerden.de/pdf/zapiski_kn_yakova_petrovicha_shahovskogo_1821.pdf «Записки кн. Я. П. Шаховского, писанные им самим», изд. 2-е, СПб. 1821 г]
• [kultura-prava.ru/index.php/2010-05-14-13-31-20/2010-05-17-11-57-03/119-250-.html 250 лет назад прокурором России был назначен князь Яков Петрович Шаховской]

Отрывок, характеризующий Шаховской, Яков Петрович

– Да это невозможно, – сказал князь Андрей, как будто про давно решенное дело.
Пьер с удивлением посмотрел на него.
– Однако, – сказал он, – ведь говорят же, что война подобна шахматной игре.
– Да, – сказал князь Андрей, – только с тою маленькою разницей, что в шахматах над каждым шагом ты можешь думать сколько угодно, что ты там вне условий времени, и еще с той разницей, что конь всегда сильнее пешки и две пешки всегда сильнее одной, a на войне один батальон иногда сильнее дивизии, а иногда слабее роты. Относительная сила войск никому не может быть известна. Поверь мне, – сказал он, – что ежели бы что зависело от распоряжений штабов, то я бы был там и делал бы распоряжения, а вместо того я имею честь служить здесь, в полку вот с этими господами, и считаю, что от нас действительно будет зависеть завтрашний день, а не от них… Успех никогда не зависел и не будет зависеть ни от позиции, ни от вооружения, ни даже от числа; а уж меньше всего от позиции.
– А от чего же?
– От того чувства, которое есть во мне, в нем, – он указал на Тимохина, – в каждом солдате.
Князь Андрей взглянул на Тимохина, который испуганно и недоумевая смотрел на своего командира. В противность своей прежней сдержанной молчаливости князь Андрей казался теперь взволнованным. Он, видимо, не мог удержаться от высказывания тех мыслей, которые неожиданно приходили ему.
– Сражение выиграет тот, кто твердо решил его выиграть. Отчего мы под Аустерлицем проиграли сражение? У нас потеря была почти равная с французами, но мы сказали себе очень рано, что мы проиграли сражение, – и проиграли. А сказали мы это потому, что нам там незачем было драться: поскорее хотелось уйти с поля сражения. «Проиграли – ну так бежать!» – мы и побежали. Ежели бы до вечера мы не говорили этого, бог знает что бы было. А завтра мы этого не скажем. Ты говоришь: наша позиция, левый фланг слаб, правый фланг растянут, – продолжал он, – все это вздор, ничего этого нет. А что нам предстоит завтра? Сто миллионов самых разнообразных случайностей, которые будут решаться мгновенно тем, что побежали или побегут они или наши, что убьют того, убьют другого; а то, что делается теперь, – все это забава. Дело в том, что те, с кем ты ездил по позиции, не только не содействуют общему ходу дел, но мешают ему. Они заняты только своими маленькими интересами.
– В такую минуту? – укоризненно сказал Пьер.
– В такую минуту, – повторил князь Андрей, – для них это только такая минута, в которую можно подкопаться под врага и получить лишний крестик или ленточку. Для меня на завтра вот что: стотысячное русское и стотысячное французское войска сошлись драться, и факт в том, что эти двести тысяч дерутся, и кто будет злей драться и себя меньше жалеть, тот победит. И хочешь, я тебе скажу, что, что бы там ни было, что бы ни путали там вверху, мы выиграем сражение завтра. Завтра, что бы там ни было, мы выиграем сражение!
– Вот, ваше сиятельство, правда, правда истинная, – проговорил Тимохин. – Что себя жалеть теперь! Солдаты в моем батальоне, поверите ли, не стали водку, пить: не такой день, говорят. – Все помолчали.
Офицеры поднялись. Князь Андрей вышел с ними за сарай, отдавая последние приказания адъютанту. Когда офицеры ушли, Пьер подошел к князю Андрею и только что хотел начать разговор, как по дороге недалеко от сарая застучали копыта трех лошадей, и, взглянув по этому направлению, князь Андрей узнал Вольцогена с Клаузевицем, сопутствуемых казаком. Они близко проехали, продолжая разговаривать, и Пьер с Андреем невольно услыхали следующие фразы:
– Der Krieg muss im Raum verlegt werden. Der Ansicht kann ich nicht genug Preis geben, [Война должна быть перенесена в пространство. Это воззрение я не могу достаточно восхвалить (нем.) ] – говорил один.
– O ja, – сказал другой голос, – da der Zweck ist nur den Feind zu schwachen, so kann man gewiss nicht den Verlust der Privatpersonen in Achtung nehmen. [О да, так как цель состоит в том, чтобы ослабить неприятеля, то нельзя принимать во внимание потери частных лиц (нем.) ]
– O ja, [О да (нем.) ] – подтвердил первый голос.
– Да, im Raum verlegen, [перенести в пространство (нем.) ] – повторил, злобно фыркая носом, князь Андрей, когда они проехали. – Im Raum то [В пространстве (нем.) ] у меня остался отец, и сын, и сестра в Лысых Горах. Ему это все равно. Вот оно то, что я тебе говорил, – эти господа немцы завтра не выиграют сражение, а только нагадят, сколько их сил будет, потому что в его немецкой голове только рассуждения, не стоящие выеденного яйца, а в сердце нет того, что одно только и нужно на завтра, – то, что есть в Тимохине. Они всю Европу отдали ему и приехали нас учить – славные учители! – опять взвизгнул его голос.
– Так вы думаете, что завтрашнее сражение будет выиграно? – сказал Пьер.
– Да, да, – рассеянно сказал князь Андрей. – Одно, что бы я сделал, ежели бы имел власть, – начал он опять, – я не брал бы пленных. Что такое пленные? Это рыцарство. Французы разорили мой дом и идут разорить Москву, и оскорбили и оскорбляют меня всякую секунду. Они враги мои, они преступники все, по моим понятиям. И так же думает Тимохин и вся армия. Надо их казнить. Ежели они враги мои, то не могут быть друзьями, как бы они там ни разговаривали в Тильзите.
– Да, да, – проговорил Пьер, блестящими глазами глядя на князя Андрея, – я совершенно, совершенно согласен с вами!
Тот вопрос, который с Можайской горы и во весь этот день тревожил Пьера, теперь представился ему совершенно ясным и вполне разрешенным. Он понял теперь весь смысл и все значение этой войны и предстоящего сражения. Все, что он видел в этот день, все значительные, строгие выражения лиц, которые он мельком видел, осветились для него новым светом. Он понял ту скрытую (latente), как говорится в физике, теплоту патриотизма, которая была во всех тех людях, которых он видел, и которая объясняла ему то, зачем все эти люди спокойно и как будто легкомысленно готовились к смерти.
– Не брать пленных, – продолжал князь Андрей. – Это одно изменило бы всю войну и сделало бы ее менее жестокой. А то мы играли в войну – вот что скверно, мы великодушничаем и тому подобное. Это великодушничанье и чувствительность – вроде великодушия и чувствительности барыни, с которой делается дурнота, когда она видит убиваемого теленка; она так добра, что не может видеть кровь, но она с аппетитом кушает этого теленка под соусом. Нам толкуют о правах войны, о рыцарстве, о парламентерстве, щадить несчастных и так далее. Все вздор. Я видел в 1805 году рыцарство, парламентерство: нас надули, мы надули. Грабят чужие дома, пускают фальшивые ассигнации, да хуже всего – убивают моих детей, моего отца и говорят о правилах войны и великодушии к врагам. Не брать пленных, а убивать и идти на смерть! Кто дошел до этого так, как я, теми же страданиями…
Князь Андрей, думавший, что ему было все равно, возьмут ли или не возьмут Москву так, как взяли Смоленск, внезапно остановился в своей речи от неожиданной судороги, схватившей его за горло. Он прошелся несколько раз молча, но тлаза его лихорадочно блестели, и губа дрожала, когда он опять стал говорить:
– Ежели бы не было великодушничанья на войне, то мы шли бы только тогда, когда стоит того идти на верную смерть, как теперь. Тогда не было бы войны за то, что Павел Иваныч обидел Михаила Иваныча. А ежели война как теперь, так война. И тогда интенсивность войск была бы не та, как теперь. Тогда бы все эти вестфальцы и гессенцы, которых ведет Наполеон, не пошли бы за ним в Россию, и мы бы не ходили драться в Австрию и в Пруссию, сами не зная зачем. Война не любезность, а самое гадкое дело в жизни, и надо понимать это и не играть в войну. Надо принимать строго и серьезно эту страшную необходимость. Всё в этом: откинуть ложь, и война так война, а не игрушка. А то война – это любимая забава праздных и легкомысленных людей… Военное сословие самое почетное. А что такое война, что нужно для успеха в военном деле, какие нравы военного общества? Цель войны – убийство, орудия войны – шпионство, измена и поощрение ее, разорение жителей, ограбление их или воровство для продовольствия армии; обман и ложь, называемые военными хитростями; нравы военного сословия – отсутствие свободы, то есть дисциплина, праздность, невежество, жестокость, разврат, пьянство. И несмотря на то – это высшее сословие, почитаемое всеми. Все цари, кроме китайского, носят военный мундир, и тому, кто больше убил народа, дают большую награду… Сойдутся, как завтра, на убийство друг друга, перебьют, перекалечат десятки тысяч людей, а потом будут служить благодарственные молебны за то, что побили много люден (которых число еще прибавляют), и провозглашают победу, полагая, что чем больше побито людей, тем больше заслуга. Как бог оттуда смотрит и слушает их! – тонким, пискливым голосом прокричал князь Андрей. – Ах, душа моя, последнее время мне стало тяжело жить. Я вижу, что стал понимать слишком много. А не годится человеку вкушать от древа познания добра и зла… Ну, да не надолго! – прибавил он. – Однако ты спишь, да и мне пера, поезжай в Горки, – вдруг сказал князь Андрей.