Якопо ди Мино дель Пелличчайо
| Якопо ди Мино дель Пелличчайо | |
| итал. Jacopo di Mino del Pelliciaio | |
| Имя при рождении: |
Якопо ди Мино дель Пелличчайо |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Гражданство: | |
| Жанр: | |
| Стиль: | |
 Работы на Викискладе | |
Якопо ди Мино дель Пелличчайо (итал. Jacopo di Mino del Pelliciaio; документирован с 1342 по 1389 гг.) — итальянский художник, сиенская школа.
Якопо ди Мино не был выдающимся художником, открывшим новые горизонты. Это был добротный традиционный сиенский мастер, чей вкус сформировался в кругу произведений Симоне Мартини и Пьетро Лоренцетти. Он сделал неплохую административную карьеру и несколько раз избирался в Большой совет Сиены. Вследствие этого жизнь Якопо ди Мино относительно хорошо документирована, однако этот факт не гарантировал его художественное наследие от забвения и недоразумений. Фрески, написанные им для ковента Сан Франческо в Санта-Кьяра известный итальянский исследователь Роберто Лонги в 1955 году приписал анонимному «Мастеру дельи Ордини». В 1972 году Лучано Беллози восстановил справедливость, доказав, что фрески принадлежат именно Якопо ди Мино дель Пелличчайо.
У Якопо ди Мино была мастерская, с которой он выполнял множество заказов не только в Сиене, но и в Тоскане и Умбрии. Якопо работал в Сиене, Пизе, Сартеано, Сан-Миниато, Читта-делла-Пьеве, Ашано, Монтепульчано и Тоди. Любопытно и то, что большинство его заказчиков были францисканцами. В Сиене он украсил Базилику Сан-Франческо фреской «Мадонна с младенцем». Около 1340 года Якопо работал в монастыре Санта-Кьяра (Сан-Миниато), где написал фрески, которые ныне аккуратно сняты со стен и хранятся в Музее округа. Кроме того, для этого монастыря он создал большой расписной крест, сохранившийся до сих пор. В 1342-43 годах он работает в Читта-делла-Пьеве, где в Ораторио-ди-Сан-Бартоломео пишет большую фреску «Распятие», известную как «Плачущие ангелы». В ней нет многолюдия, как в «Распятии» Пьетро Лоренцетти, но в небе на два ангела больше. В 1344 году он работает для Сартеано, где сегодня в церкви Сан-Мартино можно видеть его триптих «Мадонна с Иоанном Крестителем и св. Варфоломеем» и «Мадонну с младенцем» (так наз. «Мадонна дель Корделлино»).
В 1357 году Якопо ди Мино снова работает в Читта-делла-Пьеве, где в церкви Санта-Мария-дельи-Анджели пишет две фрески — «Благовещение» и «Рождество». В Ашано, в церкви Сан-Франческо, Якопо написал сцены из жизни Христа и из жизни святых. Из документов известно, что в 1367 году он сотрудничал с Доменко ди Бартоло при работах в Сиенском соборе.
Его станковые произведения немногочисленны, большая их часть хранится в церквях. Среди них следует выделить большое «Коронование Марии» из Пинакотеки города Монтепульчано. Якопо не отазывался ни от какой работы, из документов известно, что он расписывал и таволетта. Время его рождения и кончины известны лишь приблизительно, и обычно эти даты относят к 1330—1410 гг.
Галерея
- Crusifixion jacopo di mino oratorio di san bartolomeo.jpg
Якопо ди Мино дель Пелличчайо. «Распятие» (Плачущие ангелы), фреска. 1342-43гг. Читта-делла-Пьеве, Ораторио-ди-Сан-Бартоломео
- Madonna jacopo di mino del pellicciaio 1342 Sarteano.jpg
Якопо ди Мино дель Пелличчайо. «Мадонна с младенцем». 1342 г. Сартеано, ц. Сан-Мартино
- Coronation of Virgin Jacopo di mino Montepulciano.jpg
Якопо ди Мино дель Пелличчайо. «Коронование Марии». 1340-50е гг. Монтепульчано, Пинакотека
Напишите отзыв о статье "Якопо ди Мино дель Пелличчайо"
Литература
Diana Norman. Painting in Late Medieval and Renaissans Siena(1260—1555). Yale University Press. 2007.
Отрывок, характеризующий Якопо ди Мино дель Пелличчайо
И Долохов по русски, грубо, по солдатски обругался и, вскинув ружье, отошел прочь.– Пойдемте, Иван Лукич, – сказал он ротному.
– Вот так по хранцузски, – заговорили солдаты в цепи. – Ну ка ты, Сидоров!
Сидоров подмигнул и, обращаясь к французам, начал часто, часто лепетать непонятные слова:
– Кари, мала, тафа, сафи, мутер, каска, – лопотал он, стараясь придавать выразительные интонации своему голосу.
– Го, го, го! ха ха, ха, ха! Ух! Ух! – раздался между солдатами грохот такого здорового и веселого хохота, невольно через цепь сообщившегося и французам, что после этого нужно было, казалось, разрядить ружья, взорвать заряды и разойтись поскорее всем по домам.
Но ружья остались заряжены, бойницы в домах и укреплениях так же грозно смотрели вперед и так же, как прежде, остались друг против друга обращенные, снятые с передков пушки.
Объехав всю линию войск от правого до левого фланга, князь Андрей поднялся на ту батарею, с которой, по словам штаб офицера, всё поле было видно. Здесь он слез с лошади и остановился у крайнего из четырех снятых с передков орудий. Впереди орудий ходил часовой артиллерист, вытянувшийся было перед офицером, но по сделанному ему знаку возобновивший свое равномерное, скучливое хождение. Сзади орудий стояли передки, еще сзади коновязь и костры артиллеристов. Налево, недалеко от крайнего орудия, был новый плетеный шалашик, из которого слышались оживленные офицерские голоса.
Действительно, с батареи открывался вид почти всего расположения русских войск и большей части неприятеля. Прямо против батареи, на горизонте противоположного бугра, виднелась деревня Шенграбен; левее и правее можно было различить в трех местах, среди дыма их костров, массы французских войск, которых, очевидно, большая часть находилась в самой деревне и за горою. Левее деревни, в дыму, казалось что то похожее на батарею, но простым глазом нельзя было рассмотреть хорошенько. Правый фланг наш располагался на довольно крутом возвышении, которое господствовало над позицией французов. По нем расположена была наша пехота, и на самом краю видны были драгуны. В центре, где и находилась та батарея Тушина, с которой рассматривал позицию князь Андрей, был самый отлогий и прямой спуск и подъем к ручью, отделявшему нас от Шенграбена. Налево войска наши примыкали к лесу, где дымились костры нашей, рубившей дрова, пехоты. Линия французов была шире нашей, и ясно было, что французы легко могли обойти нас с обеих сторон. Сзади нашей позиции был крутой и глубокий овраг, по которому трудно было отступать артиллерии и коннице. Князь Андрей, облокотясь на пушку и достав бумажник, начертил для себя план расположения войск. В двух местах он карандашом поставил заметки, намереваясь сообщить их Багратиону. Он предполагал, во первых, сосредоточить всю артиллерию в центре и, во вторых, кавалерию перевести назад, на ту сторону оврага. Князь Андрей, постоянно находясь при главнокомандующем, следя за движениями масс и общими распоряжениями и постоянно занимаясь историческими описаниями сражений, и в этом предстоящем деле невольно соображал будущий ход военных действий только в общих чертах. Ему представлялись лишь следующего рода крупные случайности: «Ежели неприятель поведет атаку на правый фланг, – говорил он сам себе, – Киевский гренадерский и Подольский егерский должны будут удерживать свою позицию до тех пор, пока резервы центра не подойдут к ним. В этом случае драгуны могут ударить во фланг и опрокинуть их. В случае же атаки на центр, мы выставляем на этом возвышении центральную батарею и под ее прикрытием стягиваем левый фланг и отступаем до оврага эшелонами», рассуждал он сам с собою…
Всё время, что он был на батарее у орудия, он, как это часто бывает, не переставая, слышал звуки голосов офицеров, говоривших в балагане, но не понимал ни одного слова из того, что они говорили. Вдруг звук голосов из балагана поразил его таким задушевным тоном, что он невольно стал прислушиваться.
