Якутская лайка

Якутская Лайка
Происхождение
Страна	Россия Россия, Якутия Якутия
Характеристики
Рост	Кобели: 55-59 см. (оптимальный рост 55 см.) сука 53-57 см. (оптимальный рост 54 см.)
Классификация МКФ
Группа	порода не признана FCI (условно отнесена к 5 группе FCI)
Секция	Лайки и примитивные типы. Секция: 1 Северные ездовые
Номер	[laika.ucoz.com/index/0-5 публикация стандарта породы — 2005 год Вестник РКФ № 5 (57)]
Породы собак на Викискладе

Якутская Лайка (якут. саха ыта) — древняя аборигенная порода собак, выведенная коренными народами Северо-Востока России, на так называемых «собачьих реках»

В разное время и разные исследователи (А. Ф. Миддендорф, В. Л. Серошевский, Л. П. Сабанеев, Н. В. Слюнин, Р. К. Маак, А. А. Ширинский-Шихматов, В. И. Иохельсон, Е. В. Пфиценмайер, Е. Г. Орлов, М. Дмитриева-Сулимова, Э. И. Шерешевский, А. Г. Чикачев и.т.д.) описывали Якутскую Лайку под разными названиями (Алазеевская Лайка, Анюйская Лайка, Арктическая Лайка, Верхоянская Лайка, Гижиганская Лайка, Зашиверская Лайка, Колыма — Индигирская Лайка, Ламутская Лайка, Омолонская Лайка, Омсукчанская Лайка, Охотская Лайка, Походская Лайка, Полярная лайка, Русско — Устинская Лайка, Сусуманская Лайка, Северо-восточная ездовая Лайка, Тунгуская Лайка, Ходынская Лайка, Чувычанская Лайка, Юкагирская Лайка, Эвенская Лайка, Якутская Лайка, Янская Лайка и.т.д.)

В центральной и западной части Якутии местное Якутское население использовало общее название для всех собак «Саха ыта», что переводится с Якутского языка как — Якутская собака. В настоящее время группа энтузиастов ведет работу по созданию породы «Саха ыта» и написанию собственного стандарта породы.

История породы

В Сибири 17-го века реки разделялись на собачьи и оленные. На реках, богатых рыбой, можно было легко заготовить вяленую рыбу для собак, это реки собачьи — Яна, Индигирка, Анадырь, Омолон, Большой Анюй, Малый Анюй, Колыма, Алазея и т. д. Там же, где рыбы не имелось или её было мало, передвигаться на собаках было трудно. Там для транспорта наряду с собаками использовался и северный олень, это — реки оленные.

С 1635 года в челобитных (сказках) казаков первопроходцев Семена Дежнева, Михаила Стадухина, Ивана Реброва, Ильи Перфильева, Дмитрия Ёркина (Зырян), Семена Иванова (Мотора) и других, упоминаются собаки живущих вдоль «собачьих рек».

В 1692 году в Амстердаме опубликована книга голландского ученого-путешественника, географа и этнографа Николас-Корнелиссон Витсен «Noord en Oost Tartarye» («Северная и Восточная Тартария»). В этой книге были опубликованы гравюры «Способы передвижения Якутов зимой», на которых показаны способы использования собак как тяглового транспорта. Это первое изображения якутских собак. Также на этих гравюрах изображена буксировка лыжника собаками, (Скиджоринг — от англ. Skijoring races, то есть буксировка лыжника — зимний вид спорта) и другой зимний вид спорта Зимний виндсёрфинг. Это самые ранние изображения скиджоринга и зимнего виндсёрфинга.

В 1698 году на составленной Семёном Ремезовым карте «Чертёж Сибири», на гравюре, включающей реки Колыма, Яна и Индигирка, появилось изображение собак, живущих вдоль «собачьих рек».

В 1730 году Витус Ионассен Беринг начал снаряжать расширенную 2-ю Камчатскую экспедицию. Экспедиция на Севере России длилась 10 лет и по своим задачам и результатам по праву названа Великой Северной экспедицией. Её участниками были русские полярные исследователи Дмитрий Яковлевич Лаптев, Харитон Прокофьевич Лаптев, Семен Иванович Челюскин и другие. В результате был собран огромный материал о природе северных морей, положены на карту тысячи километров побережья Северного Ледовитого океана, исследованы и описаны территории Севера России, жизнь и быт народов Севера. Сухопутная часть экспедиции начиналась из Якутска. Во время этих экспедиций были исследовано побережья от Лены до Колымы, полуостров Таймыр, открыто самое северное место континентальной Евразии, которое позже было названо мысом Челюскин. Во всех этих экспедициях активно использовались собаки заполярной Якутии. Это были первые географические экспедиции в которых использовались собаки.

В книге «География Российской Империи» Ивана Павловского, в 1843 году, сообщается, что:

«собаки (якутские лайки) использовались для „почтовой гоньбы“. Так, в 1839 году в Якутской области в зимний период для почтового сообщения из Якутска в Охотск и далее на Камчатку использовалась до 20 саней (нард) Которые использовались для перевозки тягостей. В сани запрягалось обычно 10 собак по 2 в ряд на длинном ремне, с передовой одиннадцатою. Так они везут тягости от 25 до 35 пудов, пробегая в день до 80 верст, а на легкой езде эти же собаки пробегали в день до 140 верст.»

В 1850 году профессор Иван Яковлевич Горлов описал традиционные методы содержания и использования Якутских лаек в своей книге «Обозрение экономического состояния, статистики Российской Империи за 1849год»

«Якуты для езды и перевозки тяжестей употребляют собак. Круглый год собаки проводят на открытом воздухе; летом вырывают себе в земле яму для прохлады или лежат в воде, избавляясь от комаров. Зимою ищут убежища под снегом и, свернувшись в глубоких снеговых ямах, прикрывают морду мохнатым хвостом»

— «Обозрении экономического состояния, статистики Российской Империи за 1849 год

Первое упоминание о численности Якутских лаек

«В Якутской области показано 15,157 собак, употребляемых там для езды»

— «Статистические таблицы Российской Империи», изданные Министерством внутренних дел Российской Империи в 1856 году

По свидетельству этнографа В. Туголукова о колымо-индигирских упряжках середины XIX века,

«…их средняя скорость по бездорожью на длинных дистанциях составляла до 10 км/час, на трассах зимних дорог длиной в 200—250 км — до 15-17 км/час. Легковая (нарта) могла пройти 250 км за 15 часов, 750 км — за 3 суток. По хорошей дороге упряжка из 12-14 собак везла неограниченно долго до I т груза, по бездорожью — не более 500 кг.»

Первым исследователем, который подробно описал Якутскую лайку как породу, был Владимир Ильич Иохельсон. В 1894—1896 гг. В. И. Иохельсон работал в организованной Русским Географическим обществом Сибирской экспедиции и изучал народы Колымского округа и северную часть Верхоянского округа. По итогом экспедиции Владимир Ильич Иохельсон опубликовал большое количество статей, очерков и книг, во многих из них он подробно описывал собак Колымского, Верхоянского округа Якутии.

В 1895 году издательство " Шерер, Набгольц и Ко " г. Москва. выпустило «Альбом Северных Собак Лаек». Автор и составитель альбома Князь Андрей Ширинский-Шихматов. В этом альбоме размещены первые фотографические изображения лаек Северо-Востока России.

В 1910 году Мария Дмитриева-Сулимова в своей книге «Лайка и охота с ней» описала экстерьерные особенности породы Колыма-Индигирской лайки, данное описание считается первым стандартом породы. Мария Дмитриева-Сулимова в книге «Лайка и охота с ней» очень подробно описала охотничьи качества колымских лаек.

….среди них различают «промышленных», «лающих» белку, «берущих» лисиц, песца, волка и «не выдающих» хозяина при встрече с лосем и медведем. Особенно ценится последняя собака.

— М. Дмитриева-Сулимова — книга «ЛАЙКА И ОХОТА С НЕЙ» 1910 год издания

В 1946 году издательства «Главморсевпути» издала книгу Шерешевского Э. И., Петряева П. А., и Голубева В. Г., «Ездовое собаководство». В этой книге собран богатый практический опыт по изучению северных (полярных) собак их экстерьерных особенностей и рабочих качеств. В частности была сделана попытка систематизации пород собак.

В настоящее время выделяется несколько пород северных (или, как их некоторые исследователи называют, полярных) ездовых собак: гренландская ездовая собака, собака эскимосов арктического побережья Северной Америки, ездовая собака Аляски (в частности, известные маламуты), камчатская, амурская, анадырская, чукотская, якутская (колымская) и енисейская ездовые собаки

— Э. И. Шерешевский, П. А. Петряев, В. Г. Голубев "ЕЗДОВОЕ СОБАКОВОДСТВО" Издательство Главсевмопути М-Л., 1946

ДОСААФ СССР, Главное управление по делам охоты и заповедников при Совете Министров РСФСР в марте 1959 года опубликовали «Стандарты пород служебных, охотничьих и комнатных собак». В том числе на основании исследований Шерешевского Э. И., Петряева П. А., и Голубева В. Г., был опубликован стандарт Северо-восточной ездовой лайки, этот стандарт был общим для всех ездовых собак северо-востока России. Данный стандарт стал первым официально утверждённым и опубликованным стандартом породы собак с Северо-Востока России. Стандарт Северо-восточной ездовой лайки лег в основу стандарта Якутской Лайки опубликованного РКФ в 2005 году.

В 1982-1983 годах шесть упряжек полярных лаек совершили самый длительный переход в истории арктических путешествий, преодолев в ходе полярной экспедиции газеты «Советская Россия» 10 000 км от Уэлена до Мурманска.

в 1998 году Дьячков Владимир Зиновьевич совместно с Арбугаевым Германом Прокофьевичем подняли вопрос о восстановлении популяции Якутской Лайки.

В 2004 году вышла книга Алексея Гавриловича Чикачёва «Ездовое собаководство в Якутии». Эта книга посвящена истории ездового собаководства и ездовым собакам Якутии.

В 2004 Председатель Якутской Республиканской Ассоциации Собаководов, судья FCI-РКФ Городилов Станислав Валентинович совместно с судьей РКФ Сидоровой Леной Иннокентьевной, представили стандарт породы Якутская Лайка в РКФ для утверждения.

2005 году в Вестнике РКФ № 5 (57) опубликован утвержденный Российская кинологическая федерация стандарт породы Якутская Лайка.

С 2005 года собаки породы Якутская лайка стала регулярно принимать участия в выставках и состязаниях по рабочим качествам, которые проводит РКФ.

2 октября 2005 года, судья Международной кинологической федерации от Беларуси Вербицкий Вячеслав Сигизмундович первый в истории кинологии присудил титул «Лучшая Собака Выставки» (best in show) Якутской Лайке, Хард (вл. Нисковских Л.)

24 февраля 2008 года в Москве на международной выставке «Евразия-2008» состоялась первая презентация породы Якутская Лайка. Первым чемпионам Евразии стал Тугриг (вл. Арбугаев Г. П.). Первой чемпионкой РКФ стала Г-Зита (вл. Арбугаев Г. П.).

11 Ноября 2008 года РКФ присвоил первый титул «Чемпион России» Якутской лайки. Первоя Якутская Лайка, получившая титул, стала Т-Масяня, вл. Смирнова. И. С.

26 апреля 2009 года в г. Якутске состоялась первая монопородная выставка породы Якутская лайка. Первым Чемпионом и победителям монопородной выставки Якутских Лаек стал Алтын Тумар Боотур (вл. Смирнова М. С.)

в 2011 году Российская кинологическая федерация (РКФ) наделила статусом Национального Клуба Породы Якутская Лайка (НКП-РКФ) Породный клуб Якутская лайка Республики Саха (Якутии)

27 марта 2012 года Якутская лайка, АРКТУР СЕВЕРНАЯ ЗВЕЗДА, вл. Харитонов А. (Новосибирск) выиграла конкурс среди пород не признанных FCI на крупнейшей интернациональной выставки собак России «ЕВРАЗИЯ 2012» ,

В 2013 году Герман Арбугаев с собаками породы Якутская лайка прошли арктическим маршрутом на Новосибирские острова 1500 километров . Данная экспедиция была приурочена к 100-ю спаса́тельной экспеди́ции лейтенант́нта Колчака́

24 июня 2013 года Президиум Российской Кинологической Федерации (РКФ) удовлетворил ходатайство Комиссии РКФ по стандартам и утвердил новую редакцию стандарта породы «Якутская лайка» в соответствии с моделью ФЦИ. Решение вступает в силу с 25 июля 2013 года.

Порода признана Российской кинологической федерацией. Порода не признана Международной кинологической федерацией.

1 марта 2014 года якутская лайка Арагорн становится победителем экстремальной гонки "Baikal Race 2014" в дисциплине скиджоринг на дистанции 100 км, 1 марта 2015 года становится победителем экстремальной гонки "Baikal Race 2015" в дисциплине скиджоринг на дистанции 100 км. В 2015 году получает звание чемпиона России и чемпиона РКФ.

22 марта 2014 года на Интернациональной выставки собак в городе Москва "Евразия 2014" Якутская лайка Чимги Тура Буранбай стала Победителем конкурса "Гордость России" и Лучший собакой среди непризнанных пород FCI - заводчик: Евгения Менеева, хендлер: Лене Тиунцева, Владелец: Юлия Шабалдина, эксперт: Валентина Иванищева и президент РКФ: Александр Иншаков.

Собака в мифах и традициях народов Якутии

Согласно якутским мифам и верованиям, собаки созданы добрыми божествами айыы. Айыы создали землю красивой и ровной, но злой дух Абасы затоптал и исцарапал её. Следы его деяний остались в виде рек, озёр и гор. Вслед за сотворением земли Юрюнг-айы-тойон создал человека. Для этого он сделал статуи людей и поместил их в каменный дом, около которого поставил сторожа и велел ему не пускать в дом злого духа. Последний подкупил сторожа, пообещав дать ему тёплую шубу. Войдя в дом, злой дух испачкал нечистотами статуи людей. Юрюнг-айы-тойон, увидев содеянное, превратил сторожа в собаку, а статуи вывернул наизнанку. С тех пор люди внутри полны грязи.

У каждого вида домашнего животного бывает свой Айыысыт — богиня-покровительница. Из них Айыысыт-Норулуйа богиня-покровительница собак и лис может дарить детей женщине. Чтобы привлечь расположение Айыысыт-Норулуйа, женщина должна хорошо обращаться с собакой при её родах, кормить и ласкать её.

Богиня Айыысыт-Норулуйа оставляет дом родительницы на третий день после родов. Её проводы празднуются весьма торжественно и крайне оригинально, и при этом исключительно одними женщинами.

Айыысыт — богиня-покровительница, более других божеств, принимающие участие в жизни человека, потому более других почитаемые. Живут они на нижнем восточном небе и спускаются oттуда, окруженные ореолом света, в виде богато одетых пожилых женщин.

Айыысыт-Норулуйа является при родах и помогает благополучному разрешению от бремени. Она имеет власть дарить или не дарить ребенка

— А. Е. Кулаковский «Сверхъестественные существа» Научные труды. Якутск, 1918 год

В мифах утверждалось, что шаманы могли принимать облик зверей и птиц, например, показываться в виде медведей, собак, летать, став орлом, соколом, вороном и т. п.

На ритуальной одежде якутских шаманов встречаются металлические изображения духов-помощников в виде собаки. Этот дух считался собакой шамана и посылался им на разведку. Юкагиры и якуты считали, что тени умерших людей находятся на нижней земле. Через некоторое время тени возвращаются на среднюю землю, чтобы вновь обрести тело.

У народов северо-восточной Сибири дорогим подарком являлся щенок — потенциальный кормилец семьи, поскольку из него могла вырасти хорошая охотничья собака. Взрослую охотничью собаку дарили редко, только в исключительных случаях, так как в таежной жизни роль собаки была очень велика. Если человек подарил другому собаку, тот в замен должен был отдать якутский нож и ничего другого с надеждой, что зубы у собаки будут такие же острые, как якутский нож.

По поверьям якутов, собака обладала способностью видеть и чувствовать нечистую силу.

С одной стороны, «не любят, когда собака ночью долго и протяжно воет. От такой собаки следует избавиться, так как считается, что она привлекает внимание нечистых сил и приводит таким образом в дом болезнь-пропажу», а с другой — «когда собака по ночам бегает вокруг дома и, злобно рыча, лает, то её считают собакой с охраняющим свойством (ымыылаах ыт) и ни за что никому не отдадут» . «Если собака во сне чихает, то произносят следующие слова: „В нос попала морская вода, в ноздрю попал тальник Татты…“ и три раза стучат по предпечи, затем будят собаку. Если так не сделать, то домашние заболеют простудой» . Собака также предсказывала счастье, богатство, женитьбу, рождение детей и т. д.

— Р. И. Бравина «Концепция жизни и смерти в культуре этноса. На материале традиций Саха», Новосибирск 2005 год

Домашние животные, как и огонь, могли «предупредить» хозяев о грозящей опасности:

У якутов человек узнавал о приближении к жилищу злого духа абаасы по особому сопению в хлеву коров или по чиханию собак и телят. Получив такое предупреждение, человек предпринимал ответные предохранительные меры, например, трижды плевал в левую сторону и бил слишком близко подошедшего духа ладонью, вывернутой наружу. Как стремление «отогнать» злую силу интерпретировалось поведение особых собак, которые, даже находясь внутри юрты, чуяли приближение злого духа, поднимали яростный лай и таким образом отгоняли его . Такие собаки, обычно с «дополнительными глазами» — белыми пятнами над бровями, считались «собаками-шаманами», охраняющими хозяев (монголы называли их «четырехглазыми»).

— А.А. Попов "Материалы по религии якутов б. Вилюйского округа", Якутск 1949 год

У Якутов бытовало поверье о носителях счастья и благополучия. Вот как об этом пишет в своей книге С.И.Николаев-Сомоготто:

Идея о живых носителях счастья и благополучия распространялась и на живность, которых называли «уруулаах» и «суоху тордо». Рассказывали о том, как ушло счастье в живности после погибели и продажи «уруулаах» и «суоху тордо». Поверившие в чудо превращали то животное в живую святыню «ытык суоху». Таковыми становились лошадь, корова, олень, собака. У таких животных не обрезывали хвост, гриву, рога. Их не понукивали, не стегали плетью. В особые дни их украшали салама: тряпичной и лентами. Рядом с такими «ытык», в семье могли встречаться и шаманские «толук ытык» (тыын толук ытык), по-эвенски «ыдьык». Это были животные, на которых шаман «перенес» тот или иной смертельный недуг их хозяина. Таковыми могли стать любые виды домашних животных. Считалось, пока здравствует то животное, здравствовать должен был и его хозяин. Относились к таким животным как к человеку, то есть как к их хозяину. В подобном же положении находились и матерые: «мать-корова» (ийэ ынах), «мать-кобылица» (ийэ биэ), «мать-собака» (ийэ ыт)

— С.И.Николаев-Сомоготто "Обычаи народов Саха" Якутск, 1996 год

Характеристики

Якутская лайка крепкая, с хорошо развитой мускулатурой среднего размера, компактная, умеренно высоконогая собака, с толстой, но без признаков сырости кожей. Шерстный покров хорошо развит и должен быть достаточным для проживания и работы в суровых арктических условиях. Половой тип хорошо выражен, кобели крепче и мощнее сук.

Якутская лайка активная, резвая, любознательная собака, имеет дружелюбный и покладистый характер, очень общительная и совершенно не агрессивная. Главное использование собаки для ездовой работы и помощь в охоте на нерпу, песца, медведя и даже гусей.

Глаза: прямо или широко посаженные, миндалевидной формы, не выпуклые, и не глубоко посаженные. Голубого, чёрного или карего цвета, разноглазые (один глаз голубой другой карий). Веки сухие, с окантовкой чёрного цвета в цвет мочки носа, допускается обесцвеченное веко на белом фоне. Недостатки: большие, круглые глаза. Третье веко, глаза на выкат.

Шерстный покров: Шерсть густая с хорошо развитым подшерстком, блестящая, прямая, грубая на ощупь. Хорошие, густые очесы на передних и задних конечностях. Грива на шее хорошо развита. Хвост густой, пушистый. Недостатки: недостаточно густая и пушистая шерсть. Пороки: волнистая шерсть, слишком мягкая шерсть.

Окрас: Любой пятнистый окрас (бело-чёрный, черно-белый, серо-белый, бело-серый) черно-белый с рыжими отметинами, чёрный с рыжими пятнами, рыже белый, бело-рыжий. Пороки: любой однотонный окрас кроме белого.

Фотографии якутских лаек

Ссылки

• [laika.ucoz.com/index/0-4 История породы]

Отрывок, характеризующий Якутская лайка

– Какие причины, не знаю. Но стало быть есть причины!
Соня вздохнула и недоверчиво покачала головой.
– Ежели бы были причины… – начала она. Но Наташа угадывая ее сомнение, испуганно перебила ее.
– Соня, нельзя сомневаться в нем, нельзя, нельзя, ты понимаешь ли? – прокричала она.
– Любит ли он тебя?
– Любит ли? – повторила Наташа с улыбкой сожаления о непонятливости своей подруги. – Ведь ты прочла письмо, ты видела его?
– Но если он неблагородный человек?
– Он!… неблагородный человек? Коли бы ты знала! – говорила Наташа.
– Если он благородный человек, то он или должен объявить свое намерение, или перестать видеться с тобой; и ежели ты не хочешь этого сделать, то я сделаю это, я напишу ему, я скажу папа, – решительно сказала Соня.
– Да я жить не могу без него! – закричала Наташа.
– Наташа, я не понимаю тебя. И что ты говоришь! Вспомни об отце, о Nicolas.
– Мне никого не нужно, я никого не люблю, кроме его. Как ты смеешь говорить, что он неблагороден? Ты разве не знаешь, что я его люблю? – кричала Наташа. – Соня, уйди, я не хочу с тобой ссориться, уйди, ради Бога уйди: ты видишь, как я мучаюсь, – злобно кричала Наташа сдержанно раздраженным и отчаянным голосом. Соня разрыдалась и выбежала из комнаты.
Наташа подошла к столу и, не думав ни минуты, написала тот ответ княжне Марье, который она не могла написать целое утро. В письме этом она коротко писала княжне Марье, что все недоразуменья их кончены, что, пользуясь великодушием князя Андрея, который уезжая дал ей свободу, она просит ее забыть всё и простить ее ежели она перед нею виновата, но что она не может быть его женой. Всё это ей казалось так легко, просто и ясно в эту минуту.

В пятницу Ростовы должны были ехать в деревню, а граф в среду поехал с покупщиком в свою подмосковную.
В день отъезда графа, Соня с Наташей были званы на большой обед к Карагиным, и Марья Дмитриевна повезла их. На обеде этом Наташа опять встретилась с Анатолем, и Соня заметила, что Наташа говорила с ним что то, желая не быть услышанной, и всё время обеда была еще более взволнована, чем прежде. Когда они вернулись домой, Наташа начала первая с Соней то объяснение, которого ждала ее подруга.
– Вот ты, Соня, говорила разные глупости про него, – начала Наташа кротким голосом, тем голосом, которым говорят дети, когда хотят, чтобы их похвалили. – Мы объяснились с ним нынче.
– Ну, что же, что? Ну что ж он сказал? Наташа, как я рада, что ты не сердишься на меня. Говори мне всё, всю правду. Что же он сказал?
Наташа задумалась.
– Ах Соня, если бы ты знала его так, как я! Он сказал… Он спрашивал меня о том, как я обещала Болконскому. Он обрадовался, что от меня зависит отказать ему.
Соня грустно вздохнула.
– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.
– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.


Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.


Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
– Ну, Федя, прощай, спасибо за всё, прощай, – сказал Анатоль. – Ну, товарищи, друзья… он задумался… – молодости… моей, прощайте, – обратился он к Макарину и другим.
Несмотря на то, что все они ехали с ним, Анатоль видимо хотел сделать что то трогательное и торжественное из этого обращения к товарищам. Он говорил медленным, громким голосом и выставив грудь покачивал одной ногой. – Все возьмите стаканы; и ты, Балага. Ну, товарищи, друзья молодости моей, покутили мы, пожили, покутили. А? Теперь, когда свидимся? за границу уеду. Пожили, прощай, ребята. За здоровье! Ура!.. – сказал он, выпил свой стакан и хлопнул его об землю.
– Будь здоров, – сказал Балага, тоже выпив свой стакан и обтираясь платком. Макарин со слезами на глазах обнимал Анатоля. – Эх, князь, уж как грустно мне с тобой расстаться, – проговорил он.
– Ехать, ехать! – закричал Анатоль.
Балага было пошел из комнаты.
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.
– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.
– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.
Лакей принес женский лисий салоп.
– Дурак, я тебе сказал соболий. Эй, Матрешка, соболий! – крикнул он так, что далеко по комнатам раздался его голос.
Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.
– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.


Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.
– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.
– Наталья!… – сказала Марья Дмитриевна. – Я тебе добра желаю. Ты лежи, ну лежи так, я тебя не трону, и слушай… Я не стану говорить, как ты виновата. Ты сама знаешь. Ну да теперь отец твой завтра приедет, что я скажу ему? А?
Опять тело Наташи заколебалось от рыданий.
– Ну узнает он, ну брат твой, жених!
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.
– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?