Як-25 (1947)

Як-25
Як-25.
Тип	экспериментальный истребитель
Разработчик	ОКБ имени Яковлева
Первый полёт	2 ноября 1947 года
Конец эксплуатации	1948 год
Статус	не эксплуатируется
Основные эксплуатанты	ВВС СССР
Единиц произведено	2
Базовая модель	Як-19
Варианты	Як-30

Як-25 (1947)Як-25 (1947)

Як-25 (первый с таким обозначением) — опытный реактивный истребитель ОКБ Яковлева с прямым крылом. Был изготовлен в двух экземплярах и испытан в конце сороковых годов.

История создания

Разработка

В 1947 году под закупленные в Англии двигатели Дервент V ОКБ Яковлева спроектировало два истребителя: Як-23, реданной схемы, и Як-25, разрабатывавшийся на базе истребителя Як-19. Ведущим конструктором был создавший Як-19 Л. Л. Селяков. Новый самолёт был сконструирован по той же схеме что и его предшественник: он имел полумонококовый фюзеляж с размещением двигателя позади кабины пилота.

Фюзеляж Як-25 состоял из двух секций, носовой и хвостовой, с располагавшимся за крылом эксплуатационным разъёмом для снятия двигателя. Крыло прямое, двухлонжеронное со щелевым закрылком ЦАГИ. На законцовках крыла могли подвешиваться топливные баки. Оперение истребителя стреловидное, крестообразной схемы, стабилизатор и киль оперения двухлонжеронные. Под горизонтальным оперением тормозные щитки, автоматически открывающиеся при достижении предельной скорости. Спереди кабина пилота была защищена бронестеклом толщиной 57 мм и бронеплитой толщиной 6 мм. Катапультное кресло, которым были оснащены оба Як-25, имело бронеспинку толщиной 8 мм. Гермокабиной оснащался только Як-25-2.

Як-25 планировали оснастить двумя пушками Ш-3-23 с общим боекомплектом в 150 патронов, однако те не прошли госиспытаний и их заменили тремя НР-23 с боезапасом 75 патронов на ствол. Пушки располагались под кабиной пилота.

Оборудование самолёта включало радио РСИ-6, радиополукомпас РПКО-10М, ответчик «свой-чужой» СЧ-3, генератор ГСК-1200, аккумулятор 12-А-10, фотокинопулемёт С-13 и кислородный аппарат КП-14 с двухлитровым кислородным баллоном.

Испытания

1 февраля 1947 года был утвержден эскизный проект истребителя. Заводские испытания опытного Як-25-1 начались 31 октября. 2 ноября лётчик-испытатель Сергей Анохин впервые поднял машину в воздух. Самолёт продемонстрировал высокие маневренные характеристики и высокую скороподъёмность. При испытании на максимальную скорость началась сильнейшая тряска, причиной которой оказался несимметричный срыв потока с нижней и верхней поверхностей стабилизатора. Проблема была решена применением интерцепторов на стабилизаторе, после чего на испытаниях, доработанный истребитель показал максимальную скорость на 60 км/ч превышавшую скорость Як-23.

С учетом опыта полученного при испытаниях первого Як-25, был построен оснащенный гермокабиной Як-25-2. Из-за доработок, по сравнению с первым прототипом, масса самолёта увеличилась на 335 кг. Самолёт был передан на госиспытния, которые закончились в сентябре 1948 года. Несмотря на высокие маневренные характеристики и эффектный показ на авиапараде в Тушино, Як-25 остался опытным самолётом. От него отказались в пользу более перспективного МиГ-15 со стреловидным крылом.

Аэросцепка

Во время освоения первых типов реактивных истребителей, разработчики и военные столкнулись с проблемой дальности полёта, которая не позволяла создать эффективный эскортный истребитель. Все попытки увеличения дальности путём оснащения самолётов подвесными топливными баками, и создание «авиаматок» несущих на себе свою защиту, не увенчались успехом. Разработка систем дозаправки топливом в полёте, начатая после войны, находилась в зачаточном состоянии, в то время как хорошо была освоена и широко применялась буксировка планеров за самолётом.

Конструкторы ОКБ Яковлева предложили буксировать истребитель за бомбардировщиком. Единственным отличием от буксировки планера было то, что истребитель взлетал самостоятельно, после чего пристыковывался к тросу, спущенному с бомбардировщика. Для проверки этой идеи использовали второй опытный истребитель Як-25.

Над воздухозаборником установили телескопическую штангу, которая при сближении с конусом на конце буксировочного троса выстреливалась и фиксировалась в нём замком. Для осуществления сцепки ночью, на истребитель установили специальную фару. В качестве буксировщика на испытаниях использовали ленд-лизовский бомбардировщик B-25 Mitchell.

Лётные испытания системы буксировки начались 1 июня 1949 года и закончились в сентябре 1950 года. За это время было выполнено 11 полётов, из них две сцепки были произведены в ночное время. Летчиком истребителя был С. Н. Анохин, а бомбардировщик пилотировали лётчики ЛИИ, сначала Л. Торощенко, а затем В. Ф. Хапов. Ведущие инженеры Ч. Г. Гадзаов, И. И. Мартынов и Е. Г. Каск.

Эксперимент прошёл удачно, в отчетах испытатели оценивали систему положительно, и в дальнейшем система перекочевала на аэросцепку Ту-4 — МиГ-15, созданную в ОКБ-115.

Як-27

Проект истребителя сопровождения, аналогичный по конструкции Як-25, но с двигателем РД-45. Рассматривалось два варианта истребителя — с лобовым, или двумя боковыми воздухозаборниками. Спустя два года этот проект переработали под более мощный двигатель ВК-1, но и он остался только на бумаге.

Тактико-технические характеристики

Приведены данные протипа Як-25 серийный № 115001.

Источник данных: Gordon, 2005, p. 178; Шавров, 1988.

Технические характеристики

• Экипаж: 1 пилот
• Длина: 8,66 м
• Размах крыла: 8,88 м
• Высота:
• Площадь крыла: 14,0 м²
• Угол стреловидности по линии 1/4 хорд: 2°45'
• Коэффициент удлинения крыла: 5,64
• Коэффициент сужения крыла: 2,5
• Профиль крыла: ЦАГИ С-9С-9 - корень крыла, КВ-4-9 - законцовки
• Масса пустого: 2285 кг
• Нормальная взлётная масса: 3185 кг
• Максимальная взлётная масса: 3535 кг (с ПТБ на законцовках)
• Масса топлива во внутренних баках: 700 кг
• Силовая установка: 1 × ТРД РД-500
• Тяга: 1 × 15,6 кН (1590 кгс)

Лётные характеристики

• Максимальная скорость:  
  • у земли: 982 км/ч
  • на высоте: 953 км/ч на 3000 м
• Посадочная скорость: 172 км/ч
• Практическая дальность: 1100 км
  • с ПТБ: 1600 км
• Продолжительность полёта: 2,6 ч (без ПТБ)
• Практический потолок: 14 000 м
• Скороподъёмность: 37,0 м/с (у земли)
• Время набора высоты:
  • 5000 м за 2,5 мин
  • 10000 м за 6,3 мин
• Нагрузка на крыло: 228 кг/м²
• Тяговооружённость: 0,5
• Длина разбега: 510 м
• Длина пробега: 825 м

Вооружение

• Стрелково-пушечное: 3 × 23 мм пушки НР-23 с 75 патр. на ствол
• Подвесные топливные баки: 2 × 380 л на законцовках </ul>

Литература

• Багратинов, Валерий. Крылья России. — М.: "Эксмо", 2005. — С. 669-670. — ISBN 5-699-13732-7.
• Шавров, В. Б. История конструкций самолётов в СССР 1938—1950 гг. — М.: Машиностроение, 1988. — 568 с. — 20 000 экз. — ISBN 5-217-00477-0.
• Якубович, Николай. Истребители Яковлева. — М.: "Яуза", "Эксмо", 2008. — С. 329-336. — 448 с. — (Война и мы. Советская авиация). — 5000 экз. — ISBN 978-5-699-31559-8.
• Gordon, Yefim. Early Soviet Jet Fighters. The 1940s and Early 1950s. — Hinckley, England: Midland Publishing, 2002. — P. 97-100. — 143 p. — (Red Star. Vol. 4). — ISBN 1-85780-139-3.
• Gordon, Yefim and others. OKB Yakovlev. A History of the Design Bureau and its Aircraft. — Hinckley, England: Midland Publishing, 2005. — P. 174-179. — 384 p. — ISBN 1-85780-203-9.

Ссылки

• [www.airwar.ru/enc/fighter/yak25_1.html Як-25 на сайте «Уголок неба».]

Отрывок, характеризующий Як-25 (1947)

– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.
– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.


Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!
Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.
– Папенька дома? – спросил он.
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым…


Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
– Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.
– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.