Як-7

Тип	истребитель
Производитель	Завод № 301 (Москва) Завод № 153 (Новосибирск) Завод № 82 (Москва) Завод № 21 (Горький)
Главный конструктор	К. В. Синельщиков
Начало эксплуатации	октябрь 1941 года
Конец эксплуатации	1946 год
Статус	снят с эксплуатации
Основные эксплуатанты	ВВС СССР
Годы производства	сентябрь 1941 — июль 1944 года
Единиц произведено	6 399
Базовая модель	УТИ-26
Варианты	Як-9

Як-7Як-7

Як-7 — советский одномоторный самолёт-истребитель Великой Отечественной войны. Был разработан на заводе № 301 вскоре после начала войны по инициативе находившейся на этом заводе для помощи в освоении Як-7УТИ бригады ОКБ А. С. Яковлева во главе с ведущим инженером К. В. Синельщиковым, на базе учебно-тренировочного самолёта Як-7УТИ. Было установлено полноценное вооружение: одна пушка ШВАК с боезапасом 120 снарядов, два синхронных пулемета ШКАС с боезапасом 1500 патронов и подвески для шести ракетных орудий (по три под каждой консолью крыла) под реактивные снаряды РС-82, установлена бронеспинка, снят фото-кинопулемет, непротектированные бензобаки заменены протектированными, демонтировано оборудование и управление из кабины инструктора (задней), после чего она могла быть использована для переброски техсостава и грузов при перебазировании частей, доставки летчиков с мест вынужденной посадки, размещения дополнительного бензобака, фотооборудования, бомб и для других целей.

Производился Як-7 с 1941 года, всего было построено 6399 самолётов 18-ти различных модификаций, включая учебные и боевые. К концу 1942 года стал усиленными темпами заменяться на более совершенный Як-9, ставший впоследствии самым массовым советским истребителем Великой Отечественной войны.

Серийные модификации

• Як-7 — 62 шт., сентябрь-октябрь 1941 г.
• Як-7А — 277 шт., январь-май 1942 г., новая радиостанция, мелкие улучшения в конструкции планера.
• Як-7Б — 5120 шт., май 1942 г. — декабрь 1943 г., усиленное вооружение (замена пулеметов ШКАС на два 12,7 мм пулемета УБС), убирающееся хвостовое шасси, а с июня 1942 г. установка двигателя М-105ПФ (1180 л.с., скорость самолета достигла 514 км/ч у земли) плюс различные улучшения к октябрю 1943 г. позволили добиться увеличения скорости до 532 км/ч у земли.
• Як-7В — 597 шт., май 1942 г. — декабрь 1943 г. — учебно-тренировочный вариант истребителя Як-7, часть самолетов переделана из истребителя Як-7Б путём снятия вооружения.
• Як-7-37 — 22 шт., август 1942 г.- установка 1 х 37-мм пушки МПШ-37 и 2 х УБС, изменено положение кабины, установлены автоматические предкрылки и хвостовое колесо большего диаметра.

См. также

• УТИ-26
• Як-1
• Як-3
• Як-9

Литература

• Вячеслав Кондратьев "Великолепная семёрка" (рус.) // Авиационное обозрение. — Х., 1995. — № 2. — С. 9-18.

Ссылки

• [www.yak.ru/FIRM/HISTMOD/yak-7.php Истребители Великой Отечественной войны: ЯК-7]
• [www.avia-yk.ru/yak-7.php Як-7 истребитель]

Отрывок, характеризующий Як-7

Читая эти письма, Николай испытывал страх, что хотят вывести его из той среды, в которой он, оградив себя от всей житейской путаницы, жил так тихо и спокойно. Он чувствовал, что рано или поздно придется опять вступить в тот омут жизни с расстройствами и поправлениями дел, с учетами управляющих, ссорами, интригами, с связями, с обществом, с любовью Сони и обещанием ей. Всё это было страшно трудно, запутано, и он отвечал на письма матери, холодными классическими письмами, начинавшимися: Ma chere maman [Моя милая матушка] и кончавшимися: votre obeissant fils, [Ваш послушный сын,] умалчивая о том, когда он намерен приехать. В 1810 году он получил письма родных, в которых извещали его о помолвке Наташи с Болконским и о том, что свадьба будет через год, потому что старый князь не согласен. Это письмо огорчило, оскорбило Николая. Во первых, ему жалко было потерять из дома Наташу, которую он любил больше всех из семьи; во вторых, он с своей гусарской точки зрения жалел о том, что его не было при этом, потому что он бы показал этому Болконскому, что совсем не такая большая честь родство с ним и что, ежели он любит Наташу, то может обойтись и без разрешения сумасбродного отца. Минуту он колебался не попроситься ли в отпуск, чтоб увидать Наташу невестой, но тут подошли маневры, пришли соображения о Соне, о путанице, и Николай опять отложил. Но весной того же года он получил письмо матери, писавшей тайно от графа, и письмо это убедило его ехать. Она писала, что ежели Николай не приедет и не возьмется за дела, то всё именье пойдет с молотка и все пойдут по миру. Граф так слаб, так вверился Митеньке, и так добр, и так все его обманывают, что всё идет хуже и хуже. «Ради Бога, умоляю тебя, приезжай сейчас же, ежели ты не хочешь сделать меня и всё твое семейство несчастными», писала графиня.
Письмо это подействовало на Николая. У него был тот здравый смысл посредственности, который показывал ему, что было должно.
Теперь должно было ехать, если не в отставку, то в отпуск. Почему надо было ехать, он не знал; но выспавшись после обеда, он велел оседлать серого Марса, давно не езженного и страшно злого жеребца, и вернувшись на взмыленном жеребце домой, объявил Лаврушке (лакей Денисова остался у Ростова) и пришедшим вечером товарищам, что подает в отпуск и едет домой. Как ни трудно и странно было ему думать, что он уедет и не узнает из штаба (что ему особенно интересно было), произведен ли он будет в ротмистры, или получит Анну за последние маневры; как ни странно было думать, что он так и уедет, не продав графу Голуховскому тройку саврасых, которых польский граф торговал у него, и которых Ростов на пари бил, что продаст за 2 тысячи, как ни непонятно казалось, что без него будет тот бал, который гусары должны были дать панне Пшаздецкой в пику уланам, дававшим бал своей панне Боржозовской, – он знал, что надо ехать из этого ясного, хорошего мира куда то туда, где всё было вздор и путаница.
Через неделю вышел отпуск. Гусары товарищи не только по полку, но и по бригаде, дали обед Ростову, стоивший с головы по 15 руб. подписки, – играли две музыки, пели два хора песенников; Ростов плясал трепака с майором Басовым; пьяные офицеры качали, обнимали и уронили Ростова; солдаты третьего эскадрона еще раз качали его, и кричали ура! Потом Ростова положили в сани и проводили до первой станции.
До половины дороги, как это всегда бывает, от Кременчуга до Киева, все мысли Ростова были еще назади – в эскадроне; но перевалившись за половину, он уже начал забывать тройку саврасых, своего вахмистра Дожойвейку, и беспокойно начал спрашивать себя о том, что и как он найдет в Отрадном. Чем ближе он подъезжал, тем сильнее, гораздо сильнее (как будто нравственное чувство было подчинено тому же закону скорости падения тел в квадратах расстояний), он думал о своем доме; на последней перед Отрадным станции, дал ямщику три рубля на водку, и как мальчик задыхаясь вбежал на крыльцо дома.