Ялтинско-потсдамская система международных отношений

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Ялтинско-Потсдамская система международных отношений[1] — принятое в историографии обозначение системы международных отношений, закрепленной договорами и соглашениями Ялтинской и Потсдамской конференции[2]

Впервые вопрос послевоенного урегулирования на высшем уровне был поставлен в ходе Тегеранской конференции 1943 г., где уже тогда достаточно отчетливо проявилось усиление позиции двух держав — СССР и США, к которым все больше переходит решающая роль в определении параметров послевоенного мира. То есть, еще в ходе войны зарождаются предпосылки формирования основ будущего биполярного мира. В полной мере эта тенденция проявилась уже на Ялтинской и Потсдамской конференциях, когда главную роль в решении ключевых проблем, связанных с формированием новой модели МО играли две, теперь уже сверхдержавы СССР и США.

Потсдамская эпоха стала историческим прецедентом, поскольку никогда раньше весь мир целиком не был искусственно разделен на сферы влияния между двумя государствами. Биполярный расклад сил быстро привел к началу противостояния между капиталистическим и социалистическим лагерями, именуемому в истории холодной войной.

Для Потсдамской эпохи характерна чрезвычайная идеологизированность международных отношений, а также постоянная угроза начала прямого военного противостояния между СССР и США.

Конец Потсдамской эпохи ознаменовался развалом мирового социалистического лагеря, последовавшим за провальной попыткой реформировать экономику Советского Союза, и был закреплен Беловежским соглашением 1991 года.





Особенности

  • Была ликвидирована многополярная организация структуры международных отношений, возникла биполярная структура послевоенных МО, в которых ведущую роль играли два сверхгосударства — СССР и США. Значительный отрыв военно-силовых, политических, экономических и культурно-идеологических возможностей этих двух держав от других стран мира, привел к формированию двух основных, доминирующих «центров силы», которые оказывали системообразующее влияние на структуру и характер всей международной системы.
  • Конфронтационный характер — системное, комплексное противостояние в экономической, политической, военной идеологической и других сферах, противостояние, которое время от времени приобретало характер острого конфликтного, кризисного взаимодействия. Такой вид противостояния в формате взаимных угроз использования силы, балансирования на грани реальной войны, получил название «холодной войны».
  • Послевоенная биполярность складывалась в эпоху ядерного оружия, что привело к революции, как в военных, так и в политических стратегиях.
  • Распределение мира на сферу влияния двух сверхгосударств как в Европе, так и на периферии, возникновения «разделенных» стран (Германия, Корея, Вьетнам, Китай) и становления военно-политических блоков, под руководством СССР и США привело к глобализации и углубленной геополитической структуризации системного противостояния и конфронтации.
  • Послевоенная биполярность имела форму политико-идеологического противостояния, идеологической конфронтации между «свободным миром» стран западной демократии во главе с США и «социалистическим миром» во главе с СССР. США хотели установления в мире американской гегемонии под лозунгом «Рах Americana», СССР — утверждал о неотвратимости победы социализма в мировом масштабе. Идеологическая конфронтация, «борьба идей», приводила к взаимной демонизации противоположной стороны и оставалась важной чертой послевоенной системы МО. Советско-американское противостояние выглядело в первую очередь как соперничество системы политических и этических идеалов, социальных и моральных принципов.
  • Послевоенный мир перестал быть преимущественно евроцентристским, международная система превратилась в глобальную, общемировую. Разрушение колониальных систем, становление региональных и субрегиональных подсистем международных отношений осуществлялось под доминирующим влиянием горизонтального распространения системного биполярного противостояния и тенденций экономической и политической глобализации.
  • Ялтинско-потсдамский порядок не имел крепкой договорно-правовой базы. Договоренности, которые легли в основу послевоенного порядка были или устными, официально не зафиксированными, или были закреплены преимущественно в декларативной форме, или же их полноценная реализация была заблокирована в результате остроты противоречий и конфронтацией между основными субъектами послевоенных международных отношений[3].
  • ООН, один из центральных элементов Ялтинско-Потсдамской системы, становилась главным механизмом координации усилий с целью исключения из международной жизни войн и конфликтов путём гармонизации отношений между государствами и создания глобальной системы коллективной безопасности. Послевоенные реалии, непримиримость конфронтационных отношений между СССР и США значительно ограничили возможность ООН реализовать свои уставные функции и цели. Главное задание ООН преимущественно сосредоточивалось на предупреждении вооруженного столкновения между СССР и США как на глобальном, так и региональном уровнях, то есть на поддержании стабильности советско-американских отношений в качестве основной предпосылки международной безопасности и мира в послевоенное время.

См. также

Напишите отзыв о статье "Ялтинско-потсдамская система международных отношений"

Примечания

  1. В ряде случаев источники сокращают название до «Ялтинская система» или «Потсдамская система». Употребляются также термины «эпоха», «порядок» и «миропорядок».
  2. [www.pressa.spb.ru/newspapers/nevrem/arts/nevrem-1917-art-10.html Константин Худолей, профессор, декан факультета международных отношений СПбГУ:]
    После Второй мировой войны международные отношения определяла ялтинско-потсдамская система. Её основными чертами были договоренности трех великих держав, выигравших Вторую мировую. Эти государства - прежде всего Соединенные Штаты Америки и Советский Союз (Англия отошла постепенно на второй план) - признали определённые сферы влияния друг друга. И в течение длительного времени, за исключением отдельных аспектов, договоренности сохраняли силу и никто не вторгался в чужую зону влияния. В то же время ялтинско-потсдамская система вызывала возмущение многих стран, чья роль таким образом значительно принижалась. К тому же неотъемлемой чертой ялтинско-потсдамской системы была холодная война, гонка вооружений, достигшая действительно критической черты, и постоянная напряженность.
    Также см., напр. здесь: [feelosophy.narod.ru/Zyuganov/Text_2_1.htm], [www.humanities.edu.ru/db/msg/1194]
  3. В частности это проявилось в существовании "мин замедленного действия", характерных для взаимоотношений стран Центральной Европы. Наиболее характерной "миной", вероятно следует считать крайне неоднозначное толкование [krim-konference.at.ua/publ/2012_vypusk_1/shevchenko_o_k_simferopol_vopros_o_poslevoennykh_zapadnykh_granicakh_iii_rechi_pospolitoj_v_sovremennoj_istoriografii_polshi/1-1-0-5 границ между Германией и Польшей (в диапазоне от экономики и этнополитики до этики и социальной антропологии)].
смотри ьдроль

Ссылки и литература

  • [www.obraforum.ru/lib/book1/contents.htm Системная история международных отношений в четырёх томах. 1918—1991] // Под редакцией доктора политических наук, профессора А. Д. Богатурова. Москва: «Московский рабочий», 2000
  • Дистанционный курс [www.humanities.edu.ru/db/msg/1194 «Ялтинско-Потсдамская система международных отношений. 1945—1991 гг.»] // РАМИ. Авторский коллектив МГИМО(у) МИД РФ под руководством д.и.н. проф. М. М. Наринского. Москва:РОССПЭН, 2004.
  • [krim-konference.at.ua/ Крымская конференция 1945 г. (Альманах)]
  • Дубинин Ю. А., Мартынов Б. Ф., Юрьева Т. В. История международных отношений (1975—1991 гг.): МГИМО(У). — М.: РОССПЭН, 2006.
  • Внешняя политика СССР. Сборник документов. Т. 5 (июнь 1941 — сентябрь 1945) / Отв. ред. Б. Е. Штейн. Сост. А. С. Тисминец. М.: [б/и], 1947.
  • Внешняя политика СССР. Сборник документов. Т. 6 (сентябрь 1945 — февраль 1947) / Сост. А. С. Тисминец. М.: [б/и], 1947.
  • Наринский М. М. [www.library.by/portalus/modules/history/referat_readme.php?subaction=showfull&id=1145656367&archive=&start_from=&ucat=7& История международных отношений. 1945—1975: Учебное пособие.] — М.:РОССПЭН, 2004.
  • С. В. Кортунов, зав. кафедрой мировой политики ГУ-ВШЭ, проф. [webcache.googleusercontent.com/search?q=cache:2KJWuT6M4YYJ:www.zlev.ru/125/125_36.htm+%D0%AF%D0%BB%D1%82%D0%B8%D0%BD%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F+%D1%81%D0%B8%D1%81%D1%82%D0%B5%D0%BC%D0%B0+%D0%BC%D0%B5%D0%B6%D0%B4%D1%83%D0%BD%D0%B0%D1%80%D0%BE%D0%B4%D0%BD%D1%8B%D1%85+%D0%BE%D1%82%D0%BD%D0%BE%D1%88%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%B9&hl=en&ct=clnk&cd=23 Крушение Вестфальской системы и новый мировой порядок] — «Золотой Лев» № 125—126, 2006.
  • Дробот Г. А., д.п.н. проф. [web.archive.org/web/20090220021357/worldspol.socio.msu.ru/programmi/Istoriq_mirovoj_politiki.doc История мировой политики.]
  • Юрченко С. В., Решения Крымской (Ялтинской) конференции 1945 г. и «ялтинская система» в исторической ретроспективе // Бахчисарайский историко-археологический сборник. Вып.2. — Симферополь: Таврия-Плюс, 2001.
  • [krim-konference.at.ua/load/teksty/stati_tezisy_zametki/shevchenko_o_k_simferopol_granicy_jalty_v_novejshej_istorii_polshi_ehtnokulturnye_problemy_formirovanija_zapadnoj_granicy_polshi/10-1-0-2 Шевченко О.К. «Границы Ялты» социокультурный срез Силезии, присоединенной к Польше в 1945 г. // «Ялтинская система» и современный мировой порядок: проблемы глобальной и региональной безопасности / Материалы международной научной конференции прошедшей в Ялте в 2010 г. – Симферополь, 2010.]
  • [hist.asu.ru/faculty/metod/gekmo.html#_Toc93300899 Программа государственного экзамена по специальности 350200 «Международные отношения»] исторического факультета АлтГУ, 2004.
  • Государственный комитет РФ по высшему образованию. [www.dvgu.ru/umu/gosstand/old/021200.htm Государственные требования к минимуму содержания и уровню подготовки выпускника по специальности 021200 «МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ»] — 1996.
  • Константин Челлини. [magazines.russ.ru/vestnik/2002/6/chelll.html Проблема глобализации в международных отношениях.] — «Вестник Европы» 2002, № 6
  • Лебедева М. М., д. п. н., проф., зав. кафедрой политических процессов МГИМО. [www.activ-plus.ru/global-business-growth_10.htm Политическая структура мира на рубеже веков: новые проблемы и вызовы] — Центр исследований постиндустриального общества, 2001
  • Юрий Царик. [noopolis.ru/articles/251.shtml Кризис международного права]. — «Ноополис», 15 марта 2007
  • Сергей Берец. [news.bbc.co.uk/hi/russian/news/newsid_4234000/4234225.stm Ялта. Система мироздания.] — bbcrussian.com, 4 февраля 2005
  • Ярослав Бутаков. [www.apn.ru/opinions/article9230.htm Духи Ялты: смена вариантов глобализации] — «АПН», 4 февраля 2005.
  • [www.nlvp.ru/memorandum/ Планируемая история: мировой порядок как зона ответственности России] — «Национальная лаборатория внешней политики», 2002.
  • Sergei Markedonov. [eng.globalaffairs.ru/numbers/14/999.html Unrecognized Geopolitics.] — «Russia in Global Affairs». № 1, January — March 2006
  • Horowitz D. From Yalta to Vietnam: American Foreign Policy in the Cold War. — N.Y. 1967.
  • Richard Holbrooke. [www.foreignaffairs.org/19950301faessay5023/richard-holbrooke/america-a-european-power.html America, A European Power.] — Foreign Affairs, March/April 1995.

Отрывок, характеризующий Ялтинско-потсдамская система международных отношений

– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.


Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.