Ямагути, Гогэн
| Гогэн Ямагути | |
| 山口剛玄 | |
| Имя при рождении: |
Дзицуми Ямагути |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Гражданство: | |
| Прозвище: |
Кот |
| Учителя: | |
Гогэн Ямагути (яп. 山口剛玄 20 января 1909 — 20 мая 1989) — японский мастер и преподаватель каратэ стиля Годзю-рю, ученик Тёдзюна Мияги.
Биография
Дзицуми Ямагути был третьим из десяти сыновей Токутаро Ямагути[1]. С детства Дзицуми занимался кэн-дзюцу в школе Кирино Тосиаки, который считался одним из лучших фехтовальщиков того времени.
В 1922 году Ямагути начал заниматься окинавским каратэ под руководством плотника Такэо Маруто, выходца с Окинавы. О своём первом опыте изучения каратэ Ямагути писал: «Я заметил, что после нескольких лет регулярных занятий каратэ, мое физическое состояние полностью изменилось. Очень сильно возросла сила ног и поясничных мышц, значительно укрепились мышцы и кости. Кроме этого, я понял, что я в состоянии спонтанно отразить любое нападение»[1].
После школы Ямагути поступил в университет Кансэй в Киото из которого его отчислили, после чего он поступил в Рицумэйкан, где стал руководителем университетского клуба каратэ.
Тогда же Ямагути услышал о Годзю-рю и основателе этого стиля — мастере Тёдзюне Мияги. После встречи с Мияги он стал одним из самых преданных его последователей. Ямагути полностью посвятил себя изучению и преподаванию Годзю-рю, став самым известным преподавателем этого стиля. По словам Ямагути именно Мияги дал ему имя Гогэн, что означало «Врата в Годзю»[1].
С 1935—1937 годы Ямагути провёл на Окинаве, где изучал суть кумитэ, психологические и энергетические аспекты каратэ. Ямагути навсегда сохранил уважение к окинавскому каратэ как истинному искусству боя без каких бы то ни было условностей.
С 1938 по 1945 годы Ямагути находился в Манчжурии. Этот период его жизни окутан множеством легенд: рассказывают о поединках Ямагути с разными бойцами, о боях с животными.
C 1945 по 1947 годы Ямагути находился в советском плену, где резко контрастировал с другими заключёнными: он держался уединённо, спокойно работал, а по вечерам выполнял странные упражнения, которые включали шаги, медленные движения руками, напряжение мышц и силовое дыхание с громким выдохом[2]. Именно в плену он, якобы, победил тигра, которого специально привезли в лагерь, чтобы укротить странного заключённого. Через несколько дней после этого поединка Ямагути бежал. Согласно другой версии, он был освобождён и репатриирован[3].
После возвращения в Японию Ямагути занялся созданием филиалов созданной им Ассоциации Годзю-рю каратэ. Он устраивал многочисленные турниры, а в своём додзё в Токио восстановил древнюю традицию «ути-дэси» — приближённых учеников. Ямагути не любил спортивный аспект в каратэ, но, тем не менее, требовал от учеников, чтобы они любой ценой побеждали, если принимают участие в спортивных кумитэ.
Гогэн Ямагути умер в 1989 году, оставив у руля основанной им организации трёх сыновей и двух дочерей.
Особенности тренировок
Ямагути специализировался, в основном, на ударах локтями и ногами, которые наносил с огромной скоростью и мощью.
Каждый месяц Ямагути отправлялся в горы, где медитировал и выполнял ката Сантин под струями водопада. Раз в месяц он вывозил туда же своих учеников. Тренировка начиналась с обливания холодной водой, после чего совершалась пробежка к водопаду, в водах которого ученики выполняли ката Сантин. После этого они бежали к ближайшему храму для короткой медитации.
Ямагути исповедовал принцип: «Тренируйся так, чтобы мог принять удар любой силы, и так, чтобы противник от твоего удара не оправился».
Большое внимение Ямагути уделял ката Сантин: «Несколько лет ежедневных усилий, и это ката начинает дарить вам необычные ощущения и сверхъестественные возможности…»[3].
Часть методики Ямагути — тренировки в горах, отработка ката Сантин — взял на вооружение основатель Кёкусинкай Масутацу Ояма.
Напишите отзыв о статье "Ямагути, Гогэн"
Примечания
Отрывок, характеризующий Ямагути, Гогэн
– Ca lui est bien egal, – проворчал он, быстро обращаясь к солдату, стоявшему за ним. – …brigand. Va! [Ему все равно… разбойник, право!]И солдат, вертя шомпол, мрачно взглянул на Пьера. Пьер отвернулся, вглядываясь в тени. Один русский солдат пленный, тот, которого оттолкнул француз, сидел у костра и трепал по чем то рукой. Вглядевшись ближе, Пьер узнал лиловую собачонку, которая, виляя хвостом, сидела подле солдата.
– А, пришла? – сказал Пьер. – А, Пла… – начал он и не договорил. В его воображении вдруг, одновременно, связываясь между собой, возникло воспоминание о взгляде, которым смотрел на него Платон, сидя под деревом, о выстреле, слышанном на том месте, о вое собаки, о преступных лицах двух французов, пробежавших мимо его, о снятом дымящемся ружье, об отсутствии Каратаева на этом привале, и он готов уже был понять, что Каратаев убит, но в то же самое мгновенье в его душе, взявшись бог знает откуда, возникло воспоминание о вечере, проведенном им с красавицей полькой, летом, на балконе своего киевского дома. И все таки не связав воспоминаний нынешнего дня и не сделав о них вывода, Пьер закрыл глаза, и картина летней природы смешалась с воспоминанием о купанье, о жидком колеблющемся шаре, и он опустился куда то в воду, так что вода сошлась над его головой.
Перед восходом солнца его разбудили громкие частые выстрелы и крики. Мимо Пьера пробежали французы.
– Les cosaques! [Казаки!] – прокричал один из них, и через минуту толпа русских лиц окружила Пьера.
Долго не мог понять Пьер того, что с ним было. Со всех сторон он слышал вопли радости товарищей.
– Братцы! Родимые мои, голубчики! – плача, кричали старые солдаты, обнимая казаков и гусар. Гусары и казаки окружали пленных и торопливо предлагали кто платья, кто сапоги, кто хлеба. Пьер рыдал, сидя посреди их, и не мог выговорить ни слова; он обнял первого подошедшего к нему солдата и, плача, целовал его.
Долохов стоял у ворот разваленного дома, пропуская мимо себя толпу обезоруженных французов. Французы, взволнованные всем происшедшим, громко говорили между собой; но когда они проходили мимо Долохова, который слегка хлестал себя по сапогам нагайкой и глядел на них своим холодным, стеклянным, ничего доброго не обещающим взглядом, говор их замолкал. С другой стороны стоял казак Долохова и считал пленных, отмечая сотни чертой мела на воротах.
– Сколько? – спросил Долохов у казака, считавшего пленных.
– На вторую сотню, – отвечал казак.
– Filez, filez, [Проходи, проходи.] – приговаривал Долохов, выучившись этому выражению у французов, и, встречаясь глазами с проходившими пленными, взгляд его вспыхивал жестоким блеском.
Денисов, с мрачным лицом, сняв папаху, шел позади казаков, несших к вырытой в саду яме тело Пети Ростова.
С 28 го октября, когда начались морозы, бегство французов получило только более трагический характер замерзающих и изжаривающихся насмерть у костров людей и продолжающих в шубах и колясках ехать с награбленным добром императора, королей и герцогов; но в сущности своей процесс бегства и разложения французской армии со времени выступления из Москвы нисколько не изменился.
От Москвы до Вязьмы из семидесятитрехтысячной французской армии, не считая гвардии (которая во всю войну ничего не делала, кроме грабежа), из семидесяти трех тысяч осталось тридцать шесть тысяч (из этого числа не более пяти тысяч выбыло в сражениях). Вот первый член прогрессии, которым математически верно определяются последующие.
Французская армия в той же пропорции таяла и уничтожалась от Москвы до Вязьмы, от Вязьмы до Смоленска, от Смоленска до Березины, от Березины до Вильны, независимо от большей или меньшей степени холода, преследования, заграждения пути и всех других условий, взятых отдельно. После Вязьмы войска французские вместо трех колонн сбились в одну кучу и так шли до конца. Бертье писал своему государю (известно, как отдаленно от истины позволяют себе начальники описывать положение армии). Он писал:
«Je crois devoir faire connaitre a Votre Majeste l'etat de ses troupes dans les differents corps d'annee que j'ai ete a meme d'observer depuis deux ou trois jours dans differents passages. Elles sont presque debandees. Le nombre des soldats qui suivent les drapeaux est en proportion du quart au plus dans presque tous les regiments, les autres marchent isolement dans differentes directions et pour leur compte, dans l'esperance de trouver des subsistances et pour se debarrasser de la discipline. En general ils regardent Smolensk comme le point ou ils doivent se refaire. Ces derniers jours on a remarque que beaucoup de soldats jettent leurs cartouches et leurs armes. Dans cet etat de choses, l'interet du service de Votre Majeste exige, quelles que soient ses vues ulterieures qu'on rallie l'armee a Smolensk en commencant a la debarrasser des non combattans, tels que hommes demontes et des bagages inutiles et du materiel de l'artillerie qui n'est plus en proportion avec les forces actuelles. En outre les jours de repos, des subsistances sont necessaires aux soldats qui sont extenues par la faim et la fatigue; beaucoup sont morts ces derniers jours sur la route et dans les bivacs. Cet etat de choses va toujours en augmentant et donne lieu de craindre que si l'on n'y prete un prompt remede, on ne soit plus maitre des troupes dans un combat. Le 9 November, a 30 verstes de Smolensk».
