Ямана (род)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Род Ямана (яп. 山名氏 ямана-си) — японский самурайский род периодов Камакура, Муромати, Сэнгоку, Адзути-Момояма и Эдо в XIIXIX веках.



История

Род Ямана вёл своё происхождение от древнего рода Минамото. Родоначальником рода считается Минамото Ёсинори, принявший имя Ямана. Род происходил из провинции Кодзукэ, затем переместился в провинцию Инаба. Род получил своё название от деревни Ямана в современной префектуре Гумма. При сёгуне Минамото Ёритомо представители рода Ямана носили почётное звание «гокэнина», то есть являлись непосредственными вассалами сёгуна.

В период Муромати (13361467) род Ямана находился на пике своего могущества, члены рода занимали должность сюго (военного губернатора) одиннадцати провинций.

Ямана был одним из крупных родов, которые помогали роду Асикага в борьбе за установление сёгуната. В 1363 году представители рода Ямана в качестве сюго управляли пятью провинциями, в дальнейшем им принадлежало уже одиннадцать провинций. В 1391 году род Ямана поднял неудачное восстание против сёгуната Асикага, потерпел поражение и лишился большинства своих владений.

Самым известным представителем рода являлся Ямана Мотитоё Содзэн («Красный монах») (14041473), который в 1441 году смог вернуть свои прежние владения. Ямана Содзэн смог сохранить значительное положение в сёгунском правительстве (бакуфу). Вместе с родами Хосокава, Сиба и Хатакэяма Ямана был одним из самых могущественных вассалов сёгунов из рода Асикага.

Ямана Содзэн был втянут в конфликт со свом зятем, канрэем Хосокава Кацумото, из-за назначения преемника сёгуна Асикага Ёсимаса. Ямана Мотитоё поддерживал кандидатуру Асикага Ёсихиса, единственного сына сёгуна Ёсимаса, а Хосокава Кацумото выступал за Асикага Ёсими, младшего брата и наследника Ёсимаса. Кроме того, Ямана Мотитоё и Хосокава Кацумото соперничали между собой в вопросе определения глава родов Хатакэяма и Сиба. Вражда родов Ямана и Хососкава стало одной причиной для начала десятилетней гражданской войны в Японии (14671477), известной в истории как «Война годов Онин». К концу XV века род Ямана потерял былое могущество и лишился большей части владений.

К концу XVI века члены рода Ямана владели провинциями Инаба и Тадзима. Во время периода Эдо (1603—1868) род Ямана сохранили за собой небольшие владения в провинции Инаба и Тадзима.

Известные представители рода

Источники

  • Sansom, George (1961). «A History of Japan: 1334—1615.» Stanford, California: Stanford University Press.

Напишите отзыв о статье "Ямана (род)"

Отрывок, характеризующий Ямана (род)

– Неприятель отбит на левом и поражен на правом фланге. Ежели вы плохо видели, милостивый государь, то не позволяйте себе говорить того, чего вы не знаете. Извольте ехать к генералу Барклаю и передать ему назавтра мое непременное намерение атаковать неприятеля, – строго сказал Кутузов. Все молчали, и слышно было одно тяжелое дыхание запыхавшегося старого генерала. – Отбиты везде, за что я благодарю бога и наше храброе войско. Неприятель побежден, и завтра погоним его из священной земли русской, – сказал Кутузов, крестясь; и вдруг всхлипнул от наступивших слез. Вольцоген, пожав плечами и скривив губы, молча отошел к стороне, удивляясь uber diese Eingenommenheit des alten Herrn. [на это самодурство старого господина. (нем.) ]
– Да, вот он, мой герой, – сказал Кутузов к полному красивому черноволосому генералу, который в это время входил на курган. Это был Раевский, проведший весь день на главном пункте Бородинского поля.
Раевский доносил, что войска твердо стоят на своих местах и что французы не смеют атаковать более. Выслушав его, Кутузов по французски сказал:
– Vous ne pensez donc pas comme lesautres que nous sommes obliges de nous retirer? [Вы, стало быть, не думаете, как другие, что мы должны отступить?]
– Au contraire, votre altesse, dans les affaires indecises c'est loujours le plus opiniatre qui reste victorieux, – отвечал Раевский, – et mon opinion… [Напротив, ваша светлость, в нерешительных делах остается победителем тот, кто упрямее, и мое мнение…]
– Кайсаров! – крикнул Кутузов своего адъютанта. – Садись пиши приказ на завтрашний день. А ты, – обратился он к другому, – поезжай по линии и объяви, что завтра мы атакуем.
Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.
Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.


Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.