Янг-Соух-тегин

Янг-Соух-тегин «Большой мороз»
Правитель Пайкенда и Бухары.
587 — 589
Предшественник:	Торэмен Апа-хан
Преемник:	Иль-тегин Буюрук
Вероисповедание:	Тенгрианец
Смерть:	589 (?) Герат (?)
Род:	Ашина
Отец:	Кара-Чурин-Тюрк
Дети:	сыновья: Иль-тегин Буюрук, Басыл-тегин (?)Шегуй хан, Тун-Джабгу хан, Мохо-шад.

Янг-Соух-тегин (также Янсу-тегин, Янг-соук, Дулу-хан, перс Шири Кишвар, Шаба) — удельный хан западной части тюркского каганата, второй сын правителя западной части каганата Кара-Чурин-Тюрка, правитель Пайкенда и Бухары.

Война с Торэмен Апа-ханом. 587 год

О Янг-Соух-тегине почти не упоминается в китайских историях, так как он не был верховным правителем каганата, поэтому его жизнь известна очень фрагментарно. Тем не менее, он весьма важен для истории Западно-тюркского каганата, основателем династии которого он был. К 587 году единый каганат фактически раскалывался из-за вражды верховного кагана и правителя западной части Кара-Чурин-Тюрка. Китайским дипломатам удалось поссорить кагана и одного из важнейших ханов — Торэмен Апа-хана, который в союзе с Кара-Чурином стал воевать с каганом. Через некоторое время союз Кара-Чурина и Апа-хана распался, и Апа-хан захватил крепость Пайкенд в 40 км западнее Бухары и укрепился там.

Тюрки Апа-хана угнетали жителей Бухары, богатые разбегались, а бедные роптали и просили помощи у каганата. Кара-Чурин-Тюрк договорился с каганом о совеместном походе на Апа-хана.

Войско возглавил каган Ашина Чулохоу с китайскими знамёнами (распустив слух о том, что против Апа-хана идёт и китайская армия) и от восточного каганата отправился второй сын Кара-Чурина Янг-Соух-тегин. Возможно, к ним присоединились Юн-Улуг сын Бага-Ышбара хан и старший сын Кара-Чурина Кюлюг-Сибир хан.

В месте недалеко от Бухары, которое греки назвали Икар, весной 587 года произошла битва. По китайским записям многие воины Апа-хана сразу перешли к союзникам, но они храбро дрались. Апа-хан пал в битве (греч.), был схвачен (кит.), или брошен в мешок с ядовитыми пчёлами и умер (перс.). Союзники сразу стали враждовать.

Янг-Соух отправил к Кара-Чурин-Тюрку письмо и попросил оставить за ним Бухару, тот согласился. Янг-Соух-тегин быстро сблизился с местными богачами и восстановил значимость Бухары. Он основал селения Мамастин, Сакматин, Самтин и Фараб.

После его смерти Кара-Чурин назначил Нили правителем Пайкенда.

Битва при Герате (589)

В 588 году между Сасанидской империей и Каганатом началась война. По персидским источникам, тюрок возглавлял Савэ-шах или Шаба. Традиционно считается, что Савэ-шах — это каган Чоллыг-Джагбу-Бага хан, но Л. Н. Гумилёв считал, что Савэ-шах — это именно Янг-Соух-тегин. Битва состоялась в августе 589 года, а каган Чоллыг-Джагбу-Бага хан погиб ещё в 588 году, персы считали Савэ сыном Истеми-кагана, но такая путаница погла возникнуть из-за того, что он был вторым сыном Кара-Чурина и ровесником младших детей своего деда Истеми, так что у персов могла возникнуть путаница между Кара-Чурином, сыном Истеми и сыном Кара-Чурина. К тому же после гибели Савэ его место в Бухаре занял его сын Бармуда или Пармуда, а биографии сыновей кагана известны по китайским хроникам, и там нет сведений об их отсутствии или о персидском плене.

В кровопролитной битве Бахрам Чубин убил из лука Савэ-шаха.

Ссылки

• Гумилёв Л. Н. [gumilevica.kulichki.net/OT/index.html Древние тюрки]. — СПб.: СЗКЭО, Издательский Дом «Кристалл», 2002. — С. 576. — ISBN 5-9503-0031-9.
• Л. Н. Гумилёв. Древние Тюрки.; Великая распря в первом тюркском каганате в свете византийских источников.
• Л. Н. Гумилёв. Подвиг Бахрама Чубины
• Мхаммад Наршахи. Тарих’и Бухара. История Бухары.
• Табари. История.
• Бичурин Н. Я. (о. Иакинф). Собрание сведений…

Предшественник: Торэмен Апа-хан

Правитель Пайкенда и Бухары 587—589

Преемник: Иль-тегин Буюрук

Отрывок, характеризующий Янг-Соух-тегин

– Со мной денег нет, – сказал Ростов.
– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать:
– Да, господа, мне говорили, что в Москве распущен слух, будто я шулер, поэтому советую вам быть со мной осторожнее.
– Ну, мечи же! – сказал Ростов.
– Ох, московские тетушки! – сказал Долохов и с улыбкой взялся за карты.
– Ааах! – чуть не крикнул Ростов, поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первой картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить.
– Однако ты не зарывайся, – сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжая метать.


Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.