Лиго

Лиго
</td>
Тип	народный
Значение	Национальный государственный праздник
Отмечается	Латвия
в период с	23 - 24 июня
Традиции	выезд на природу, плетение венков из дуба, песни с припевом лиго, лиговская еда, чествование Лиг и Янисов (Янов).
Связан с	днём памяти Иоанна Крестителя и летним солнцестоянием

Ли́го (латыш. Līgo) или Я́нов день (латыш. Jāņi) — латышский народный праздник. Отмечается обычно в ночь с 23 на 24 июня и считается одним из самых больших и популярных праздников среди латышей. День перед Лиго называют Зелёным днём или днём Лиги (Лига — латышское женское имя).

Латышские традиции

Считается, что травы, собранные до Лиго, имеют особую силу, поэтому день до Лиго называется не только Зелёным днём — Zaļā diena (что, вероятно, является искажением от похоже звучащего Дня Трав), но и Днём Трав (Zāļu diena). В этот день все девушки с именем Лига отмечают именины. День после праздника посвящён Янису, и мужчины по имени Янис празднуют в этот день именины. В Латвии эти два дня являются официальными выходными. Праздник связан с культом солнца и плодородия, является праздником летнего солнцестояния, является аналогом Иванова дня, который празднуется славянскими народами. Название праздника Лиго представляет собой припев праздничной песни. «Лиго» — возглас ликования, восклицание līgo из песен понимается учёными как повелительная форма от латыш. līgot(ies) «качать(ся), колыхать(ся)». Понимание Лиго как «божества радости» не основывается на реальных фактах и является плодом «кабинетной мифологии»: в качестве божества Лиго появляется в латышских письменных источниках лишь с рубежа XVIII—XIX веков. Название «Янов день» — от имени Иоанна Крестителя.

В выходные на Лиго латыши традиционно выезжают на природу, разводят костры, поют песни характерные только для этого праздника с припевом «Лиго-лиго» и плетут венки из дуба и полевых цветов. Венок из дуба принято дарить тем, кого зовут Янис, однако, в наши дни иногда их дарят и просто мужчинам. Янис должен всю ночь Лиго ходить в дубовом венке, после чего повесить его дома на стену, где он будет висеть до следующего Лиго.

Характерны для этого праздника особые напитки и кушания. Как в древности, так и в наши дни перед Лиго во многих усадьбах варят пиво специально для Лиго и готовят особенный сыр с тмином, имеющий достаточно резкий вкус и сильный запах, который сложно встретить в какое-либо другое время, кроме Лиго. Существует традиция поиска цветка папоротника. Ищут его парни с девушками и широко известно, что это сугубо эротическая традиция. Забавен тот факт, однако, что в современной Латвии на Лиго статистически не становится больше зачатий, а как раз наоборот. Возможно, потому что в наши дни занятие любовью в лесу не является распространённым, а большинство жителей Латвии на этот праздник выезжают на природу. Тем не менее, в Латвии и во многих окружающих территориях, в частности, в Эстонии и кое-где в Финляндии само понятие «Цветок папоротника» имеет ярко выраженный эротический контекст, подобное христианскому «запретный плод», но без негативного окраса.

Традиционно описываемая процедура поиска цветка папоротника такова, что нужно пойти в лес, вырезать рябиновую дубину и идти в поисках, не оборачиваясь ни разу, что бы ни было слышно за спиной, ибо это тёмные силы пытаются отвлечь. Если ищущий нашёл цветок, то нужно 6 раз махнуть дубиной вокруг себя и только тогда срывать цветок, не обращая внимания на все крики и голоса сзади, потому что в этот момент тёмные силы пытаются испугать более всего.

В некоторых регионах Латвии существует поверье, что если девушки в ночь с 23 на 24 июня ищут в лесу цветок папоротника, то нашедшая выйдет замуж в этом году. Подобные поверья могут сильно меняться от региона к региону в Латвии.

Широко известны латышские дайны (традиционные двух- или четырёхстишья) о том, что спать на Лиго категорически не рекомендуется:

Kas gulēja Jāņu nakti,
Mūžam sievas nedabūs;
Kas neguļ Jāņu nakti,
Tas dabūs šoruden.

Вольный перевод — «Кто спал на Янову ночь, тот никогда не женится; Кто не спит в Янову ночь, Женится уже этой осенью».

Для девушек существует традиция умываться утренней росой с полей, тогда лицо всегда будет белым и красивым.

Распространена традиция идти в баню утром, после гуляний.

Считается, что травы, собранные до Лиго, имеют особую силу, поэтому их особенно много собирают именно перед Лиго. Традиция сильна и в наше время, так как среди латышей очень популярно лечение травами и травяные чаи.

Также на Лиго принято зажигать огонь в бочке, поднятой на шесте на горе, украшенной дубовыми листьями и крестами Лаймы.

Крест Лаймы (латыш. Laimas krusts) или свастика — знак грома из латышского фольклора символизирующий свет, огонь и жизнь, ещё называемый огненным крестом (латыш. Ugunskrusts), являющийся одним из древнейших орнаментов — является популярным символом у латышей. Считается, что действие его особенно сильно на Лиго, когда им украшаются входные двери, чтобы отпугнуть нечисть. Древние племена Прибалтики считали его также знаком солнца, представляющим его энергию и мужественность.

Лиго в других странах

В России «Лиго» отмечают в с. Рыжково Омской области. В советские времена деревня состояла в основном из ссыльных латышей и эстонцев, поэтому праздник появился и в селе Рыжкове. Интересен тот факт, что этот праздник стал общим для всего села, будь то латыш, русский, эстонец или немец.

Также праздник традиционно отмечается в Башкирии на территории Арх-Латышского, Бакалдинского сельсоветов, в селе Архангельском Архангельского района, в селах Ауструм и Балтика Иглинского района.

См. также

• Иван Купала

Литература

• латыш. "Praktiskais Latvietis" 21 мая 2007 – консультативный еженедельный журнал.

Ссылки

• [latinst.lv/wp-content/uploads/2012/01/Pardomas-par-Janiem_Austris-Grasis.pdf Pārdomas par Jāņiem. Austris Grasis.]  (латыш.)
• [pribalt.info/ligo.php Ligo Лиго — праздник в Латвии] // Pribalt.info
• [www.virtuallatvia.lv/saulgriezi-turaida/?lang=ru Виртуальная Латвия — традиционное празднование летнего солнцеворота в Латвии — 360º панорама, фотографии, живой звук]

Отрывок, характеризующий Лиго

И никому в голову не придет, что признание величия, неизмеримого мерой хорошего и дурного, есть только признание своей ничтожности и неизмеримой малости.
Для нас, с данной нам Христом мерой хорошего и дурного, нет неизмеримого. И нет величия там, где нет простоты, добра и правды.


Кто из русских людей, читая описания последнего периода кампании 1812 года, не испытывал тяжелого чувства досады, неудовлетворенности и неясности. Кто не задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель русских состояла именно в том, чтобы остановить, отрезать и забрать в плен всех французов.
Каким образом то русское войско, которое, слабее числом французов, дало Бородинское сражение, каким образом это войско, с трех сторон окружавшее французов и имевшее целью их забрать, не достигло своей цели? Неужели такое громадное преимущество перед нами имеют французы, что мы, с превосходными силами окружив, не могли побить их? Каким образом это могло случиться?
История (та, которая называется этим словом), отвечая на эти вопросы, говорит, что это случилось оттого, что Кутузов, и Тормасов, и Чичагов, и тот то, и тот то не сделали таких то и таких то маневров.
Но отчего они не сделали всех этих маневров? Отчего, ежели они были виноваты в том, что не достигнута была предназначавшаяся цель, – отчего их не судили и не казнили? Но, даже ежели и допустить, что виною неудачи русских были Кутузов и Чичагов и т. п., нельзя понять все таки, почему и в тех условиях, в которых находились русские войска под Красным и под Березиной (в обоих случаях русские были в превосходных силах), почему не взято в плен французское войско с маршалами, королями и императорами, когда в этом состояла цель русских?
Объяснение этого странного явления тем (как то делают русские военные историки), что Кутузов помешал нападению, неосновательно потому, что мы знаем, что воля Кутузова не могла удержать войска от нападения под Вязьмой и под Тарутиным.
Почему то русское войско, которое с слабейшими силами одержало победу под Бородиным над неприятелем во всей его силе, под Красным и под Березиной в превосходных силах было побеждено расстроенными толпами французов?
Если цель русских состояла в том, чтобы отрезать и взять в плен Наполеона и маршалов, и цель эта не только не была достигнута, и все попытки к достижению этой цели всякий раз были разрушены самым постыдным образом, то последний период кампании совершенно справедливо представляется французами рядом побед и совершенно несправедливо представляется русскими историками победоносным.
Русские военные историки, настолько, насколько для них обязательна логика, невольно приходят к этому заключению и, несмотря на лирические воззвания о мужестве и преданности и т. д., должны невольно признаться, что отступление французов из Москвы есть ряд побед Наполеона и поражений Кутузова.
Но, оставив совершенно в стороне народное самолюбие, чувствуется, что заключение это само в себе заключает противуречие, так как ряд побед французов привел их к совершенному уничтожению, а ряд поражений русских привел их к полному уничтожению врага и очищению своего отечества.
Источник этого противуречия лежит в том, что историками, изучающими события по письмам государей и генералов, по реляциям, рапортам, планам и т. п., предположена ложная, никогда не существовавшая цель последнего периода войны 1812 года, – цель, будто бы состоявшая в том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с маршалами и армией.
Цели этой никогда не было и не могло быть, потому что она не имела смысла, и достижение ее было совершенно невозможно.
Цель эта не имела никакого смысла, во первых, потому, что расстроенная армия Наполеона со всей возможной быстротой бежала из России, то есть исполняла то самое, что мог желать всякий русский. Для чего же было делать различные операции над французами, которые бежали так быстро, как только они могли?
Во вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей, всю свою энергию направивших на бегство.
В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.