Яношик, Юрай
| Юрай Яношик | |
 | |
| Юрай Яношик. Ксилография польского гравёра Владислава Скочиляса | |
|---|---|
| Род деятельности: |
разбойник |
| Дата рождения: |
25 января 1688 г.[1] |
| Место рождения: |
д. Терхова, Жилинский район, Словакия |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: |
Липтовски-Микулаш, Словакия |
| Отец: |
Мартин Яношик[1] |
| Мать: |
Анна Чишникова[1] |
Юрай Яношик (словацк. Juraj Jánošík, венг. Jánosik György, польск. Jerzy Janosik; 25 января 1688, Терхова — 17 марта 1713, Липтовски-Микулаш) — легендарный словацкий разбойник (словацк. zbojník).
Биография
Родился в зажиточной крестьянской семье. В 1706 году вступил в куруцкую армию Ференца Ракоци, восставшего против австрийского владычества, после его поражения у Тренчина служил в австрийской армии в гарнизоне Битчьянского Града. Там познакомился с разбойником Томашем Угорчиком и вместе с его бандой крал и продавал коней в Польшу. Позже возглавил банду. Впервые был пойман в 1712 году, но подкупил стражу и сбежал. В 1713 году его снова схватили в Кленовце. 16 марта 1713 года Яношик был обвинён в многочисленных разбоях, а также убийстве священника Юрая Вентика, которое он так и не признал даже после пыток. 17 марта 1713 году был казнён через повешение за ребро.
Роль народного героя
По словацким легендам, Юрай Яношик со своей шайкой жил в лесах между Жилиной и Липтовским Микулашем и нападал там на проезжих. По польским сказаниям, грабил также и в Польше. В Словакии Яношик носит ореол Робина Гуда: «богатым брал, бедным давал». К его образу апеллировали и коммунист Ян Роб Поничан, и диссидент Доминик Татарка. Свои произведения ему посвятили класики словацкой литературы Ян Бото, Андрей Сладкович и Янко Краль, крупнейший словацкий композитор Ян Циккер. Он известен и в Чехии, чешский классик Алоис Йирасек включил легенды о нём в «Старинные чешские сказания», неоднократно издававшиеся на русском. Режиссёр Иржи Маген поставил о Яношике спектакль (главную роль исполнил крупнейший чешский поэт Витезслав Незвал). Поляки его воспринимают как своего татранского героя. Белорусский поэт Максим Танк посвятил Яношику стихи. Илья Эренбург в обращение к «чехославакам» в ноябре 1941 по московскому радио говорил: «Я хочу в этот тяжёлый день сказать вам простые слова надежды: мы встретимся в свободной Праге… встретимся в Братиславе…Мы споём песни про Яношика. Мы увидим над Градчанами Трёхцветный флаг.» (Эренбург И. Война М.1942,256-257)
Яношику посвящены художественные произведения:
- Первый полнометражный словацкий чёрно-белый фильм «Яношик» (1921).[1]
- Чехословацкие фильмы 1935 и 1963 гг.
- Одноимённая опера Яна Циккера (Братислава, 1954)
- Польский фильм 1974.
- Польский сериал 1973—1974[2].
- Чехословацкий мультипликационный сериал «Разбойник Юрко» (1976).
- Баллада для детей Маргариты Фигули (1980).
- Кинофильм «Яношик: Правдивая история» (2009) совместного производства Словакии, Польши и Чехии.
Напишите отзыв о статье "Яношик, Юрай"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 Вотруба, Мартин [www.pitt.edu/~votruba/sstopics/movieclips/janosik1921writeup.html Jánošík (1921)]. Slovak Studies Program. Университет Питтсбурга. Проверено 3 июля 2010. [www.webcitation.org/64qmaCDQL Архивировано из первоисточника 21 января 2012].
- ↑ [www.youtube.com/watch?v=IwXCv8sRtwo&feature=related YouTube — Janosik 1-1.]
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Яношик, Юрай
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
